Избранные труды о ценности, проценте и капитале (Капитал и процент т. 1, Основы теории ценности хозяйственных благ)

Однако это предположение в том виде, в котором его высказывает Родбертус, безусловно неверно. Для того чтобы доказать это, я могу даже не затрагивать вопроса о принципиальной верности или неверности знаменитого закона ценности Рикардо, согласно которому труд представляет собою источник и мерило всякой ценности; достаточно, если я укажу на существование важного исключения из этого закона, которое было добросовестно отмечено и подробно рассмотрено в особой главе самим Рикардо, но которое — как это ни странно — Родбертусом было оставлено без всякого внимания. Я говорю о том, что из двух благ, производство которых требует одинаковой затраты труда, большую меновую ценность приобретает то из них, изготовление которого требует большего аванса предварительного труда или более продолжительного промежутка времени. Рикардо отмечает этот факт в своеобразной форме. Он выводит (отд. IV, 1-я гл. его Principles), что принцип, на основании которого относительную ценность благ определяет количество труда, затраченное на их производство, претерпевает значительное видоизменение благодаря применению машин и вообще основного и сохраняющегося капитала, а также (отд. V) благодаря неодинаковой продолжительности существования капитала и неодинаковой скорости, с которой он восстанавливается в руках собственника. Блага, на производство которых затрачен большой основной капитал или же основной долго сохраняющийся капитал, а также блага с более продолжительным периодом восстановления оборотного капитала предпринимателя, обладают большей меновой ценностью, чем блага, которые стоили такого же труда, но для которых вышеприведенные обстоятельства вовсе не имеют места или же имеют место, но в меньшей степени, а именно меновой ценностью, большей на величину прибыли на капитал, оставляемой предпринимателем за собою.

И самые ревностные поборники закона трудовой ценности не могут сомневаться в действительном существовании этого установленного Рикардо исключения из данного закона; они не могут также сомневаться и в том, что, при известных условиях, временная отсрочка оказывает на ценность благ даже большее влияние, чем количество затраченного труда. Я напомню, например, о ценности старого, в течение многих десятилетий отстаивавшегося вина или о ценности столетнего дерева в лесу.

Об этом исключении можно сказать еще кое-что. Не нужно быть особенно проницательным, чтобы заметить, что в нем собственно заключается суть первичного процента на капитал: излишек меновой ценности, приобретаемый благами, производство которых требует аванса предварительного труда, и представляет собою то, что остается в руках предпринимателя-капиталиста в виде прибыли на капитал при распределении ценности продукта. Если бы не было этой разности ценностей, то не было бы и первичного процента на капитал; эта разность ценностей делает возможным его существование, она содержит его в себе, она тождественна с ним. Нет ничего легче, чем доказать это, если вообще еще необходимо доказывать этот факт, столь очевидный. Положим, что производство каждого из трех благ требует одного года труда, но различного периода между авансированием этого труда и получением продукта — первое годичного, второе десятилетнего, третье двадцатилетнего. При таких обстоятельствах меновая ценность первого блага будет и должна быть достаточной для того, чтобы покрыть вознаграждение за рабочий год и, сверх того, еще годичный процент на затраченный труд. Но очевидно, что та же меновая ценность не может быть достаточной для того, чтобы покрыть то же вознаграждение за рабочий год и, сверх того, еще десяти-и двадцатилетний процент на одинаковое количество авансируемого труда. Этот процент может быть уплачен только тогда, когда ценность второго и третьего блага будет соответственно больше ценности первого блага, хотя все три блага стоили одного и того же количества труда; разность меновых ценностей, очевидно, и представляет собою источник, из которого вытекает и может вытекать десяти- или двадцатилетний процент на капитал.

