Избранные

— Тогда почему же отклонили просьбу Айярсы? — спросил я удивленно.

— Да потому, что в те времена он еще не умел держать себя в обществе. Еще недостаточно усвоил манеры людей добропорядочных. Но теперь другое дело.

…Тьму зарослей прорезал луч света. Я начинал уже различать путаные тропинки, ведущие сквозь чащу…

— А теперь Айярса уже вполне «добропорядочный»? — Лишь этот вопрос пришел мне в голову. И мелькнула мысль: вот что называется здесь «демократией» и «равенством». Здесь не постигнешь подлинный облик страны. Никто здесь не увидит нежного, искреннего лица Ольги — олицетворения нации. Страну имеют право представлять только те, кто успешно проходит испытания узкого круга поклонников иностранщины. Успешно пройдя их, они занимают посты министров и послов и даже президентов. Впрочем, процесс взлета и падения личностей, которые, оторвавшись от своего класса, стремятся проникнуть в высший социальный слой, теряя при этом собственные характерные черты, вполне естествен. Возможно, если бы масштабы этого явления были иными, новый класс смог бы привнести свои нормы жизни, свои традиции и привычки. Но так происходит только в тех странах, где свершается подлинная социальная революция. Такое положение могло бы создаться и в этой стране, и тогда Айярсе не надо было бы изображать себя глубоким знатоком вин, будучи гражданином страны, которая их даже не производит. Он не стал бы стремиться и в клуб «Атлантик». Тем более он мог бы обходиться обычным костюмом без опасения быть высмеянным высшим светом за то, что не следует английским журналам мод.

Многие из моих здешних знакомых, людей вполне достойных, всячески скрывали свое происхождение. В одежде, языке, манерах они копировали тех, кто представляет в этой стране власть. Разве это не хамелеоны, принимающие окраску ветви, приютившей их на ночлег?

Несколько минут спустя я простился с доном Диего, так как торопился в театр. И в театре я услышал сенсационную новость: «Американцы высадились на севере Африки», «Скоро конец войне!..»

…«Долина! Долина!» — так кричит заблудившийся исследователь, когда, увидев мираж, пытается уверить себя, что вот-вот вырвется из объятий джунглей.

Очень хорошо помню, что это произошло в театре. Мы пришли сюда с Мерседес и ее мужем. В антракте среди зрителей распространился слух, что войска американцев высадились на Африканском континенте. Это был невероятный удар, нанесенный с математической точностью, отличающей бизнесменов США. После стольких мрачных месяцев ожидания, когда все строили предположения о вторжении, и… вдруг оно свершилось! Тщательно рассчитанный, поистине первоклассный театральный удар!

Несколько недель назад канадские войска сделали попытку высадиться в Дьеппе, однако закончилась она кровавым поражением. Нацистам удалось уничтожить более половины десантников, что произвело удручающее впечатление на нейтральные страны. Все решили, что высадка десанта неосуществима. Тогда же стала популярной брошюра, утверждавшая, что только воздушные бомбардировки могут нанести урон нацистам. И вдруг высадка там, где ее ожидали менее всего!

Сообщение о высадке в Африке преисполнило гордостью всех, кто верил в действенность американской армии. Адвокат Перес, который в день нашего знакомства доказывал мне, что участие в войне США должно положить конец всякому конфликту в течение года или двух лет, чувствовал себя прямо-таки именинником. Он метался по городу и беспрерывно конвульсивно жестикулировал (что вообще так характерно для латиноамериканцев!).

Надежда на окончание войны придала мне сил. Я говорил, что теперь это уже вопрос каких-то месяцев, пусть года, даже чуть больше… Тогда-то уж я смогу уехать — если не в Германию, то по крайней мере в Швейцарию. Я снова увижу моих родных, займусь делами, попытаюсь восстановить состояние. И вновь обрету привычное для меня душевное равновесие.

VII

Решение о продаже акций «Ла Сентраль» не могло быть более своевременным. Сообщение о высадке американцев в Африке вызвало волну оптимизма, что не замедлило сказаться и на бирже.

