Избранные произведения. Том 2
Шрифт:
Окрепший вокруг баритона Кости хор закончил:
Мой цветочек, джан, джан!— У гостей стаканы пустые! — тихо сказал Айрапет Сирануш, у которой щеки зарделись. — Чего же ты стыдишься? Ведь ты уже у меня в доме!
Она гибко нагнулась, подняла кувшин с пола и налила вино.
Парон Костя постучал кружкой о доску стола и таинственным шепотом начал:
Ночь велела людям спать!Приглушая голоса, хор ответил:
Моя роза, джан, джан!Округляя глаза, как будто он рассказывал страшную сказку детям, парон Костя продолжал:
Птицам ночь велит молчать!Прислушиваясь
С молодым задором парон Костя поднял голос:
Пусть что хочет ночь велит!Хор подхватил:
Моя роза, джан, джан!и замер.
Поцелуемся опять! —поднимая кружку, почти прокричал парон Костя, и голос его утонул в веселье хора:
Мой цветочек, джан, джан!— В каждом армянине живет поэт, — задумчиво сказал Ашот.
— Верная пословица, и ты напрасно думаешь, он она тебя не касается! — утешил его парон Костя.
— Эх, кяманчу [11] бы сюда! Зурначей! — затосковал Пахчан.
11
Кяманча — старинный народный струнный инструмент.
— Ашугов! — мечтательно добавил Артавазд.
— Ты же сам поэт, значит, ашуг!
— Поэт и сын поэта!
— Я драматический поэт, — покраснев, разъяснил Артавазд, — я пишу драмы.
— Желаю тебе долголетия отца твоего. Пусть судьба твоя не будет так драматична, как судьба многих наших ашугов! — взволнованно сказал парон Костя:
По родным садам тоскует на чужбине соловей. Жажду я, чтоб ты вина мне подала рукой своей.— Кто это сказал?
— Саят-Нова! [12] — раздалось несколько голосов.
— Вы знаете, как он погиб. Воины персидского хана Ага-Махмуда вытащили престарелого ашуга из храма, где он заперся с народом, и растерзали его.
— Но ашуг Дживани [13] умер своею смертью, — заметил Ашот.
— А ты помнишь, что значит его имя? Горемычный! Жизнь его была мученьем. Хуже персидских солдат были для него царские городовые! Пристав 6-го участка города Тифлиса, Глебов по фамилии, запретил ему садиться и останавливаться на улице, потому что вокруг него тотчас собиралась толпа. Не смея взять ашуга, он не раз арестовывал его кяманчу, и Дживани посылал своего сына в участок выручать свою верную подругу.
12
Саят-Нова — псевдоним. Настоящие имя и фамилия Арутюн Саядян (1712–1795) — армянский поэт и гусан (певец).
13
Дживани — псевдоним. Настоящие имя и фамилия Сероб Левонян (1846–1909) — армянский народный поэт-ашуг.
— Это потому, что он пел:
Все народы — цветы с одной грядки. Только разные волосы, рост и повадки, —воскликнул Артавазд.
— А Даниэл Варужан [14] ? А Сиаманто [15] ? — глухо сказал Вагаршак, — оба они погибли во время прошлогодней резни.
Пустота молчания грохнула в комнату, как на дно колодца, из потемневшей высоты неба.
— Я знал Даниэла, — продолжал Вагаршак, принимая печаль всех глаз в свои глаза, — его жизнь — это свеча, зажженная от костра, на котором горит армянский народ. Он родился в крестьянской семье, в селении Бргник, в Сивасе. Семья была так бедна, что отец уехал на заработки в Константинополь. Даниэл не знал своего отца до двенадцати лет. А двенадцать лет ему исполнилось во время Зейтунской резни. Он ребенком видел этих горцев наших, которые у самой природы, в неприступных скалах искали защиты
от осадной артиллерии Эдхема-паши. Он ребенком видел их героизм, их гибель. Ему грозила участь всех детей Зейтуна, но его увезли в Константинополь. В большом городе этот пастушонок, этот маленький пахарь стал искать отца и нашел его в тюрьме. Я не знаю, кто ему помог, но он попал в Венецию, в колледж мхитаристов [16] . Потом окончил университет в Генте, в Бельгии. Страдания родины наполнили его сердце песней. Мастерство Эмиля Верхарна помогло ему переложить эту песню в слова:14
Даниэл Варужан — армянский поэт (1884–1915), выступал в поэзии как борец с жестокостями султанского режима. Один из первых приветствовал революцию в России 1905 года. Стал жертвой турецкого геноцида.
15
Сиаманто — псевдоним. Настоящие имя и фамилия Атом Яруджанян (1878–1915) — армянский поэт, автор песен, в которых призывал кавказские народы к борьбе против самодержавия. Стал жертвой турецкого геноцида.
16
Конгрегация армян, основанная в 1701 году монахом Мхитаром Себастаци на острове Сан-Ладзаро в Венеции. Существует до сих пор.
писал он еще в Бельгии. Он написал книгу «Сердце нации». Он вернулся на родину. Помните его «Возвращение»?
— Давай, скорей!
— Вот его «Возвращение»:
Там, над озером зеркальным, Домик мой в краю далеком. Настежь дверь. Родимым оком В нем горит огонь печальный. Гроб уж вынесли оттуда — Унесли мою с ним душу. На пороге плачет — слушай! Кот лохматый, белогрудый. День придет. Вернусь с тоскою В дом, к лампаде бездыханной. Дверь закрою с болью странной И с котом заплачем двое.— Прекрасное стихотворение! — воскликнул парон Костя, — но не эту музыку уныния мы любим в Варужане! Главное в нем не это!
Красота лишь там родится, Где пучина сил струится! —Вот в этих словах весь Варужан. Сила сопротивления, сила самообороны, сила самозащиты — вот что нам дорого в Варужане!
Мосьян вскочил, взмахнул рукой.
Зовет заря зейтунцев в путь. Хватай ружье и на коня! Довольно горцам спины гнуть! К свободе горы нас манят!Все хором подхватили боевой марш зейтунцев.
Крики, топот и стуки внизу у дверей прервали песню.
Артавазд распахнул окно, выглянул и тотчас захлопнул его.
— Курды! — закричал он весь бледный.
Кружки загремели со стола на пол, Мосьян схватился за маузер и бросился к двери, Вагаршак и Пахчан за руки отволокли Сирануш в угол и стали перед ней, выхватив наганы.
Ашот и Вартан продолжали сидеть, прижавшись друг к другу. Парон Костя встал, как будто готовясь произнести речь.
Толпа ворвалась в комнату. Впереди Айрапет, хохоча, припадал на плечо человека с гибкой талией, задорными, смеющимися глазами и хорошо подстриженными усиками. Огромная серая папаха, заломленная на ухо, увеличивала его рост.
— Вот он, курд! — воскликнул Айрапет, выталкивая своего спутника на середину комнаты, и тотчас обернулся к остальным. — Входите, друзья, входите родичи!
— Христофор! — закричал парон Костя. — Конечно, это ты! Кто же другой мог устроить такую игру! Когда приехал?
— Днем. Восстановил питательные пункты до Бегри-Калы, подобрал детей. У Майрик узнал, что вы здесь.
— А игра хорошая! — сказал Ашот. — Старинная, свадебная игра! Остаток родового быта. Ведь это же умыкание!
— Нет! — поправил Артавазд. — Это требование выкупа за невесту. А если не дадут выкупа, тебя, Сирануш, отобьют обратно гости.
— Дадим выкуп! — кричал Айрапет. — Хороший выкуп! Вином!
— И песней! — воскликнул Артавазд.