Изгнание
Шрифт:
Больше мама не сказала ничего, как мы ее ни уговаривали.
Десять минут тому назад застал Бетси одну и попросил принести мне сегодня вечером горячей воды.
После обеда Эффи была очень мила. Мы сыграли несколько дуэтов, и она не вышла из себя, даже когда я сбился с ритма.
Служанка гораздо моложе меня, на три года, не хочу как-то напугать ее.
Десять минут тому назад она поднялась ко мне с кувшином горячей воды. У ванны я стоял раздетый
Мой голос задрожал от желания и нетерпения, когда я произнес:
– Боялся, что больше не придешь, Бетси. Как я рад, что ты здесь. Сегодня ты совершенно прелестна.
– Пожалуйста, без глупостей, мистер Ричард, – сказала она.
Чтобы налить воду, ей пришлось подойти ко мне и наклониться, но я не сдвинулся с места. Хотелось прикоснуться к ней, но я лишь сказал:
– Подожди, когда сяду в ванну, а потом потри спину.
Она опустила глаза и промолчала.
Я спросил:
– Стесняешься мужчины? Ты когда-нибудь видела мужскую штучку?
Она склонилась, чтобы проверить температуру воды в ванне, а я снял рубашку и стоял перед ней голый с торчащим жезлом, но она продолжала смотреть в другую сторону. Я слегка подался вперед. Она выпрямилась и отступила ко мне. Жезл уперся в ее пышную юбку у талии, и мы стояли так целую минуту. Казалось, она ничего не заметила. Я наклонился к девушке, почти стуча зубами от холода и возбуждения, и прошептал:
– Бетси, дай руку. Позволь, я положу ее на него.
Кажется, служанка колеблется. Почувствовала ли она что-то? Понравилось ли ей, что он упирается в нее в отчаянной мольбе?
Потом девушка развернулась и вышла из комнаты, ничего не сказав и не оглянувшись.
Надо было обнять ее сзади, пощекотать ушко и сказать о том, как она меня сводит с ума… Пока мой жезл упирался в нее, я бы залез ей за ворот и начал ласкать грудь, а она бы задышала порывисто и сказала: «О, сэр, это нехорошо, не заставляйте бедную девушку, и…»
Дурак, дурак, дурак!
Часа два тому назад я пытался заснуть, но услышал непонятный звук. Я надел халат поверх ночной рубашки и спустился вниз. В темной буфетной я увидел горящий подсвечник на комоде. Шум доносился снаружи, поэтому я распахнул незапертую дверь и вышел во двор.
Холод пробирал до костей. Я увидел, что мама качает насос у колодца, наполняя ведро. Пока я наблюдал, она зашлась сильным кашлем, ее плечи неуклюже содрогались. Было видно, какую боль причиняет ей кашель. Она зажала рот руками.
Когда я с ней заговорил, она виновато посмотрела на меня и спросила:
– Что ты здесь делаешь в такой час?
– Хотел бы узнать то же самое у тебя, – ответил я. – На улице мороз. От холодного воздуха ты кашляешь.
Я забрал у нее ведро и направился в буфетную, закрыв и заперев за собой дверь.
Когда я обернулся, она опустила руки в таз и стала тереть руками ткань.
– Чем ты занимаешься? – спросил я.
– Помнишь, как миссис Грин крахмалила воротнички для папы, его нарукавники и жабо? Я часто за ней наблюдала, вот и научилась.
– Неужели это не может сделать Бетси?
Она улыбнулась.
– Нет, Ричард, служанка этого сделать не сможет.
Терпеливо, словно ребенку, она объяснила, что лен такого качества – всего несколько ценных вещиц, оставшихся у нас – следует стирать старательно, а потом отдельные предметы
крахмалить, а это очень тонкая и сложная процедура, требующая умения и терпения.Руки у нее покраснели и загрубели. Я взял ее ладонь, она оказалась холодная и потрескавшаяся.
Я спросил:
– Воротнички Эффи, не так ли?
Она кивнула.
– Сестра знает, что ты их крахмалишь?
Почти с негодованием мама сказала:
– Она красивая девушка и заслуживает лучшего, чем я могу ей дать.
Стало быть, именно это имела в виду Евфимия, когда сказала миссис Пейтресс, что в доме есть кое-кто, очень способный в таких делах. Классический пример «светских манер» Евфимии! Знает, что мать делает ради нее тяжелую работу, но предпочитает не думать об этом.
– Хватит, мама, – сказал я.
– Ричард, люди жертвуют собой ради тех, кого любят.
– Не могу видеть тебя за такой работой. Почему мы теперь так бедны? Почему тебе пришлось продать папину пенсию?
Она перестала стирать и сказала:
– Я не говорила тебе, что продала ее. Пенсия так и не была назначена.
– Почему?
– В связи с обстоятельствами, в которых оказался твой отец.
Она опустила взор к своей работе.
– Когда он был казначеем, то совершил несколько ошибок в расчетах. Декан, как ты знаешь, ненавидел твоего отца и потребовал полного возмещения. Поэтому все, что мы накопили, было изъято судебными приставами и отправлено на торги.
– Этот случай привел к смерти папы?
Она помолчала, потом кивнула.
Я спросил:
– Именно эту правду хотела ты сообщить мне, если бы я не уехал?
Она начала нервно тереть мокрые лоскутки, потом быстро произнесла:
– Да, именно так. – Она отвернулась и минуту или две сосредоточилась на выжимании лоскутков. Потом матушка сказала: – Теперь понимаешь, почему я так сильно расстроилась, когда узнала, что у тебя долги. Дядя Томас сказал, что кое-что узнал, чего не хотел бы говорить мне. Кое-что, из-за чего в колледже так негодуют.
Надеюсь, что потемки скрыли выражение моего лица.
– Ричард, я не такая уж наивная. Слышала, что молодые люди в университете ведут себя неподобающе… Что некоторые из них…
Я быстро сказал:
– Мама, уверяю тебя, женщина здесь не замешана.
Она странно посмотрела на меня. Почему не удалось ее переубедить?
Потом она вдруг сказала:
– Ричард, пообещай, что ты не будешь общаться с тем ужасным типом Бартоломео.
Я сказал, что не намерен видеться с ним больше никогда.
Зачем папе понадобились деньги? Почему такой гордый и уверенный человек сделал то, что сделал?
Мне хотелось узнать подробности, но давить на нее я не посмел. Матушка выглядела такой хрупкой и смотрела на меня так кротко, даже проявляя материнскую власть надо мной.
Женщина не замешана. К сожалению, это так.
Надо быть осторожнее. Девушка совсем молоденькая, ее легко напугать. Не хочу, чтобы она пожаловалась маме. Хотя, думаю, из страха потерять место она не решится никому ничего рассказать.
Среда, 23 декабря, одиннадцать часов
Почта пришла поздно. Мы позавтракали, а Евфимия опять ушла к леди Терревест. Явилась Старая Ханна. Она вручила нам два письма, для мамы и для меня. Оба были от дяди Томаса, и со своим я поднялся сюда, чтобы вскрыть его.
Он хочет отправить меня за море, будто я преступник и меня необходимо сослать в колонию! При этом грозится все рассказать маме! Как смеет он шантажировать меня! Немыслимо, чтобы я допустил тебя к работе, требующей доверия.