Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Шрифт:

Поэт держит гусиное перо и свиток, простые атрибуты, объясняющие его ремесло. Рядом, чуть сзади поэта, стоит Муза с распущенными рыжими волосами и гирляндой цветов на лбу и груди. Правая рука Музы поднята в ритуальном жесте, левой она обнимает поэта и подталкивает его вперед, к зрителю. Поэт одет по моде 1900-х годов: на нем черный выходной костюм, жилет и белоснежная рубашка с галстуком-бабочкой. Тело Музы скрыто под античным пеплосом. Поэт имеет вид добропорядочного буржуа со свадебной фотографии, Муза – дебелой пышногрудой матроны. Фигура поэта отличается крайней диспропорциональностью, руки его одна короче другой, с противоестественно большими кистями и фалангами пальцев.

Анри Руссо. Муза, вдохновляющая поэта (Поэт и муза). 1909

Портрет поэта Гийома Аполлинера и художницы Мари Лорансен

Государственный музей изобразительных искусств имени А.С. Пушкина, Москва

Создается впечатление, что его туловище составлено из разномасштабных половин, причем левая длиннее и шире правой. У Музы слишком большая голова с лунообразным лицом, вросшая в плечи, и приставленная к ее телу «чужая» гигантская рука. У ног поэта и Музы не растут, а скорее, воткнуты одинокие левкои на высоких тонких стеблях; за их фигурами написаны заросли стеблей и ветвей между двумя деревьями

с голыми черными стволами и переплетающимися кронами. Впечатление лубочной гротескности становится еще более сильным при попытке отождествления изображенных на портрете поэта и Музы с их реальными прототипами – поэтом Гийомом Аполлинером и его возлюбленной, художницей Мари Лорансен.

В жизни Аполлинер был плотным крупным мужчиной; на портрете художник изобразил маленькую субтильную фигурку с пухлыми щеками, надутыми губами и огромным приплюснутым носом. Высокая и стройная Мари Лорансен, по словам Гертруды Стайн, похожая на портреты Клуэ [5] , у Руссо превратилась в монументальное изваяние истукана со скуластым круглым лицом, раздувшимися ноздрями и широко расставленными миндалевидными глазами. Модели (Аполлинер и Лорансен) как бы попали в царство кривых зеркал, и художник навеки запечатлел их искаженные отражения. И так же, как смеются на аттракционе с кривыми зеркалами, смеялась публика на выставке перед портретом Руссо. Его картины неизменно вызывали у людей начала века приступы гомерического хохота. Поэт и Муза [6] и сегодня вызывает у неискушенного зрителю улыбку.

5

Stein G. The Autobiography of Alice B. Toklas. New York, 1966. P. 26, 61; Olivier F. Picasso et ses amis. Paris, 1933. P. 104–106, 112.

6

Впоследствии в советских публикациях и в ряде зарубежных изданий за картиной утвердилось название Поэт и Муза. В данной статье, которая ставит своей целью интерпретацию названия Муза, вдохновляющая поэта, данного самим Руссо, автор в большинстве случаев предпочитает сохранить музейное наименование картины (Поэт и Муза).

В наши дни, когда имя Анри Руссо прочно вошло в историю современного искусства, заняв в ней одно из самых почетных мест, ни одна из посвященных ему монографий не обходит молчанием историю парадоксального конфликта его творчества с публикой и критикой на рубеже веков [7] . Картины Руссо не принимали всерьез в качестве произведений искусства. На выставках Независимых было довольно много дискуссионных полотен, способных поразить зрителя новизной живописной техники и необычайностью манеры, но посетители толпой устремлялись к полотнам Руссо [8] . Здесь можно было вдосталь посмеяться. Сегодня эти трагикомические факты творческой биографии Руссо стали частью легенды, написанной о нем историками искусства и современниками [9] . В свете этой легенды Руссо предстает непризнанным гениальным самоучкой-примитивом, добрым и простодушным, вечной мишенью для насмешек толпы, мужественно и кротко сносившим все издевательства. Попробуем со всей серьезностью отнестись к проблеме смеха над портретом Руссо Муза, вдохновляющая поэта.

