Избранные произведения в одном томе

— Не забывайте, это уважаемая семья.

— Мне не впервой, сэр.

— Да. Но помните, с кем вы имеете дело.

— Помню. Со скорбящими родственниками. И мне придется задать им традиционные вопросы, сэр.

— Да, но это приказ. Не прите на пролом.

Эрика отключила трубку, злясь на Марша. Что всегда ее возмущало в Британии, так это здешняя классовая система. Марш требовал, чтобы даже при расследовании убийства к родным погибшей девушки относились как к VIP-персонам.

Из палатки вышли Мосс, Питерсон и еще один полицейский в форме, и все вчетвером они, обойдя озеро, вышли к утопленному саду. Видели ли эти пустоглазые статуи, размышляла Эрика, как мимо волокли Андреа, взывавшую о помощи что было мочи?

На отвороте куртки сопровождавшего их полицейского затрещала рация.

— В кустах на Лондон-роуд мы только что нашли маленькую розовую сумочку, — сообщил металлический голос.

— В какой стороне Лондон-роуд? — спросила Эрика.

— Это — центральная улица. — Полицейский показал куда-то за деревья.

После долгих месяцев бездействия Эрика силилась настроить мозг на рабочий лад. Каждый раз, закрывая глаза, она видела в воображении истерзанную, избитую Андреа с пустотой в широко открытых глазах. Расследование убийства — это бездна различных вариаций и тонкостей. На полный осмотр среднестатистического дома у криминалистов порой уходило несколько дней, а здесь площадь места происшествия составляла семнадцать акров, вещественные доказательства были разбросаны по общественной территории, укрыты толстым слоем снега.

— Принесите ее к туристическому центру, к «скорой», — велела Эрика полицейскому, и тот поспешил прочь. Спустя несколько мгновений из-за живой изгороди появились Мосс и Питерсон. У подножия покатого, занесенного снегом склона высилась футуристическая стеклянная коробка туристического центра. Двор перед зданием центра был исполосован колесами машины «скорой помощи», стоявшей с открытыми задними дверцами. В машине, укутанный в одеяла, сидел парень лет двадцати с небольшим. Лицо у него было посеревшее, сам он дрожал. У открытых дверей «скорой» стояла невысокая женщина, наблюдавшая, как один из криминалистов в резиновых перчатках обрабатывал одежду парня, маркируя и рассовывая по специальным прозрачным пакетам его грязные вещи — теплый спортивный костюм, свитер и кроссовки. Брови у женщины были такие же лохматые, как и у парня, а вот лицо — с кулачок, с заостренными чертами.

— Дайте мне расписку, — требовала она, — и чтобы каждая вещь была указана. Спортивные штаны Ли купил только в ноябре, и кроссовки тоже новые — нам еще платить за них тринадцать недель. Надолго вы забираете его вещи?

— Все это теперь вещественные доказательства в деле об убийстве, — сказала Эрика, когда они подошли к машине «скорой помощи». — Я — старший инспектор Фостер, а это — инспекторы Мосс и Питерсон. — Все трое раскрыли перед женщиной свои удостоверения. Та пристально воззрилась на их фото глазами-бусинками.

— Как вас зовут? — осведомилась Эрика.

— Грейс Кинни. А мой Ли, он ведь ничего плохого не сделал — просто пришел на работу. И из-за того, что ему приходится ждать на холоде, он заболеет, и ему перестанут платить пособие.

— Ли, ты можешь рассказать нам, что произошло?

Парень, бледный, с обезумевшим взглядом, кивнул. Он объяснил, что явился на работу, а потом услышал телефонный звонок, пошел на звук и обнаружил подо льдом тело Андреа. Его рассказ прервал полицейский, возникший у дверей «скорой» с маленькой розовой сумочкой в прозрачном полиэтиленовом пакете. В другом таком же пакете лежало содержимое сумочки: шесть банкнот по пятьдесят фунтов, два вагинальных тампона, тушь, помада и духи-спрей.

— Это вещи той девушки? — спросила Грейс, глядя на пакеты. Полицейский поспешил спрятать их за спину.

