Любовь крокодила

Удивительно мил, — Жил да был крокодил, Так аршина в четыре, не боле. И жила да была, Тоже очень мила, Негритянка по имени Молли. и вот эта Молли, девица, Решила слегка освежиться И, выбрав часок между дел, На речку купаться отправилась. Крокодил на нее посмотрел, Она ему очень понравилась, – И он ее съел! А съевши, промолвил: «Эх-ма! Как милая Молли прекрасна!» Любовь крокодила весьма Своеобразна!

Ниам-ниам

С рожденья (кстати ли, некстати ль) Всю жизнь свою отдав мечтам, Жил-был коричневый мечтатель Из племени ниам-ниам. Простого сердца обладатель, О мыле тихо по ночам Мечтал коричневый мечтатель Из племени ниам-ниам. И внял его мольбам создатель: Приплыло мыло к берегам! И… скушал мыло тот мечтатель Из племени ниам-ниам.

Африканская идиллия

Однажды в Африке Купался жираф в реке. Там же Купалась гиппопотамша. Ясно, Что она была прекрасна. Не смотрите на меня так странно: Хотя гиппопотамши красотой и не славятся, Но она героиня романа И должна быть красавицей. При виде прекрасной гиппопотамши Жесткое жирафино сердце Стало мягче самой лучшей замши И запело любовное скерцо! Но она, Гиппопотамова жена, Ответила ясно и прямо, Что она замужняя дама И ради всякого (извините за выражение) сивого мерина Мужу изменять не намерена. А если, мол, ему не терпится… жениться, То, по возможности, скорей Пусть заведет себе жирафиху-девицу И целуется с ней! И будет путь жизни их ярок и светел, А там, глядишь, и маленькие жирафики появились… Жираф ничего не ответил, Плюнул и вылез.

Негритёнок под пальмой

О, иностранец в шляпе, взвесь Мою судьбу. Всю жизнь с пеленок Сижу под этой пальмой здесь Я, бедний черный негритенок! Я так несчастен! Прямо страх! Ах, я страдаю невозможно! О, иностранец в шляпе, ах! Я никогда не ел пирожных!

О крокодиле

Я расскажу вам об одном крокодиле, Квартировавшем в Ниле, Который был Всем крокодилам крокодил. Внутри этого крокодила Можно было Устроить танцевальний зал! И будучи на весь мир в обиде, Туристов, как устриц, глотал Этот Нерон в крокодиловом виде! И знали о его нраве И на острове Яве, И в Лондоне, и в. Трапезунде. А когда он бнл сражен кровожадной пулей, То из кожи его понаделали ридикюлей! Sic transit gloria mundi! Все это пока юмористика. Но тут начинается мистика! Представьте, один из ридикюлей этих Попался некой Кэтти, Знакомой некого Джемми, Который был ее милым И был в свое время Проглочен этим самым крокодилом.

Ишак

По горам за шагом шаг Неизвестный шел ишак. Шел он вверх, шел он вниз, Через-весь. прошел Тавриз И вперед, как идиот, Все идет он да идет! И куда же он идет? И зачем же он идет? – А тебе какое дело

Зюлейка

У Зюлейки ханум Губы, как рахат-лукум, Щеки, как персики из Азербинада, Глаза, как сливы из шахского сада. Азербайджанской дороги длинней Зюлейкинн черные косы. А под рубашкой у ней: Спрятаны два абрикоса. И вся она – вва! Как халва, Честное слово! Только любит она не меня, а другого!

Много

Много есть персианок на свете, Но собою их всех заслоня, Как гора Арарат. на рассвете, Лучше всех их Зулейха моя! Почему? Потому! Много персов есть всяких на свете, Но собою их всех заслоня, Как гора Арарат на рассвете, Больше всех ей понравился я. Почему? Потому! Много есть ишаков в этом месте, Сосчитать их не хватит ста лет. Только все же глупей всех их вместе Муж Зулейхи Гассаи бен Ахмет! Почему? Потому!