7

О творчестве Руссо см.: Uhde W. Henry Rousseau le Douanier. Paris, 1911; Zervos Chr. Rousseau. Paris, 1927; Chass'e Ch. D’Ubu-roi au Douanier Rousseau. Paris, 1947; Perruchot H. Le Douanier Rousseau. Paris, 1957; Shattuck R. The Banquet Years. New York, 1958. P. 37–87; Vallier D. Tout l’oeuvre peint de Henri Rousseau. Paris, 1970; Certigny H. La v'erit'e sur Le Douanier Rousseau. Paris, 1971; Bihalji-Merin L. und Bihalji-Merin O. Leben und Werk des Malers Henri Rousseau. Dresden, 1971.

8

По сведениям из автобиографической справки, Руссо впервые выставился в Салоне на Елисейских полях в 1885 году, куда был принят по рекомендации модного в те годы академического живописца Бугро. Любопытно, что в этот же Салон академисты не допускали Сезанна. В Салоне картины Руссо порезали зрители, и он был вынужден навсегда уйти к Независимым.

9

См.: Raynal M. Le Banquet Rousseau // Soir'ees de Paris. 1913, 15 janvier; Soupault Ph. Henri Rousseau le Douanier. Paris, 1927; Zervos Chr. Op. cit.; Olivier F. Op. cit. P. 78–83, 110–113; Chass'e Ch. Op. cit.; Garcon M. Le Douanier Rousseau accus'e naif. Paris, 1953; P'erruchot H. Op. cit. P. 16–17, 28–29; Shattuck R. Op. cit. P. 47–49; Jakowsky A. Op. cit.; Dasnoy A. Ex'eg`ese de la peinture naive. Bruxelles, 1970. P. 25–28, 37–39; Bihalji-Merin L. und Bihalji-Merin O. Op. cit.

Авторы монографий о Руссо, для которых примитивизм в искусстве – хорошо изученное явление, объясняют все искажения моделей в его портретах, схематизм построения фигур и относительную лубочность цвета особенностями восприятия мира и методом работы художника-самоучки, видящего натуру непосредственно, просто, но и остро индивидуально. Такой художник не ставит перед собой специальных формальных задач, а потому воспроизводит на холсте без особых колебаний не копию с натуры, но результат своего индивидуального фантастического ее восприятия, бессознательно устраняя самоограничения авторского произвола. При этом сам примитивист не сомневается в достоверности изображенного. Коллекционер Уде, лично знавший Руссо, очевидно, смотря на его портреты, пришел к выводу, что художник очень мало знал окружавших его людей, игнорировал их занятия и мысли. «Он не знал, что разделяет людей; он был слишком прост, чтобы замечать трудности, осложняющие наше существование… Когда он писал портрет – главное, что его занимало… передать душу человека такой, как он ее понимал» [10] . Можно ли безоговорочно согласиться с мнением Уде и достаточно ли его для объяснения природы гротеска в портрете Руссо? Абсолютно ли прямолинейны образы поэта и Музы в картине? То есть следует ли считать изображенных просто Гийомом Аполлинером и Мари Лорансен, увиденными глазами примитива Руссо, и тем самым примириться с проблемой сходства?

10

Uhde W. Op. cit. P. 45. Здесь и далее цитаты даются в переводе автора.

Над портретом смеялась не только искушенная публика. Он вызывал улыбки у друзей из окружения Аполлинера и Пикассо. Остроумная Мари Лорансен, увидев себя в облике Музы, от души расхохоталась [11] . Критически относившаяся к ней Фернанда Оливье впоследствии писала, что «с возрастом изящная Мари становилась все более похожей на портрет Руссо» [12] . Известно, что, когда портрет показали Аполлинеру, он в первый момент выразил свое неудовольствие и недоумение [13] . Разочарование Аполлинера при первом знакомстве с портретом можно понять. Он несколько раз позировал художнику, причем во время сеансов Руссо, подобно портному, снимал с него и с Мари мерку [14] . Он измерял лоб, нос, руки, талию, подносил тюбик с краской к лицу, чтобы не ошибиться в цвете кожи. Руссо настаивал на продолжительности сеансов и писал Аполлинеру отчаянные письма, что не может работать без модели, по памяти [15] . При всей искренней любви к художнику, увидев конечный результат его трудов, Аполлинер не мог не почувствовать себя одураченным. Несмотря на все «измерения», в портрете отсутствовала «фотографическая» точность. Казалось, что художник специально снимает мерку с поэта и его подруги, чтобы потом со знанием дела спародировать эти точные размеры.

