Избранные произведения в двух томах. Том 2

Директор совхоза «Скудный Материк» Трофим Петрович Малыгин подошел к отводной трубе.

Из нее по-прежнему несильной струей текла вода.

Трофим смочил палец в струе, потом сунул его в рот. Пососал задумчиво, скорчил гримасу, отплюнулся.

Удивленно сказал:

— Соленая.

Иван Еремеев и дизелист Нырков ушли с буровой вместе. Они не сговаривались, а просто угадали обоюдное намерение: напиться.

По счастью, сельповская лавка оказалась не на замке, а открытой, и Макарьевна не сидела дома со своей поясницей, а находилась при исполнении служебных обязанностей, торговала.

Прокофий Нырков предложил купить пару бутылок и усидеть их где-нибудь в укромном месте: либо у Ивана дома, либо где он сам проживал.

Но Ивану домой не хотелось. И к Ныркову идти не лежала душа. Он сам не знал, чего ему хотелось. Ему вдруг все на свете опостылело.

— Макарьевна, налей-ка нам, — сказал он. — Мы тут, у тебя, выпьем…

Макарьевна полезла под прилавок. Она там держала в секрете свой распивочный кафетерий, потому что не всяк закупал товар оптом, а ресторана в Скудном Материке покуда не имелось. И теперь уж наверняка не предвиделось.

Оттуда, исподнизу, она выставила им на прилавок два граненых стакана, налитых в аккурат до половины. Дала им по конфетке «Весна» — закусить.

— Ну, будем… — Иван чокнулся с дизелистом.

— Будем, — ответил тот.

К сожалению, другого, более торжественного тоста, под который следовало бы выпить, у них не оказалось. И вообще, все бы, конечно, иначе было сегодня, если бы выпала им удача: был бы праздник как праздник, веселье как веселье, и не уединялись бы они вдвоем, и не торчали бы тут, в этой темной сельповской лавке, воняющей селедкой и копеечным мылом…

Но праздник не случился. И пили они не с радости. И ничего более определенного они не могли сейчас сказать друг другу, чокаясь гранеными стаканами, кроме этого: «Будем». Будем здоровы. Будем живы — не помрем.

Опрокинули.

Иван Еремеев закусил «Весной».

А Нырков, который был знаток, выпив, еще долго держал губы колечком и подыхивал — хы, хы, туда-сюда, вроде своего дизеля.

Потом сказал хозяйке заведения:

— Видать, Макарьевна, винцо твое в воде купалось, да не обсохло…

— Что ты!.. — возмутилась Макарьевна и даже вся зарделась от напраслины. — Ведь только что, при вас, откубрила.

Нырков лукаво подмигнул ей.

Уж наверное имела Макарьевна свой интерес, содержа этот тайный кафетерий. А кому не нравится — катись подальше…

Но хоть ее винцо, может, и впрямь купалось, а Иван от него довольно быстро захмелел.

— Плохо, Проша, — сказал он дизелисту. — Плохо.

И облокотился сокрушенно на прилавок, голову подпер кулаком.

— Ладно, не расстраивайся, — начал утешать его товарищ. — Ну что плохо? Мы-то чем виноваты?.. Точку не мы выбирали — геологи выдали. А наше дело телячье: где укажут, там и бурим… План по проходке мы дали. График опередили. Аварий не имели. Свое сполна получим… А начальство — пускай оно само про себя выясняет, кто виноватый. Верно?

Однако Прокофий Нырков хорохорился только для вида, лишь затем, чтобы успокоить горюющего бурмастера.

И хотя действительно не сами они, рабочий люд, выбирают себе место, где вкалывать; и хотя на самом деле требуется от них только выдать положенный метраж, уложиться в смету и чтобы никаких там чепе; и хотя впрямь то, что скважина оказалась пустой, никак не могло повлиять на их законный заработок (наоборот, еще и премия будет за досрочную проходку), — все равно ни одному из них не могло показаться безразличным то, что выявилось сегодня, то, чем завершился их долгий и ладный труд.

Это уже было явлением другого порядка, которое не измеришь никакими деньгами. Разведчики — они особо чувствительны на такое.

— Повтори нам, Макарьевна, — распорядился Нырков.

Она снова слазила под прилавок, повторила.

— Значит, не повезло вам, ребята? — сочувственно спросила она, когда вылезла наружу. — Не нашли нефть?

Оказывается, и она уж все знала, Макарьевна, хотя при них никто сюда не заходил, а сами они разговаривали обиняками. Должно быть, раньше наведались, сообщили. В этом замечательном селе всегда и все было известно. Даже наперед.

— Не твоего ума это дело. — Нырков строго на нее глянул. А чтобы не обиделась, приказал: — Наливай третий, мы за твое здоровье пить будем…

— Спасибо, — растрогалась Макарьевна и, налив третий, высыпала на прилавок целую пригоршню «Весны».

Потом, утерев рот, скрылась в подсобке, пошла там чего-то ворочать, переставлять. Оставила их вдвоем.

— Понимаешь, — сказал Иван, — у меня ведь как раз третий год кончается по договору. Я думал — это последняя скважина будет. Потом уеду куда-нибудь, снова на Юг, что ли… Так могу ли я такое стерпеть, чтобы эта моя последняя — пустая? Ведь я их тут, на Севере, сколько пробурил — и ни разу промаха не было. А последняя — водой пошла…

Иван Еремеев смотрел на своего друга, и такая невыразимая боль сквозила в его глазах, что дизелист отвернулся даже, не мог вынести этого.

— Последняя… — повторил Иван.

— А ты продли договор. Еще на три года, — подал идею Прокофий. — Чем тебе тут худо? Будем дальше одной бригадой работать. На Югыд перейдем — там сейчас знаешь какой разворот! Одна скважина возле другой — сплошь нефть…

— Это я знаю, — кивнул Иван. И вдруг, решившись, сказал Прокофию то, чего никому еще, кроме Катерины, не говорил: — У меня там, на Югыде, парнишка объявился — сын мой. Вот письмо прислал.

Иван пошарил в кармане под робой, вытащил мятый конверт.

— Валеркой звать… Помбурильщика уже.

— Ну! — воодушевился Нырков. — Тогда мы сейчас за него выпьем. За твоего сына. И за моих тоже… Эй, Макарьевна!

Та себя ждать не заставила.

И опять три граненых стакана чокнулись глухим звоном.

Макарьевна на всякий случай, чтобы уж никто не нарушил их приятной компании, подошла к двери, задвинула засов и ставню изнутри притворила. Теперь все, закрыто, кто ни постучись: товар принимаю, выручку сдаю, ревизия…

— Видишь ли, хотел я его сюда забрать — Валерку… — продолжал объяснять дизелисту Иван. — Он и сам просился. Чтобы со мной в бригаде работать… И я, веришь ли, так ждал этой нефти: рассчитывал — снова здесь забуримся, в Скудном, начнем осваивать площадь. А теперь — крышка…

— Какая разница? — возразил Нырков. — Хоть здесь, хоть там. Будете на Югыде вместе работать. Лучше даже: там уже поселок построили, все удобства, не то что…

Иван вздохнул только. Никак не понимал его до конца товарищ, самого главного он не понимал.