Избранные романы. Компиляция. Книги 1-16

– Меня это не касается.

– А есть еще и другие слабые и беззащитные существа, – не испугавшись, мягко настаивал священник, как будто уговаривал упрямого ребенка, – о которых тоже надо подумать, они, в чьей невиновности никто не сомневается, будут ввергнуты в печаль и нужду, если вы не смягчитесь. Вы ведь знаете, что на содержании Хосе находятся его сестры и мой друг Педро…

– Ну так вашему другу Педро придется теперь работать самому, – грубо оборвал его консул. – Если целью его прихода было и дальше оставаться бездельником, то, скажу я вам, она не оправдалась.

Последовало молчание. Педро, залившись краской и склонив голову, пробормотал своему попутчику:

– Все бесполезно. Пойдем отсюда.

Отец Лимаза нахмурился. Собрав остаток душевных сил, он выпрямился.

– В последний раз прошу вас, сеньор, проявить великодушие. Не скупитесь на милосердие к нам так же, как вы ожидаете его свыше. Гордость обманчива. Разве не все мы во власти Господа? Во имя Всевышнего, снимите ваше обвинение с Хосе. Если вы этого не сделаете, боюсь, оно приведет к несчастью.

– Я отказываюсь, – резко ответил консул.

Наступила мертвая тишина, прерванная глубоким вздохом старого священника. Николас, скрытый кустарником, не в силах больше был это видеть. Прижав к глазам стиснутые кулаки, он осел на сырую землю, борясь с рыданиями. Ослепнув и почти лишившись чувств, как птица в силке, он услышал, как громко захлопнулась дверь за вернувшимся в дом отцом. Затем медленно, тяжело, словно отмеривая печаль и неутолимую боль, раздался хруст шагов по гравию, и два старика отправились восвояси.

Глава 18

Через три дня профессор Галеви отбыл в Париж. Исполненный благодарности консул пожелал хоть отчасти избавить друга от дорожных неудобств и настоял, чтобы Гарсиа довез его до Барселоны. Прощаясь в холле под доносящийся снаружи рокот мотора, Брэнд в порыве чувств тискал психологу руку.

– Дорогой Галеви! Как мне благодарить вас за неоценимую помощь? – Он еще сильнее сжал его пальцы. – Вы были моей поддержкой… моей опорой.

Профессор сдержанно улыбнулся. В утреннем свете его худощавая фигура в черном плаще казалась еще тщедушнее, а серое лицо с острыми чертами и синими подглазьями придавало ему вид голодного грызуна.

– Я ученый и не гонюсь за благодарностями. – Он говорил обдуманно, поигрывая черной цепью, стягивавшей его плащ. – Но, как ваш друг, я рад, что добился таких исключительных результатов. Во время двух последних сеансов с вашим сыном я наблюдал заметное снижение одержимости. Теперь, когда мы избавились от этого парня, все основание комплекса должно разрушиться и исчезнуть. – Он бросил на собеседника многозначительный взгляд. – В то же время я просил бы не забывать и о вашем собственном здоровье.

– Моем здоровье? – удивленно переспросил Брэнд.

– Вы позволили себе перевозбудиться из-за этого дела… Из-за этого молодого испанца… Ваша реакция чересчур сильна, ваши нервы на пределе.

– Ну что вы, друг мой! – Консул рассмеялся чуть громче, чем нужно. – Вы слишком обо мне заботитесь. Я прекрасно себя чувствую!

– Не сомневаюсь. Ревность действует возбуждающе. Но эта страсть может дорого обойтись. Не дайте ей одержать над вами верх. Неумеренность вам противопоказана, – сухо сказал Галеви, направляясь к выходу. – Ах да… Мы ведь скоро встретимся в Париже. – И с загадочной кисловатой усмешкой, обнажившей бледные десны, он добавил: – Да-да, как только выйдет в свет ваша книга.

Машина отъехала, а Брэнд все еще стоял на крыльце. Его настроению соответствовало бы более сердечное расставание, но непредсказуемый Галеви мог, когда хотел, погасить все чувства своим стерильным и бесстрастным отчуждением. Впрочем, эта жесткость была его достоинством. По крайней мере, так в этот момент показалось консулу. Он собирался перед уходом в офис подняться к Николасу, но теперь, стиснув губы, решил не предпринимать шагов к примирению. Это мальчику следует первым побежать ему навстречу с распростертыми объятиями и умоляющим взглядом. Расправив плечи, консул взял шляпу и трость и зашагал в город.

Утро было славным. Солнце еще не начало припекать, и он, испытывая острую потребность в движении и чувствуя прилив сил, ускорил шаг. Казалось, по его жилам течет пьянящий дистиллят, пронизывая тело и поднимаясь к мозгу теплыми темными волнами. Под этой видимой серьезностью и степенностью действовал фермент посильнее вина. Наслаждаясь осуществленной мечтой, консул предвидел и уже чувствовал приближение горьковато-сладкого на вкус опьянения собственной ненавистью.

В консульстве он прошел прямо в свой кабинет. Не успел он сесть за стол, как в дверь постучали и в комнату вошел Фернандо, старший клерк.

– Мистер Деккер ушел в порт, сэр, по делам, связанным с грузом «Восточной звезды». Он очень хотел поговорить с вами, сэр.

– Он просил что-нибудь передать?

– Нет, сэр. Он сказал, что вернется к пяти часам. Он подчеркнул, что это очень важно.

– Важно?

– Да, сэр… Мистер Деккер был крайне обеспокоен.

– Хорошо, – оборвал его консул. – Он сможет поговорить со мной, когда вернется.

– И еще, сэр… – Молодой испанец нерешительно опустил большие, кофейного цвета глаза. – В девять часов звонили из суда. Принято решение судить Хосе Сантеро в Барселоне. Его повезут туда в среду дневным поездом.

Консула будто током пронзило. Это была самая лучшая, самая желанная новость! Все это время он боялся, что дело будет передано в городской полицейский суд, где местные настроения легко могут склонить судью в пользу заключенного. Но Высокий суд в Барселоне – совсем другое дело! Судебные решения там строги и справедливы, а приговоры значительно более суровы. С трудом сохраняя на лице официальное выражение, слегка дрожащим голосом Брэнд ответил:

– Благодарю вас, Фернандо. Вы свободны.

Когда клерк, поклонившись, вышел, хладнокровие покинуло консула. Порывисто поднявшись, он зашагал по длинной циновке, устилавшей пол узкой комнаты. Пылающая в его груди темная радость не давала ему оставаться в неподвижности. Мысль о приближающемся отмщении росла и ширилась, пока не заполнила его целиком. Сцепив за спиной руки, наклонив голову и глядя в пол, он ходил взад-вперед, как зверь в клетке. Конечно же, он должен присутствовать в суде, чтобы заявить о своих претензиях, – картина судебного заседания живо предстала перед его взором. Более того, он поедет в Барселону в одном поезде с заключенным, будет сидеть в одном с ним купе, воочию наблюдая страдания того, его стыд…