11

См.:

Хартвиг Ю. Аполлинер. М., 1971. C. 145.

12

Olivier F. Op. cit. P. 112.

13

См.: Shattuck R. Op. cit. P. 211.

14

Эту версию приводит в своей книге А. Яковский (Yakowsky A. Op. cit.). Очевидно, она была популярна в окружении Руссо, Пикассо и Аполлинера и передавалась из уст в уста. Однако А. Сальмон в своей книге о Руссо оспаривает этот факт: «Ни Гийом, ни Мари не рассказывали мне, что Руссо, прежде чем писать портрет, снимал с них мерку, подобно портному…» (Salmon A. Henri Rousseau. Paris, 1962. P. 63). Ю. Хартвиг в своей книге об Аполлинере ссылается на письмо Руссо, в котором он сообщает, что потерял один из размеров, и умоляет Аполлинера срочно прийти для сеанса (Хартвиг Ю. Указ. соч. C. 142, 143).

15

Отрывки из переписки Руссо с Аполлинером приводятся в монографии Д. Валье: Vallier D.Op. cit. P. 111, 112. Аполлинер и Мари начали позировать Руссо в ноябре 1908 года. Эти письма частично были изданы в «Суаре де Пари» в 1914 году.

Сам факт потребности Руссо в тщательном измерении своих моделей в процессе работы над портретом врывается неким диссонансом в ясную концепцию Уде и других апологетов чистого примитивизма. Он мог бы найти себе объяснение в рамках их анализа, только если представить в лице Руссо деревенского ремесленника, работавшего над заказным портретом, который очень хотел добиться передачи физиогномического сходства, но не смог осуществить этой задачи по причине полного отсутствия профессиональных навыков, хотя и не сомневался в успехе. Но такого категоричного взгляда не придерживается в настоящее время ни один из исследователей творчества Руссо [16] . Быть может, парадокс несоответствия навязчивого стремления художника к полноте документальных сведений о модели с ее последующим искажением на холсте заключен в особенностях метода работы Руссо над портретом.

16

Так, А. Перрюшо в начале своего исследования ставит вопрос: был ли Руссо на самом деле наивен или играл роль выдуманного им персонажа? (P'erruchot H. Op. cit.). Д. Валье подчеркивает, что Руссо сознательно подходил к проблеме «кривого зеркала» в портрете, искажая натуру с присущей ему экспрессией (Vallier D. Op. cit. P. 6). P. Шеттук в своих блестящих эссе о пионерах современного искусства посвящает специальный очерк Руссо, считая его подлинным авангардистом в живописи, так же как Аполлинера в литературе, а Э. Сати в музыке (Shattuck R. Op. cit.). Эта книга выдержала несколько изданий. В ней Шеттук решительно отрицает легенду о Руссо как о «талантливом юродивом», считая его яркой личностью (не без способностей к мистификациям) и уникальным живописцем. При этом Шеттук предостерегает исследователей от другой крайности – делать из Руссо представителя модернизма. О сознательной «наивности» Руссо пишет и Н. Бродская (Бродская Н.В. Анри Руссо. Л., 1977. C. 19).

Известно, что Руссо писал портреты с модели и по фотографиям, явно предпочитая последние [17] . Фотоснимки служили отправной точкой для его композиций, непреложным документом; они обеспечивали ему постоянный контакт с натурой. В случаях же работы с живой моделью (которых в творчестве Руссо было, по-видимому, немного) он снимал с портретируемого мерку. Точные размеры корректировали субъективный глаз художника; они дублировали фотоснимок в присутствии модели.

