Избранные произведения в 5 томах. Книга 4. Рассказы

Внешне он не очень изменился. Но в чем-то, не поддающемся описанию, он стал хуже прежнего. Он принадлежал к числу тех мужчин, которые после свадьбы опускаются и дурнеют. Как будто презирают себя за то, что женились. Казу не обратил никакого внимания на младенца, как будто бы его вовсе не существовало, и, перешагнув через него, повел гостей в гостиную. Там было темно, чтобы не влетали мухи; но он поднял жалюзи, чтобы «взглянуть на их физиономии» и крикнул жене принести рюмки. Гостиная походила на все гостиные. На стене висели увеличенные портреты мистера и миссис Эллис, родителей «рыжих». На камине красовались фарфоровые часы под колпаком, а по сторонам их две фарфоровые вазы на вязаных салфеточках. Посреди комнаты стоял овальный стол, а на нем семейная Библия и блюдо с мясом под металлической сеткой. Гостиная была самым прохладным местом для сохранения мяса.

Казу отставил все на шкаф и взял с окна бутылку водки.

Появилась миссис Эллис с рюмками. Это была худая, бледная молодая женщина с большими темными глазами, с волосами, закрученными на металлические папильотки и с враждебным выражением лица. Она никак не отреагировала на гостей, лишь устремила на них недружелюбный взор с явно выраженным в нем вопросом: «Что вам, собственно, здесь нужно?» У нее сложилось твердое убеждение, что каждый приходивший к ним обязательно рассчитывал на что-то! Напрасный труд! В этом отношении она была вполне солидарна с Казу. Женщина поставила на стол рюмки и взглянула на мужа из-под бесцветных ресниц.

— Чего еще надо? — грубо спросила она.

— Ничего. Если понадобится — позову.

Она была, до известной степени, богатой невестой: принесла с собой в приданое тысячу фунтов стерлингов. Но манера, с которой она произносила «тысяча фунтов стерлингов» — как будто выше этого ничего не могло быть на свете — выводила из терпения даже Казу. Попросту говоря, она была пошла. Пошло говорила, пошло мыслила, пошло действовала. Но в ней чувствовалась энергия и грубая самоуверенность. Благодаря приданому она считала себя выше всех остальных.

— Воспитание — ерунда, все дело в деньгах! — с бесстыдством говорила она Ленни. К Джеку у нее было исключительно пренебрежительное чувство. Кто он такой и чего он стоит? Во что его можно оценить? Если желаешь мне понравиться — принеси-ка сперва твою чековую книжку! Казу выслушивал все это молча. Но у нее был бешеный темперамент, и оба они, как два черта, гонялись друг за другом. Но в этой женщине имелись и неплохие качества. Она была бессистемна, но опрятна. В доме царил вечный сумбур, но она постоянно что-то чистила, как будто блестящие ручки дверей могли отразить ее злополучные тысячу фунтов! Даже Бэби подвергался раз в день основательному омовению. Но в остальное время ему позволялось копошиться и пачкаться вволю. Сама она представляла собой самое отталкивающее зрелище, но возможно, что Казу и не видел ее вылезающих вперед зубов и волос в папильотках. Это ведь и не была настоящая Сарра Энн. Подлинная Сарра Энн красовалась по воскресеньям в экипаже, разодетая в страусовые перья, шелковое платье с оранжевыми лентами, с завитыми, рыжеватыми волосами. У нее были карие глаза и чопорный вызывающе-наглый вид, который всем и каждому готов был крикнуть: полюбуйся, насколько я лучше тебя! Это удовлетворяло самолюбие Казу, и это была его настоящая Сарра Энн.

Однако дураком он не был. Он поймал изумленный взгляд, с которым Джек разглядывал молодую женщину, как будто отказываясь причислить ее к человеческому роду. И Казу был достаточно сообразителен, чтобы понять значение этого взгляда, выражавшегося двумя словами: какой ужас! А вряд ли найдется муж, который одобрит, если про жену его воскликнут: какой ужас!

Казу мирился со свой грубоватой женой, но неодобрение других оскорбляло его и портило ему кровь.

— Выпьем по рюмке! — предложил Казу.

— Мы не можем. Ma дожидается нас.

Казу молча наполнил рюмку Джека, а жена его удалилась, захлопнув за собой дверь, из-за которой немедленно стали доноситься такие громкие крики и брань, что мужчины еле слышали друг друга.

Казу опрокинул рюмку в рот. Он сбрил бороду и теперь весь его подбородок оброс трехдневной рыжей щетиной. Выпив, он щелкнул языком и насмешливо-подозрительно взглянул на гостей.

— Кое-что изменилось, правда? — заметил он.

— Да, кое-что.

— Как на ферме?

— Благополучно.

— Небось привезли с собой мешки золота?

— Нет.

— Джек Грант получил целое состояние? — спросил Казу, взглянув на него.

— Нет, — холодно ответил Джек.

Было что-то нестерпимое в наглом, вызывающем взгляде Казу.

— Как поживает Ma?

— Хорошо, — удивленно ответил Том.

— Я почти не вижу ее.

— Да, я заметил, что ворота заколочены.

— Не те ворота заколотили, которые надо было.

— Как так?

— Умнее было бы заколотить ворота к Перси с розовыми глазами.

— Почему?

— Почему? Да разве вы не знаете?

— Что такое?

— Не знаете ничего про Монику?

Сердце Джека на мгновение остановилось.

— Нет. А что?

— Старик Джордж вам ничего не рассказывал?

— Нет! — Том мрачно и с испугом глядел на него.

— Странно! И тетя Алиса тоже ничего не сказала?

— Да нет. О чем?

Том побледнел.

— Что случилось, рыжий? — решительно спросил он.

С минуту царило мертвое молчание. Солнце садилось.

— Что ты имеешь нам сообщить?

— Смешно, право, что вы ничего не знаете. Ведь уже шесть или семь месяцев прошло с тех пор.

Молчание.

— Она уехала с Перси, когда ребенку исполнилось четыре недели.

Снова мертвое молчание.

— Иными словами, она вышла за Перси замуж? — хрипло произнес Том.

— Уж не знаю как там насчет замужества. Говорят, что у него уже есть не то одна, не то две законные, либо незаконные жены. Все, что я знаю, это что они уехали на юг, когда ребенку исполнился месяц.

Оба гостя продолжали молчать. Комната была залита золотистым светом. Джек взглянул на копоть и мушиные пятна на потолке. Он сидел в кресле, сломанные пружины которого впивались ему в тело, а вылезавший волос щекотал руку. В общем же он испытывал какую-то бесконечную душевную пустоту.

— Ты обдумал то, что говоришь? — прозвучал голос Тома.

— Отец ребенка Перси? — спросил Джек.

— Надо думать, — ответил, запинаясь, Казу. — Сам я ее об этом не спрашивал. Они все в то время невесть как дружили с Перси, а я уже был женат. Да я в Вандоу не был… пожалуй уже два года.

— Вот что так угнетает Ma… — глухо произнес Том.

— Меня удивляет, что Джордж или Мери не предупредили вас об этом, — сказал Казу. — Перед рождением ребенка они оба были здесь. Но, как видно, Джордж ничего не мог устроить после того как Перси признался ему, что женат и старался дать понять, что он здесь ни при чем. Но в конце концов, он все-таки сбежал с Моникой. Ma получила от нее письмо из Альбани, в котором она просит не беспокоиться и говорит, что Перси по отношению к ней безупречен.