Таким образом, это исключение из закона трудовой ценности имеет очень важное значение: оно тождественно с главным случаем возникновения первичного процента на капитал. Кто хочет объяснить этот последний, тот должен прежде всего объяснить данное исключение: без объяснения этого исключения немыслимо объяснить проблему процента. Если же в рассуждениях, предметом которых как раз и является процент на капитал, все же игнорируется, чтобы не сказать отрицается, это исключение, то это представляет собою ошибку, и притом такую, крупнее которой вообще трудно себе представить. Игнорирование этого исключения Родбертусом равносильно игнорированию главной части того, что он хотел объяснить.

Эту ошибку нельзя извинить и тем, что Родбертус не намеревался установить правило, наблюдаемое в действительной жизни, а хотел только сформулировать гипотетическую предпосылку, которой он мог бы пользоваться для того, чтобы иметь возможность провести свои отвлеченные исследования легче и корректнее. Правда, в некоторых местах своих сочинений Родбертус придает положению, что ценность всех благ определяется количеством затраченного труда, характер простой предпосылки⁶⁹³. Однако, во-первых, нет также недостатка в местах, в которых Родбертус высказывает убеждение, что его закон ценности действует и в фактической хозяйственной жизни⁶⁹³, и, во-вторых, даже гипотетически нельзя предполагать все то, что хочется предположить. И в чисто гипотетической предпосылке можно отвлекаться только от таких условий действительности, которые для рассматриваемого вопроса не имеют особенно важного значения. Но что сказать, если в качестве основы теоретического исследования процента на капитал отвлекаются от существования самого главного вида процента, если главная часть того, что должно быть объяснено, устраняется «по предположению»?!

Родбертус, конечно, прав: если наша задача — отыскать принцип, вроде принципа земельной ренты или процента на капитал, то нельзя «заставлять ценность колебаться то в ту, то в другую сторону»⁶⁹⁵, а надо предположить существование определенного правила ценности. Но не является ли также определенным правилом ценности и то, что блага с более продолжительным промежутком времени между затратой труда и окончанием их создания обладают caeteris paribus большей ценностью? И не имеет ли это правило ценности основного значения для явления процента на капитал? Так что же, несмотря на это, мы все же будем от него отвлекаться, как от не подчиняющейся никакому закону случайности рыночных отношений?!⁶⁹⁵

Следствия этого странного абстрагирования не преминули явиться. О первом я уже упомянул: Родбертус не обратил внимания на влияние времени на ценность продукта, и вследствие этого мог и должен был впасть в ошибку и смешать право рабочего на всю настоящую ценность его продукта с правом на будущую ценность такового. С некоторыми другими следствиями мы сейчас познакомимся.

Четвертый мой упрек Родбертусу заключается в том, что в самых важных вопросах его учение противоречит самому себе.

Вся теория земельной ренты Родбертуса основывается на часто и энергично высказываемом им положении, что абсолютная величина «ренты», получаемой в каком-либо производстве, зависит не от величины затраченного капитала, а исключительно от количества труда, затраченного в данном производстве. Допустим, что в каком-либо определенном промышленном производстве, например, в сапожном ремесле, занято 10 рабочих; каждый рабочий в течение года создает продукт ценностью в 1000 гульденов; необходимое содержание, получаемое им в качестве заработной платы, представляет собою 500 гульденов. Тогда будет ли затраченный капитал велик или мал, годичная рента, получаемая предпринимателем, будет равняться 5000 гульденам. Если, например, затраченный капитал равняется 10 000 гульденам, из которых 5000 гульденов идет на заработную плату и 5000 гульденов на материал, то рента составляет 50% капитала. Если в каком-нибудь другом производстве, например, в производстве золотых вещей, занято тоже 10 рабочих, то, при условии, что ценность продуктов определяется количеством овеществленного в них труда, каждый из них будет также производить добавочный годичный продукт в 1000 гульденов, из которых половина достается им в качестве вознаграждения за труд, другая же половина достается предпринимателю в качестве ренты. А так как в данном случае материал, золото, представляет собою гораздо большую ценность, чем кожа сапожника, то общая рента в 5000 гульденов должна быть отнесена к гораздо большему капиталу; если мы предположим, что последний равен 200 000 гульденам, из которых 5000 гульденов идет на уплату вознаграждения рабочим, а 195 000 гульденов на материал, то рента в 5000 гульденов будет соответствовать только 2 1/2 процентной прибыли на капитал. Оба примера составлены строго в духе теории Родбертуса.