Опытный охотник, я выследил дичь в самый благоприятный момент: в сумерки, после того как она насытилась.

В те годы все акции поднялись на двадцать-тридцать процентов, так как победа союзников считалась безусловной. То и дело мне звонили из конторы Лаинеса:

— Можно продать крупные пакеты акций по четырнадцать песо пятьдесят сентаво. Как вы решаете?

— Насколько стабилен рынок? Не считаете ли вы, что акции могут еще подняться?

— Можно подождать, возможно, поднимутся еще на песо.

— Тогда подождем еще.

Вечером вновь раздался телефонный звонок:

— Акции «Ла Сентраль» уже поднялись до пятнадцати пятидесяти. Пользуются большим спросом. Продаем акции, сеньор К.?

— Подождем до завтра.

На следующий день акции продолжали ползти вверх.

— Акции могут пойти по шестнадцать пятьдесят. Приступаем к торгам?

— Продавайте половину, остальные задержите еще на два дня.

Через два дня цена акций достигла восемнадцати песо с небольшим, а я проклинал себя за отсутствие терпения. Однако сам Лаинес утешил меня:

— Не выиграть еще не означает проиграть.

И действительно, рынок не мог оставаться стабильным долгое время.

— Продаем по восемнадцать?

— Подождем.

На следующий день опять звонок.

— Акции уже по семнадцать девяносто.

Спрос вдруг значительно снизился. Что же делать: продавать?

Проявляя опытность егеря, привыкшего в зарослях выслеживать зверя, Лаинес сообщал мне о всех колебаниях на бирже. Цены продолжали падать. Когда они достигли семнадцати с половиной песо, я распорядился продать все остальные и таким образом получил прибыль, о которой две недели назад не смел и мечтать. Скоро акции пошли по пятнадцать песо — и Лаинес не долго думая предложил мне вновь купить те же акции. Я получал на каждой по два с половиной песо чистого дохода. Купить такую же крупную партию, какую я продал, было невозможно, но я все же вернул почти половину своих же акций, сделав на спекуляции менее чем за три недели довольно кругленький капитал.

Постоянные телефонные переговоры с Лаинесом, визиты к нему в контору помогли мне завязать тесную дружбу с биржевиком, а также завоевать его симпатии. Этому способствовали и послушность, с которой я следовал его советам, и проявления моей благодарности в связи со столь благополучным завершением всей операции.

— В воскресенье надо отпраздновать успех этого дела, — сказал мне Лаинес в тот день, когда мы решили закончить первую серию маневров. — Не хотите ли пообедать со мной в клубе «Атлантик»?

Я с удовольствием принял приглашение. Как я и ожидал, мы провели великолепный вечер, изобиловавший знакомствами и представлениями. Дон Диего не упускал случая, чтобы не рассказать мне о каждом, кто приближался к нашему столу поздороваться с ним. Я не мог не отметить уважения, которым пользовался Лаинес. Дон Диего с удовольствием разъяснял мне, «кто есть кто», давая при этом понять, какие выгоды можно извлечь из дружбы с тем или другим.

— У этого сеньора, — говорил дон Диего, указывая на носатого старика лет шестидесяти, — тесные связи с министром иностранных дел. А тот сеньор — управляющий государственным банком. Кстати, единственным, где можно получить кредиты без особых гарантий с вашей стороны. А вот там — сеньора X., она славится в столице лучшим новогодним балом у себя дома…

О многих я узнал от Лаинеса и понял главное: чтобы иметь успех, нужно сделаться частью этого мира, в котором на одной доске стояли и новогодние балы, и судьба человека.

— Я думаю, вам следовало бы вступить в члены клуба «Атлантик», — сказал однажды Лаинес. — Разрешите вас представить на следующем заседании членам правления.

Мне тут же был предложен листок для заявления о приеме. На нем расписался сам дон Диего и один из его друзей, сидевших за соседним столиком. Этот сеньор не был знаком со мной, но тем не менее любезно согласился стать моим «крестным отцом». Таким образом я приобщился к аристократическому спортивному клубу.