Избранные произведения в одном томе

Телефон завибрировал, когда я укладывал в вытяжной шкаф последнее ребро. Стянув перчатки, я вышел из смотровой. Телефон затих прежде, чем я успел достать его из-под халата. Я догадывался, кто мог мне звонить, увидев имя на дисплее, и невольно поежился.

Уорд.

Я нашел в коридоре уголок поукромнее и позвонил ей. Она откликнулась сразу же.

— Я пропустил звонок… — начал я.

— Секунду. — Я услышал, как Уорд общается с кем-то, а потом она снова произнесла в микрофон: — Что вы сказали Адаму Одуйе вчера вечером?

Я не стал вдаваться в детали уже отправленного голосового сообщения — суть его сводилась к тому, что вечером после собрания я имел разговор с активистом. Я не надеялся, что это понравится Уорд, но тон ее сейчас был слишком резкий, обвиняющий.

— Я не сказал ему ничего. Он догнал меня на выходе и представился. Раньше я работал экспертом на процессе, где он участвовал на стороне защиты.

— И вы только сейчас мне об этом рассказываете?

— Я сам забыл об этом, пока он не напомнил. Это было несколько лет назад, я его даже не узнал.

— Вы сообщили ему что-нибудь о ходе следствия?

— Разумеется, нет.

— Так вот, сегодня Одуйя выступил на национальном канале и по радио, заявив, что некто подтвердил информацию, попавшую к нему в результате утечки. Некто, кого он знает и кому доверяет, и вы предлагаете мне поверить в то, что у него есть еще один знакомый помимо вас?

— Я никого не прошу верить мне ни в чем! — возмутился я. — Я только говорю, что не сообщил ему ничего. Он просил меня подтвердить это, а я отказался.

— Но и отрицать не стали?

Я глубоко вздохнул:

— Нет.

Воцарилось молчание. Видимо, Уорд пыталась успокоиться.

— Расскажите мне в подробностях, что произошло.

Я описал ей нашу встречу, не опуская ничего. Она не произнесла ни слова, пока я не закончил.

— Ладно. — Уорд перевела дух. — Я не стану обвинять вас в том, что вы не опровергали эту историю с беременностью, однако это укрепило позиции Одуйи. Пресса накинулась на это с энтузиазмом, и я собираюсь сделать заявление. У больницы, в полдень. Будь у меня возможность, я подождала бы, пока мы не выясним подробности, но мне не оставили выбора. В общем, если он снова попытается заговорить с вами, пожалуйста, сделайте нам одолжение и ступайте дальше не оглядываясь.

От напряжения у меня начало сводить шейные мышцы.

— Вам удалось найти источник утечки?

— Нет пока. Это может быть кто-либо из занятых расследованием, но после несчастного случая с Конрадом вокруг больницы вилось столько народа, и каждый мог что-нибудь услышать.

Голос Уорд звучал скорее устало, чем сердито. А чего еще было ожидать, если один кризис в ходе расследования быстро сменялся другим? Я сомневался в том, что коммандер Эйнсли не давит на нее в связи со всем этим.

— Я еще вот почему звоню, — продолжила она уже спокойнее. — Вам много работы в морге осталось?

— Мне придется вернуться для обследования ребенка, но, если не считать этого, должен закончить сегодня к вечеру.

— Хорошо, потому что завтра вы будете мне нужны в больнице. Нам необходимо убедиться, что там не осталось никаких новых сюрпризов. Я заказала на завтра собаку-ищейку. Мне бы хотелось, чтобы вы там тоже присутствовали.

Я ожидал, что рано или поздно к работе подключат и ищейку. С обонянием, развитым в несколько сотен раз сильнее, чем у людей, животные находят объекты по запаху, который человеческий нос вообще не замечает. Следы разложения они способны улавливать даже сквозь несколько футов бетона, и тонкая перегородка вообще не составит для них проблемы.

Правда, при всей своей несомненной пользе собаки-ищейки не умеют отличать человеческие останки от животных. Это не так важно, когда труп находят целиком, но фрагменты тел или кости опознать сложно. Вот для подобных случаев и нужен судебный антрополог.

Тем не менее я удивился, что Уорд позвала меня.

— А Мирз?

— У него и так дел невпроворот. На сегодняшнее утро назначено вскрытие первой из замурованных жертв, и следующие несколько дней он будет занят с ними. А у меня все равно нет никого, кроме вас двоих.

А я-то полагал, что больше не увижу старой больницы. Я покидал это место без сожаления, однако при мысли, что вернусь туда, испытал нечто вроде возбуждения.

— Во сколько мне туда подъехать? — спросил я.

Я собирался рассказать Уорд о том, что услышал от соседки Лолы, но в последний момент передумал. Проблем у Уорд хватало, и мне не хотелось отнимать у нее драгоценное время на то, что могло оказаться пустыми слухами. То, что бывшая медсестра, по слухам обвиняемая в смерти ребенка, живет совсем рядом с Сент-Джуд, само по себе странно, но чем больше я об этом размышлял, тем меньше оставалось у меня уверенности в том, что об этом вообще следует упоминать. Даже если слова соседки — правда, я с трудом представлял, как это может быть связано с расследованием. Пожилая женщина и ее прикованный к постели сын меньше всего походили на потенциальных подозреваемых. И вообще, интересовать они должны скорее социальные службы, а не полицию.

Убрав телефон, я вернулся в смотровую. Прикинув, сколько времени займет у меня сборка скелета молодой женщины, я решил, что могу в перерыв съездить в Сент-Джуд и послушать заявление Уорд. В качестве старшего инспектора она выступала впервые, и мне было интересно, как она с этим справится. Я подошел к двери комнаты для переодевания, когда она вдруг распахнулась. Из нее появился человек в полном облачении вплоть до хирургической шапочки. Рыжих волос под ней я не заметил, однако мне хватило одного взгляда на мальчишеское лицо, чтобы узнать Дэниела Мирза.

При виде меня он вспыхнул и затоптался на месте, однако почти сразу вздернул подбородок и отпустил дверь, закрывшуюся за ним.

— Доброе утро, — произнес я.

Короткий кивок.

— Вы не видели доктора Парек? — спросил Мирз, глядя мимо меня так, словно ожидал, что она вдруг материализуется где-то там.

— Сегодня нет. Парек ведь должна проводить вскрытие, по-моему.

— Да. — Он помолчал. — Обещает быть интересно.

Мирз явно напрашивался на вопрос, почему. Я испытывал сильное искушение не поддаваться, но в таком случае провел бы остаток дня, гадая, что он имел в виду.

— А что? Нашли что-нибудь? — Замурованных я видел совсем недолго. Мирз же мог более детально обследовать тела перед их эвакуацией и отправкой в морг.

Впрочем, я сразу же пожалел о том, что задал вопрос. Мирз не слишком удачно пытался скрыть самодовольство.

— Ну так, всякое. Вы ведь, наверное, и сами заметили, что их пытали?

Пытали? За исключением врезавшихся почти до кости жгутов я не разглядел в свете ручного фонаря никаких иных физических повреждений. Конечно, то, что их заживо замуровали, по любым меркам может считаться пыткой, но я понимал, что Мирз говорит о другом.