Так как почти в каждом «промышленном производстве» существует свое соотношение между числом (непосредственно и косвенно) занятых рабочих и величиной затраченного капитала, то, следовательно, почти во всяком промышленном производстве капитал должен приносить процент по ставке, изменяющейся в самых широких размерах. Родбертус сам не решается утверждать, что в действительности это так; но в одном довольно странном месте своей теории земельной ренты он предполагает, что, в силу конкуренции капиталов, во всех промышленных предприятиях должна установиться одна и та же норма прибыли. Я приведу это место дословно. Родбертус замечает здесь, что ренту, получаемую в промышленном производстве, всецело рассматривают как прибыль на капитал, поскольку здесь затрачивается только капитальное имущество, и продолжает:

«Вместе с тем устанавливается также норма прибыли на капитал, которая влияет на уравнение прибылей и сообразно которой на капитал, необходимый в сельском хозяйстве, должна приходиться прибыль от той части ренты, которая приходится на сырой продукт. В самом деле, если, вследствие встречающейся повсюду меновой ценности, теперь существует единообразный масштаб для выражения отношения выручки к имуществу, то аналогичный масштаб, задаваемый той частью ренты, приходящейся на промышленный продукт служит для выражения отношения прибыли к капиталу; другими словами, можно сказать, что прибыль в конкретной отрасли составляет X процентов на затраченный капитал. Эта норма прибыли устанавливает затем ориентир при усреднении прибылей на капитал. Если в какой-нибудь отрасли промышленности прибыль оказывается выше этой нормы, то конкуренция вызывает прилив капитала в эту отрасль, благодаря чему нормы прибыли стремятся к равенству. По той же причине никто не будет прилагать капитал там, где он не может ожидать прибыли сообразно этой норме»⁶⁹⁶.

Стоит рассмотреть это место поближе.

Родбертус считает конкуренцию тем фактором, который устанавливает одну однообразную норму прибыли в области промышленного производства. Но Родбертус дает только довольно поверхностные указания, каким образом это совершается. Он предполагает, что всякая норма прибыли, превышающая среднюю, понизится до средней нормы вследствие прилива капитала и — я думаю, мы можем это прибавить от себя — всякая низшая норма прибыли поднимется до среднего уровня вследствие отлива капитала.

Продолжим несколько дальше рассмотрение этих явлений, которое Родбертус обрывает. Каким образом прилив капиталов может выравнивать ненормально высокую норму прибыли? Очевидно, что только следующим: так как с ростом капитала растет и производство соответствующего товара, то, вследствие роста предложения, меновая ценность продукта понизится настолько, что, после вычета заработных плат, останется только рента, соответствующая обычной норме прибыли. В вышеприведенном примере из сапожного ремесла мы могли бы себе представить выравнивание ненормальной — 50-процентной — нормы прибыли до средней, 5-процентной, очевидно, следующим образом. Соблазнившись высокой 50-процентной ставкой прибыли, с одной стороны, много новых лиц примется за сапожное ремесло, а с другой — бывшие производители расширят свое производство. Таким образом, увеличится предложение обуви, вследствие чего понизятся ее цена и меновая ценность. Этот процесс будет продолжаться до тех пор, пока меновая ценность годового продукта, произведенного в сапожном ремесле 10 рабочими, не понизится с 10 000 гульденов до 5500. Тогда, после вычета необходимой заработной платы в 5000 гульденов, на долю предпринимателя выпадет только рента в 500 гульденов, которая, будучи отнесена к капиталу в 10 000 гульденов, дает обычную прибыль в 5%. На этом уровне меновая ценность обуви и должна установиться окончательно, чтобы прибыль в сапожном ремесле не стала опять ненормальной, что опять привело бы к повторению изложенного процесса выравнивания.