Избранные произведения

Толстяк учуял, что хвалебный стих

Желаньем дышит милостей благих,

И тонкого он убоялся слога,

Как дэв — стиха: «Нет силы, кроме бога!»^[18]

Он тощим стихотворцем пренебрег,

Направился в богатый свой чертог.

Но тучность тут взяла его за горло,

Упал он: у него дыханье сперло.

Воскликнул восхвалитель Лагари:

«Ужасна тучность, что ни говори!»

Хоть тучный господин был горя полон,

От изречения этого расцвел он:

«Чревоугодье мы сочли бедой,

Но худшая беда — поэт худой.

Он одержал над тучностью такою

Победу тонкую своей строкою!»

Твоя душа — вот худоба твоя,

Джами, тучней души — алчба твоя,

Доныне разуму ты не научен:

Живешь — душою тощ, алчбою тучен.

365. ЧЕТКИ ПРАВЕДНИКОВ

ЧЕТКА ТРИДЦАТАЯ О СКРОМНОСТИ И О ТОМ, ЧТО НАДО СЛОМИТЬ ДРЕВО ГОРДЫНИ

Со всех сторон к тебе летит привет,

Но рта не раскрываешь ты в ответ.

О, почему ты так высокомерен,

Кичлив, заносчив и самоуверен?

Собою полон, полон пустоты,

А думаешь, что всех умнее ты.

Избавь себя от ветра самомненья:

Он тушит свет сердечного горенья.

Есть бедняки, что страждут без конца,

Чисты и благородны их сердца,

Им кажутся игрушками эмиры,

Твои вазиры и твои кумиры.

Но как ты смеешь с видом знатока

Смотреть на них с презреньем, свысока?

Далек от знанья тот, кто зазнается,

Под тяжестью плодов спина согнется.

Пустая ветвь стремится к облакам,

С плодами ветвь склоняется к ногам.

Набитыми карманами не хвастай-

Увы, они пустеют очень часто.

Мы не находим вежливости в том,

Что, видя кость, виляет пес хвостом.

Усы того, кто жаден, — знает всякий —

В сравненье не идут с хвостом собаки.

Хвалу услышав, не гордись, богач,

А голову ты в свой ларец упрячь.

Слова льстеца на дне ларца найдешь ты,

И до конца слова льстеца поймешь ты.

Ты поразмысли над своей судьбой,

Руководи отныне сам собой.

ЧЕТКА ТРИДЦАТЬ ПЯТАЯ О ТОМ, ЧТО СПРАВЕДЛИВОСТЬ ЦАРЕЙ — ОСНОВА ПРОЦВЕТАНИЯ СТРАНЫ, А ИХ НАСИЛЬЕ — ПРИЧИНА ЕЕ УПАДКА

О, только потому престол мы ценим,

Что ты ступаешь по его ступеням!

От бога должность принял ты царя —

Так царствуй, правду и добро творя.

Опасен, вреден царь ожесточенный,

Поправший справедливости законы,

Венцу и трону в прах сойти дано —

Бессмертно имя доброе одно.

Ушел Джамшид, ушел с волшебной чашей —

Лишь имя в памяти осталось нашей.

Ты дурно жил? Придет, карая, смерть!

Дурное имя — вот вторая смерть!

Добро всегда творил, смерть попирая?

Знай: имя доброе есть жизнь вторая!

Насилья корень в сердце уничтожь,

Сломай всю ветвь насильников-вельмож.

А впрочем, если не возжаждешь мести,

То ветвь сама погибнет с корнем вместе.

На корень ты топор обрушил свой,

Ужели ветвь останется живой?

На свете том, где приговор выносят,

Пусть за грехи других с тебя не спросят

Где месть пылает, там сверкает меч, —

Стремись от мести сердце уберечь.

Гной на глазах рассудка — гнев и злоба:

Омыть от гноя надо глаза оба!

Тот пламень гнева, что всё злей и злей,

Водою благородства ты залей,

Чтоб у врага сжечь колосок, не боле,

Ужель сожжешь ты собственное поле?

Ты не казни людей. Да помнит шах:

Медлительность нужна в таких делах, —

Тому, кто обезглавлен, нет спасенья

До самого из мертвых воскресенья,

Но, если жизни сохранилась нить,

Преступника успеешь ты казнить.

Будь мягок, не суди сурово, скоро —

У слабых, бедных силы нет для спора:

Посевам нужен мягкий, легкий дождь,

Но губит их жестоких ливней мощь.

Когда, взыскуя правды и защиты,

Твой подданный придет — его прими ты,

Услышь его мольбу, его призыв

И помоги, насилье прекратив,

Всё сделай для него, умножь усилья,