Избранные романы. Компиляция. Книги 1-16

Он остановился, заметив, что у всех безучастные лица.

— Ничего не выйдет! — отрезал Экхарт. — Черт возьми, да я скорее согласен вставать каждую ночь, чем доверить хоть одного своего больного старому Фоксборро. [151] Ха-ха! Если он берет взаймы, он никогда не отдает!

Эндрью торопливо вмешался:

— Оставим пока этот вопрос — во всяком случае до следующего собрания, раз мнения наши расходятся. Но есть и другой вопрос, который не вызовет разногласий. Для того чтобы его решить, мы и собрались сегодня. Это вопрос об отчислении пятой части нашего заработка в пользу доктора Луэллина.

151

Игра слов. Экхарт называет Оксборро — Фоксборро, так как «фокс» означает «лиса», а «борроу» — «брать взаймы».

Он остановился. Все смотрели на него, заинтересованные, так как дело касалось их кармана.

— Мы все согласны, что это несправедливо. Я говорил с Оуэном. Он заявляет, что это не касается комитета, что это добровольное соглашение между врачами.

— Он прав, — бросил Экхарт. — Я помню, когда это постановили. Девять лет тому назад у нас тут было два злосчастных неуча: один работал в Восточной амбулатории, другой — в моем участке. Они очень часто обращались к Луэллину за советами насчет своих больных. И вот в один прекрасный день он всех нас созвал и объявил, что не может даром терять время и мы должны как-нибудь его вознаграждать за это. Так оно началось. И так продолжалось все время.

— Но жалованье, которое он получает от комитета, окупает всю его работу для Общества. Да и за всякие другие свои обязанности он загребает немалые суммы. Он просто купается в деньгах!

— Знаю, знаю, — сказал нетерпеливо Экхарт. — Но имейте в виду, Мэнсон, он нам чертовски полезен, этот самый Луэллин. И знает это. Если он затаит против нас злобу, нам солоно придется.

— Но с какой стати мы ему должны платить? — не сдавался Эндрью.

— Слушайте, слушайте! — вставил Кон, снова наполняя свой стакан.

Оксборро метнул взгляд на дантиста.

— Разрешите мне высказаться. Я согласен с доктором Мэнсоном, что несправедливо отнимать у нас часть дохода. Но доктор Луэллин — человек, занимающий высокое положение, замечательный врач, которым Общество в праве гордиться. Кроме того, он делает то, чего делать не обязан: дает нам возможность сбывать с рук трудных больных.

Эндрью уставился на говорившего, широко раскрыв глаза.

— А вы хотите сбывать с рук трудных больных?

— Ну, конечно, — раздраженно подтвердил Оксборро.

— А я не хочу! — крикнул Эндрью. — Я хочу сам изучать их болезни и вылечивать их.

— Оксборро прав, — неожиданно пробурчал Медли. — Это первое правило врачебной практики, Мэнсон. Вы с годами придете к тому же. Скверные случаи надо сбывать с рук, избавляться, избавляться от них!

— Нет, черт возьми! — пылко возразил Эндрью.

Спор продолжался три четверти часа. В конце концов Эндрью, сильно раздраженный, воскликнул:

— Нам необходимо решить этот вопрос. Слышите, попросту необходимо! Луэллин знает, что мы против вычетов. Я с ним говорил сегодня.

— Что?! — закричали разом Оксборро, Экхарт и даже Медли.

— Правильно ли я вас понял, доктор? Вы сказали Луэллину, что... — И Оксборро, привстав, устремил испуганный взгляд на Эндрью.

— Конечно, сказал! Должен же он когда-нибудь узнать. Как вы не понимаете, что нам стоит только сплотиться, выступить единым фронтом — и мы непременно победим!

— К черту! — Экхарт весь побагровел. — Ну, и много же вы на себя берете! Вы не знаете, каким влиянием пользуется Луэллин! Он всем решительно распоряжается. Счастье наше, если нас всех не уволят! Подумайте, каково было бы мне в мои годы искать другого пристанища. — Он, тяжело переваливаясь, пошел к двери. — Вы хороший парень, Мэнсон, но вы слишком молоды. Покойной ночи!

Медли тоже поспешно встал. По глазам его было видно, что он сразу кинется к телефону, чтобы умилостивить доктора Луэллина, сказать ему, что он, Луэллин, замечательный врач. Оксборро уже обратился в бегство. Через две минуты в комнате остались только Кон, Эндрью и остатки пива.

Они молча допили эти остатки. Эндрью вспомнил, что в кладовой есть еще шесть бутылок. Они покончили и с этими шестью. Потом разговорились. Помянули в подходящих выражениях происхождение, родню и нравственные качества Оксборро, Медли и Экхарта. Особенно усердно поминали Оксборро и его гармониум. Они не заметили, как пришла Кристин и ушла наверх. Они все говорили, отводя душу, как люди, которых постыдно предали.

На другое утро Эндрью обходил больных пасмурный, с мучительной головной болью. На площади мимо него проехал в своем лимузине Луэллин. Когда Эндрью пристыженно и вместе с тем вызывающе вскинул голову, Луэллин подарил его сияющей улыбкой.

Х

Всю неделю Эндрью ходил взбешенный своим провалом, охваченный горьким унынием. В воскресенье утром, когда они еще лежали в постели (воскресенье для них было днем долгого и мирного отдыха), его вдруг прорвало:

— Дело не в деньгах, Крис! Дело в принципе! Мысль об этом сводит меня с ума! Почему я не могу с этим примириться? Почему я не люблю Луэллина? Вернее — почему он мне то нравится, то я его ненавижу? Скажи мне честно, Крис. Почему я не могу перед ним преклоняться? Завидую ему, что ли? В чем тут дело?

Ответ Кристин поразил его в самое сердце.

— Да, мне думается, завидуешь.

— Что?!

— Не кричи так, мой друг, у меня лопнут барабанные перепонки. Ты ведь просил меня честно высказать свое мнение. Так вот: ты завидуешь Луэллину, ужасно завидуешь. Почему бы и нет? Я вовсе не жажду иметь мужа — святого. Недоставало еще, чтобы ты ходил в венце! У меня и без того есть что чистить в этом доме.

— Продолжай, не стесняйся! — закричал Эндрью. — Выложи мне все мои недостатки, раз ты уже начала! Подозрителен! Завистлив! Уж кому же знать меня, если не тебе! Да и еще один грех — я слишком молод, не так ли? Восьмидесятилетний Экхарт уже поставил это мне на вид.

Пауза. Эндрью ожидал, что Кристин будет продолжать спор. Но, не дождавшись, спросил раздраженно:

— А почему мне, собственно, завидовать Луэллину?

— Потому что он такой мастер своего дела, так много знает... ну, и больше всего потому, что у него столько всяких высоких званий.

— В то время как я только ничтожный бакалавр медицины шотландского университета! О Господи! Теперь я знаю твое истинное мнение обо мне! — Он в гневе соскочил с постели и, как был, в пижаме, принялся ходить по спальне. — Но какое значение имеют эти почетные звания и степени? Чистейшая мишура! Важен метод, способности к клинической работе. Я не верю во всю эту чепуху, которую нам подносят в учебниках. Я верю только в то, что слышу при помощи моего стетоскопа. А это — очень много, имей в виду, если ты этого не знала. Мои наблюдения над больными углекопами начинают открывать мне важные вещи. Может быть, я в один прекрасный день очень вас удивлю, миледи! Черт возьми, недурное положение вещей, когда человек просыпается в одно воскресное утро, и его жена ему заявляет, что он невежда!