17

Ряд фотографий, послуживших прототипами для картин Руссо, выявила Д. Валье; некоторые из них происходят из архива В. Уде и Р. Делоне, а следовательно, это фотографии из архива самого Руссо. См.: Vallier D. Op. cit. P. 94, 109 и др.

Одни из самых ранних известных нам образцов портретного творчества Руссо – Автопортрет и Портрет первой жены, задуманные как парные, – явно написаны по фотографиям [18] . Портреты имитируют овальную форму и размер дагерротипов, причем художник стремится напомнить живописными средствами об эстетических качествах фотопортретов времен Энгра. Себя и свою жену Руссо видит как отражение в дагерротипе. В данном случае сама фотография стала объектом художественного анализа, с помощью которого Руссо сумел запечатлеть лицо эпохи.

18

Автопортрет (20 x 16 см) и Портрет первой жены (17,5 x 16,5 см). Оба парных портрета находятся в собрании Р. де Ролли в Париже. Д. Валье датирует их в своем каталоге 1884 годом (Vallier D. Op. cit. P. 89). Портреты вписаны в овалы и исполнены на фанере от упаковочных ящиков.

В сделанном спустя десять лет перовом рисунке-автопортрете [19] Руссо снова прибегает к помощи фотоснимка, используя его теперь только в качестве документа, отправной точки для создания образа. Вряд ли можно привести более наглядный пример работы по фотографии, в результате которой получается нечто абсолютно антифотографическое. И все же фотоснимок необходим художнику. Рисунок сохраняет характерную для модели постановку головы, осанку, пропорциональные соотношения лба с остальной частью лица, расположение глаз, абрис бороды и усов. Документальные характеристики модели, своего рода «отпечатки пальцев», должны остаться, присутствовать в образе, трансформированном воображением художника и особенностями его стиля. Руссо предельно схематизирует и упрощает и без того бесстрастное лицо с фотоснимка, одновременно наполняя его другой жизнью. Фотография из семейного альбома, изображающая молодого человека конца 1850-х годов, оживает, превращаясь в портрет художника Руссо: предельно ясные, акцентированные контуры асимметричной фигуры, нос и брови обозначены двумя веерообразно расходящимися линиями-дугами.

19

Находится в собрании Сантамарина в Буэнос-Айресе. Был исполнен одновременно с автобиографией, написанной 10 июля 1895 года. О сознательном искажении модели в этом автопортрете пишет Д. Валье (Vallier D. Op. cit. P. 6).

Знания о модели позволили Руссо создать ее точную схему, отвечающую поставленным художником задачам. Этот рисунок был приложен Руссо к краткой автобиографической справке для готовящегося в 1895 году к изданию словаря современных художников [20] . Интересно, что Руссо предложил для воспроизведения в словаре именно этот рисунок, а не фотографию. Таким он хотел запечатлеть себя для потомков. В самой автобиографической справке, одновременно иронической и исполненной глубокого смысла, Руссо пишет о том, что находится на пути к совершенствованию, дабы стать величайшим художником-реалистом наших дней. И далее: «Как отличительный признак он носит густую бороду и является участником Салона Независимых в течение ряда лет, веря, что абсолютная свобода творчества вознаградит смельчака…» [21] . Упоминание в одной фразе бороды со свободой творчества в качестве самохарактеристики не просто шутка. Недаром Руссо считал себя «великим реалистом». Физиогномические признаки модели для него были неразрывно связаны с ее потенцией, с программой личности, которую стремился выявить Руссо.

20

Издание, подготовленное Жираром и Кутансом, так и не вышло в свет. Оно должно было называться «Портреты мастеров грядущего века». В очерке Шеттука приводятся сведения о том, что Руссо принял участие в этом издании по совету А. Жарри (Shattuck R. Op. cit. P 44. См. также: Vallier D. Op. cit. P. 83).

21

Полный текст автобиографической справки и автопортрет воспроизведены в каталоге выставки «Великие наивы», состоявшейся в 1974 году в Амстердаме. См.: De Grote Naieven. Stedelijk Museum. Amsterdam, 1974. Katalog. P. 2, 3.

Поделиться с друзьями: