Избранные произведения в 5 томах. Книга 4. Рассказы

ГЛАВА XIX Прием в Вандоу

Все меняется, — сказал Джек сидя с Томом в экипаже, — и никогда не становится прежним!

— По-видимому это так, — уныло согласился Том.

— И люди тоже меняются. Я сам изменился и никогда уже не буду тем, чем был раньше.

— Ой, не болтай вздор, — взмолился запуганный Том, — ты совершенно такой же как и прежде.

С приближением к дому молодые люди испытывали все большую тяжесть. Эта тяжесть была невыносима.

— Нам многое придется изменить в Вандоу, — сказал Том. — Я бы охотно оставил там Ma. Но мистер Джордж уверяет, что она во что бы то ни стало хочет уехать и что ее не следует удерживать. При этом он многозначительно подмигнул мне и сказал, что наверно я скоро обзаведусь собственной семьей. На кой черт он это сказал? Ты не проговорился, надеюсь, о моей женитьбе? Прости, что я тебя об этом спрашиваю, но согласись, что это было странно.

— Нет, — ответил Джек, — я ни одной душе даже не заикнулся об этом и не собираюсь этого делать. Не волнуйся понапрасну, я думаю, что это все пустяки.

— Нас не было здесь более двух лет, а мне кажется, что я вовсе не уезжал; а иной раз, наоборот, — будто я здесь, дома, совсем чужой. Ужасно возвращаться из-за сложившихся обстоятельств. Почему, черт возьми, Ma не может сохранить пожизненно ферму, а я просто вернуться к ней и ребятишкам? Мне лично это было бы гораздо более по душе. Ленни наверно придет в бешенство, Моника и Грейс не захотят переезжать в какой-нибудь маленькой домишко, ну, малышам — тем, конечно, безразлично. Больше всех меня беспокоит бедная старушка Ma.

Он сидел с озабоченным лицом, подгоняя лошадей. О бедной старенькой Ma он вспомнил, собственно, только вернувшись, придерживаясь ранее пословицы: «С глаз долой — из сердца вон». Теперь тревога о ней совершенно выбивала его из колеи.

— Знаешь Джек, мне, в сущности, Вандоу совсем не нужна. Мне вовсе не хочется жить на одном месте, как жил Па, иметь кучу детей и забот! Это не по мне!

— Чего же тебе хочется?

— Я бы предпочел кочевать с тобой, Джек.

— Невозможно кочевать всю жизнь.

— Право, не знаю. Знаю только, что я никогда не видел своей матери. Знаю, что она никогда в Вандоу не жила: она меня там не воспитывала. Я готов биться об заклад, что она таскалась со мной по лесам. И в душе мне именно этого и хочется. Скажи, ты не бросишь меня?

— Не знаю, право.

Джек думал лишь о том, что скоро увидит Монику. Как это случится? Обойдется ли все гладко, или масса препятствий готовятся встать на пути?

Он твердо стоял на ногах, прошедших столько миль. И впредь намеревался так же твердо стоять на них.

Моника! Он не любил ее, не ощущал по отношению к ней ни малейшей сентиментальности. При мысли о ней душа его скорее крепла, а мускулы твердели. Не ему пришлось бы склонить голову перед ней, а ей перед ним.

А Мери? — Против нее в нем кипела злоба. Ее глупая напыщенность, когда она танцевала с Блессингтоном, потому только, что он занимает известное положение! И это она, Мери, мечтающая о жизни на ферме!

— Ты необыкновенно оживлен сегодня, Джек! Получил в подарок сто фунтов и молчишь как рыба.

— Мы проехали больше пятнадцати миль, а ты как будто тоже еще не открыл рта.

Том рассмеялся.

— Давай-ка просыпаться, мы скоро дома. Вон он уже виднеется, — добавил он, указывая кнутовищем. — Взгляни-ка, старина, какой чудесный отсюда вид, когда полуденное солнце заливает все светом серебристым, как снег… ты скажешь, что я отродясь снега не видал!.. Нет, брат, всегда — во сне…

Сердце Джека тоже невольно сжалось, когда он соскочил отворять первые ворота. И его всегда поражало казавшееся неземным чудесное освещение в Вандоу.

— Все в порядке, не правда ли? — заметил Джек.

— На пять с плюсом. Старина Джордж говорит, что Ma сотворила здесь чудеса. Ты помнишь Перси, с розовыми глазами, который обучался сельскому хозяйству и про которого говорили, что он лентяй и тому подобное? Так вот он купил близ Вандоу землю, только с противоположной от «рыжих» стороны. Дело в том, что Ma, по какому-то поводу, разошлась с «рыжими» и обратилась к нему. Вот они вместе и сделали чудеса. Во всяком случае Ma, по словам Джорджа, купила себе землю близ Беверлея, ее старой родины, и хочет туда переселиться. Но мне кажется…

— Что?

— Мне кажется, что я не понял как следует Джорджа; а теперь вдруг его слова начинают мне казаться странными… Послушай-ка…

— Что?

— Тебя не удивляет, что Моника и Кет не встретили нас по дороге, как это всегда делалось при жизни Па?

— Да, я тоже думал, что кто-нибудь из них будет здесь.

— А вот и Тим! — сказал Том.

Старик-негр открывал ворота. Казалось, что Джека он почти не узнал, но при виде молодого хозяина нескрываемая радость засияла в его глазах. Он крепко и долго сжимал его ладони своими морщинистыми руками, как будто цепляясь ими за самую жизнь.

Выбежали близнецы, помахали и удрали обратно. Появилась Кет, выросшая, возмужавшая, но более неуклюжая, чем когда-либо.

Том еще раз пожал руки Тима, затем подошел к Кет и поцеловал ее.

— Где же Ma, Кетти?

— В столовой.

Том убежал, оставив смутившуюся Кет с Джеком. Джек подумал, каким чуждым и пустым казался дом. Он почувствовал себя снова сторонним и уселся на скамейку.

Пришел мальчик, на голову выше Гарри — но с теми же голубыми глазами и, жуя травинку, уселся на ближайшем камне. Затем подошли Гог и Магог, выросшие, но не похудевшие. За ними Элли, длинноногая девочка, которая сейчас же подбежала и прижалась к Джеку. Последним номером выплыла бывшая Бэби, превратившаяся в жирную, переваливающуюся маленькую девочку и так же, как это сделали в свое время близнецы, приблизилась безо всякого смущения.

— Где Ленни? — спросил Джек.

— Пасет на лугу овец, — ответил Гарри.

— Да ты, Гарри, стал настоящим мужчиной.

— Так оно и есть. Я для Ma режу птицу на жаркое, умею с овец сдирать шкуру. Потом… — Джек не дослушал его, так как Том звал его с крыльца.

— Помоги-ка, товарищ, — шепнул ему Том, — здесь творится что-то неладное. — Вслух же он сказал: — Ma желает видеть тебя, Джек.

Джек пошел за ним в столовую. Дом казался запустевшим. Ma сидела, закрыв лицо руками. Джек нахмурил брови. Том положил ей руку на плечо.