Два конца палки

Раз персидскою весною Шел Абдул к Фатиме в дом С нагруженным кос-халвою Очень глупым ишаком. Шел Абдул и пел: «Всю ночь-то Процелуюсь я, да как! Ты ж не будешь, оттого что Я Абдул, а ты ишак!» Так, смеясь весьма ехидно И хватаясь за бока, В выражениях обидных Пел Абдул про ишака. «Вот идет со мной ишак. Он один, а глуп, как два! Ай, какой смешной ишак! Вва!» И придя к ней, стук в окошко: – Вот и я, Фатима, здесь! Целоваться вы немножко Не интересуетесь? Но она ему иа это Отвечала кратко, что Мужу старому Ахмету Не изменит ни за что! Он сказал: «Ой, как вы строги!» И домой он держит шаг. И с усмешкой по дороге Про Абдула пел ишак: «Вот идет со мной ишак. Он один, а глуп, как два! Ай, какой смешной ишак! Вва!»

Даже непонятно

Хорошо жить на Востоке, Называться бен Гассан И сидеть на солнцепеке, Щуря глаз на Тегеран! К черту всякие вопросы. Тишь да гладь и благодать. Право, с собственного носа Даже муху лень согнать. Просто даже непонятно, Персия то иль персидский рай. Ай, как-хорошо, ай, как приятно! Ай-ай-ай! Ай-ай-ай! Хорошо сидеть на крыше Персом с ног до головы И толстеть там от кишмиша, Абрикосов и халвы. Если станет очень грустно, Скушай персик от тоски. Ай, как вкусно! Ай, как вкусно! Ай, как вкусны персики! Просто даже непонятно, Персия то иль персидский рай. Ай, как хорошо, ай, как приятно! Ай-ай-ай! Ай-ай-ай! Чтоб любви не прекословить, Стоит только с крыши слезть. Кроме персиков, еще ведь Персианки тоже есть. Ай Лелива! Глаз, как слива, Шаль, как пестрый попугай. Ай, Лелива! Ай, Лелива! Как целуется, ай-ай! Просто даже непонятно, Персия то иль персидский рай. Ай, как хорошо, ай, как приятно! Ай-ай-аи! Ай-ай-ай

Невероятная история

Дребезжит гитара сонно. Где-то булькает мадера. Ночь, луна… В окошке донна, Под окошком кабалеро. Ну-с, итак в испанском стиле Начинаю ритурнель я! Место действия – Севилья. Время действия – в апреле. Скоро будет две недели, Как жене своей на горе Дон-супруг на каравелле Где-то путается в море. Услыхав о том, открыто Дон-сосед, от страсти ярой Вмиг лишившись аппетита, Под окно пришел с гитарой. Все, что знал, пропел он донне, И, уставши напоследок, Он запел в минорном тоне Приблизительно вот эдак: – Донна, донна, в вашей власти Сердце вашего соседа. Ах, от страсти я на части Разрываюсь, как торпеда! – Нет, не ждите поцелуя, — Отвечает донна тонно. — Нет, нет, нет, не изменю я Своему супругу дону! — И добавила, вздыхая, Не без некоторой дрожи: – К вам не выйду никогда я. На других я не похожа! Вы не верите?… Я тоже!

Это было в Барселоне 19-го мая

Вновь гранатные деревья расцвели, благоухая. У вдовы сеньора Сузы собралася стая теток, Черноокую Аниту убеждая выйти замуж. Тетки все единогласно. ей. советовали выбрать Барселонского гидальго Мануэло Эступидос. – Для вдовы в поре цветущей не найдешь ты лучше мужа. Он богат, в солидных летах, шестьдесят ему не больше! На советы добрых теток улыбнулася Анита И, потупив скромно очи, звонким молвила контральто: – Ах, мне кажется, что, вместо одного такого мужа, Трех мужей двадцатилетних я охотнее взяла бы. При таком ответе странном стая теток в изумленьи Вдруг отпрянула, закаркав: – Ты с ума сошла, Анита! А гранатные деревья улыбнулись, расцветая. Это было в Барселоне девятнадцатого мая.

В Севилье

Это случилось в Севилье, Там, где любовь в изобилье, С донной Эльвирой д'Амор Ди Сальвадор! Шли по ночам целоваться Юношей ровно двенадцать K донне Эльвире д'Aмор Ди Cальвадор! И возжелав с ней контакта, Прибыл тринадцатый как-то К донне Эльвире д'Амор Ди Сальвадор! Но был отвергнут навеки Этот тринадцатый некий Донной Эльвирой д'Амор Ди Сальвадор! Ибо одно достоверно: Очень была суеверна Донна Эльвира д'Амор Ди Сальвадор!