Избранные произведения

Говоря откровенно, я собирался посоветоваться и с Капиту и с Эскобаром, но прикинулся непонимающим. Вероятно, он имеет в виду ректора? Но разве не опасно довериться ему в таком деле? Нет, ни к ректору, ни к наставнику и ни к кому другому я не буду обращаться; просто мне нужно все хорошенько продумать, в воскресенье я дам ответ, а пока скажу только, что идея, по-моему, неплохая.

— Неплохая?

— Да. Конечно.

— Так почему не решить вопрос сегодня же?

— Поехать в Рим — дело не шуточное.

— До Рима язык доведет, а в наше время язык заменяют деньги. У тебя вполне хватит денег на себя… А на меня и не потребуется; штаны, три рубашки да хлеб насущный — больше мне ничего не надо. Я буду жить, как апостол Павел, который занимался ремеслами, когда проповедовал слово божие, хотя я пойду не со словом божьим, а за словом божьим. Мы возьмем письма от интернунция и епископа к нашему послу и капуцинам… Конечно, с таким же успехом можно получить разрешение от обета и не покидая дома; но гораздо лучше тебе самому отправиться в Ватикан. Вообрази себе такую картину; простершись ниц, ты просишь папу о великой милости и целуешь ногу апостолу; его святейшество с евангельски кроткой улыбкой дает тебе благословение. Ангелы взирают на него с высоты. Мадонна обещает святейшему сыну церкви исполнить его желания, и все, что тебе дорого на земле, Бентиньо, благословит небо…

Однако давно пора кончать главу, а Жозе Диас продолжал говорить без умолку. Он обращался к моим чувствам католика и влюбленного. Я представил себе, как легко станет на душе у матери, как обрадуется Капиту, когда я окажусь дома. Стоит ради этого совершить маленькое путешествие в Рим; где находится Рим географически, я знал; какое место он занимает в нашей духовной жизни — тем более, но понятия не имел, как отнесется Капиту к такой затее. А это было для меня главным. Если моя подруга не захочет, я не поеду; поэтому сначала надо посоветоваться с Капиту и Эскобаром, он тоже даст мне добрый совет.

Глава XCVI НОВЫЙ ПЛАН

Я посвятил Капиту в планы Жозе Диаса. Она выслушала меня внимательно и заметно опечалилась.

— Ты уедешь, — произнесла она грустно, — и совсем забудешь меня.

— Никогда в жизни.

— Нет, забудешь. Европа славится своими красотами, а об Италии и говорить нечего. Разве не оттуда приезжают все певицы? Ты, конечно, и не вспомнишь обо мне, Бентиньо. Неужели нельзя придумать другого способа покинуть семинарию? Донье Глории очень хочется этого.

— Но она считает себя связанной обетом.

Капиту не придумала ничего нового, но и с предложением Жозе Диаса не согласилась. Она потребовала от меня клятвы вернуться из Рима не позже как через полгода, если я все же туда поеду.

— Клянусь.

— Богом клянешься?

— Богом, кем угодно. Через полгода возвращусь обратно.

— А вдруг к тому времени папа еще не даст ответа?

— Тогда я приеду рассказать об этом.

— А ты не обманываешь?

Я обиделся и замолчал. Капиту тотчас обратила все в шутку. Но идея Жозе Диаса пришлась ей не по душе; она попросила меня подумать, не найдется ли другого выхода.

В семинарии я все рассказал Эскобару; он тоже выслушал меня внимательно и опечалился. Глаза его, обычно избегающие взгляда собеседника, пристально уставились на меня. Вдруг лицо моего приятеля просветлело: его осенила какая-то мысль. И он торопливо заговорил:

— Нет, Бентиньо, есть другой способ избежать семинарии — не скажу лучший, дабы не умалять роли святой церкви.

— Какой же?

— Твоя мать обещала дать богу священнослужителя? Прекрасно. Пусть она возьмет к себе любого мальчика-сироту и на свои деньги обучит его в семинарии. Таким образом она подарит церкви священника, а ты сможешь…

— Понятно, понятно, этот план мне нравится.

— В самом деле? — обрадовался он. — Посоветуйся с протонотарием; он тебе скажет — годится ли мой план; я тоже спрошу его, если хочешь; в крайнем случае обратимся к епископу.

Я задумался.

— Да, кажется, это самое подходящее: раз появится новый священник, значит, обет будет выполнен.

— С денежной стороны дело уладится просто, — заметил Эскобар, — сирота обойдется твоей матери не дорого, он не потребует особых забот. Дома приносят вам семьдесят мильрейсов дохода, не говоря о рабах…

— Лучшего выхода не найдешь, — сказал я.

— Я тебе составлю компанию.

— Ты тоже покидаешь семинарию?

— Конечно. Меня привлекает здесь одна латынь; а теология мне ни к чему. Да и латынь необязательна; зачем она в торговле?

— In hoc signo vinces! [97] — воскликнул я, смеясь.

Собственные слова показались мне весьма остроумными. О! Как надежда все украшает! Эскобар улыбнулся; по-видимому, ему понравилось мое замечание. Каждый из нас задумался о своем, устремив в пространство отсутствующий взор. Так, по крайней мере, выглядел мой приятель, когда я, придя в себя, обернулся к нему, чтобы еще раз сказать спасибо за великолепный план: трудно было придумать что-нибудь лучшее. Эскобар слушал с превеликим удовольствием.

97

Сим победиши! (лат.).

— Пусть хоть раз, — торжественно произнес он, — религия и свобода пойдут рука об руку.

Глава XCVII Я ПОКИДАЮ СЕМИНАРИЮ

Мы сделали все, как советовал Эскобар. Поколебавшись немного, мать уступила нашим уговорам. Падре Кабрал, посоветовавшись с епископом, убедил ее, что она поступает правильно. К концу года я вышел из семинарии.

Мне исполнилось семнадцать лет… Тут следовало бы подойти к середине книги, но по неопытности я увлекся и дошел почти до конца, а самое главное осталось впереди. Придется рассказывать покороче, — поменьше второстепенного, поменьше рассуждений, только основное. Вот уже эта страница охватывает несколько месяцев, другие поведают о целых годах, так и доберемся до конца. Надо принести в жертву и рассказ о переживаниях, свойственных семнадцатилетнему возрасту. Не знаю, читатель, было ли тебе когда-нибудь семнадцать лет. Если было, то, значит, тебе известно, что юноша в это время — любопытное существо: еще не мужчина, но уже и не мальчик. А я был прелюбопытнейшим существом, как сказал бы наш приживал Жозе Диас, и, видит бог, сказал бы неплохо. Что сделало меня таким, трудно сказать, не злоупотребляя подробностями; а меня интересует лишь анализ моих тогдашних ощущений. Несмотря на семинарское воспитание и влияние матери, целомудренная сдержанность сменялась во мне дерзкими порывами — кровь играла, да и девушки не оставляли меня в покое. Я нравился им, и они этого не скрывали; некоторым из них хотелось полюбоваться на меня вблизи, а, как известно, тщеславие — основа соблазна.

Глава XCVIII ПЯТЬ ЛЕТ

Победило благоразумие: я погрузился в занятия. Миновало несколько лет. Когда мне исполнилось двадцать два года, я стал бакалавром прав.

Все изменилось вокруг. Постарела мать, хотя седых волос у нее все еще было немного. Чепчик, одежда и мягкая обувь оставались прежними, но она уже не так усердно хлопотала по дому. Дядя Косме по болезни сердца вышел в отставку. Время не пощадило и тетушку Жустину. Жозе Диас тоже состарился, но не утратил интереса к окружающему. Когда мне присуждали степень, он так радовался, будто не меня, а его сделали бакалавром. Мать Капиту умерла, отец ушел с должности, из-за которой некогда хотел покончить с собой.

Прослужив четыре года в одном из лучших торговых домов Рио-де-Жанейро, Эскобар занялся продажей кофе. По мнению тетушки, он лелеял мечту склонить мою мать ко второму браку, но если бы у него возникла подобная идея, он осуществил бы свое намерение, несмотря на огромную разницу в возрасте. В действительности мой друг не шел дальше попыток приобщить мою мать к своим коммерческим начинаниям, и однажды по моей просьбе она одолжила ему небольшую сумму; он вернул деньги очень скоро, сказав с упреком: «Дона Глория трусиха и не хочет разбогатеть».