— Она уже увидела, — отчитала его Эрика. — Мисс Кинни, — обратилась она к матери Ли. — Вы должны понимать, что это вещественные доказательства в расследовании по весьма деликатному делу, и…

— Не волнуйтесь, я буду держать рот на замке, — пообещала Грейс. — Хотя одному богу известно, что тут забыла девушка с модной сумочкой и пачкой пятидесяток.

— Как вы думаете, что она тут забыла? — осведомилась Эрика.

— Я не собираюсь делать за вас вашу работу, — отвечала Грейс. — Только ведь и так ясно, что она проститутка. Не нужно быть Шерлоком Холмсом, чтобы это понять. Клиента, наверно, с собой привела, а потом у них что-то не заладилось.

— Ли, ты узнал мертвую девушку?

— С какой стати мой Ли должен узнавать проститутку?

— Мы не думаем… мы не думаем, что она была проституткой.

Грейс, казалось, не замечала страданий сына. Ли плотнее укутался в одеяло и наморщил лоб, сдвинув густые брови.

— Она была прекрасна, — тихо произнес он. — Даже мертвая, подо льдом… Ее настигла страшная смерть, да?

Эрика кивнула.

— Я увидел это в ее лице, — сказал Ли. — Простите, что вы спросили?

— Ты узнал ее, Ли? — повторила свой вопрос Эрика. — Видел ее здесь раньше?

— Нет. Прежде я никогда ее не видел, — ответил парень.

— Мы думаем, что в день исчезновения она приходила в один из пабов на центральной улице. Какие из здешних пабов привлекают молодежь? — спросил Питерсон.

Ли пожал плечами.

— По выходным в «Уэзерспунсе» много народу… в «Свинье и свистке». Это недалеко от станции.

— Ты часто наведываешься в пабы, Ли? — осведомился Питерсон. Ли снова пожал плечами, и Питерсон продолжал: — «Уэзерспунс», «Свинья и свисток». Еще какие?

— Он не шастает по злачным местам, правда? — Грейс бросила на сына многозначительный взгляд.

— Да, да. То есть нет. Я в такие места не хожу, — подтвердил Ли.

— Раньше здесь был хороший район, — продолжала Грейс. — Не шикарный, но милый. На месте дрянного старого «Уэзерспунса» стоял чудесный кинотеатр «Одеон». Самые мерзкие — «Клееварка» и «Олень». Я так скажу: если случится всемирный потоп и на поверхности останутся только те две пивнушки, меня вы ни там, ни там не найдете. Они кишат иммигрантами, чтобы им пусто было, — без обид, лапочка, — добавила Грейс, обращаясь к Питерсону. Эрика увидела, что Мосс подавила усмешку.

По-прежнему не замечая плачевного состояния сына, Грейс продолжала:

— Говорю вам, идешь по главной улице и чувствуешь себя иностранкой в родной стране: поляки, румыны, украинцы, русские, индийцы, африканцы… А Ли говорит, что они все толкутся у центра занятости с протянутой рукой, соглашаются на любую работу. Устроили бы рейд по тем пабам на главной улице. Они все там работают за стойкой, а в перерыв бегут в центр занятости, чтобы зарегистрироваться. Но нет, этого никто не видит. Зато моему Ли приходится ишачить на улице в любую погоду сорок часов в неделю, чтобы его не лишили пособия в шестьдесят фунтов. Безобразие.

— Ты давно работаешь в музее? — спросила Эрика парня.

Ли пожал плечами: — Начал за месяц до Рождества.

— Так что же, он теперь и работать не сможет? И все потому, что какая-то шлюха…

— Прекратите, — одернула женщину Эрика.

Грейс, казалось, устыдилась своего поведения.

— Ну да, она ведь тоже чья-то дочь. Вы знаете, кто она?

— Пока не знаем.

Это подстегнуло интерес Грейс.

— Случаем, эта не та девушка, из богатеньких, что пропала? Как ее звали, Ли? Энджела? Она похожа на ту девушку из газеты?