Изгнанница для безликих_многомужество

Что-то внутри меня во весь голос кричало о том, что надо убираться отсюда. Интуиция редко меня подводила.

Решила пойти окольными путями возле родника. При возможности можно было набрать еще воды в полупустой бутыль. И чем ближе я подходила туда, тем холоднее становился воздух. Казалось, душу сжимали тиски из мерзлой, слизкой грязи. Шла вперед с трудом, словно пробираясь через странную жижу в пространстве.

Не доходя до точного местоположения родника, я поняла, что безликие рядом. Причем их точно не один и не два, а целая группа. Настолько предчувствие было нехорошим. Фонило опасностью. Стоило осознать это, как среди деревьев вдалеке стали заметны черные фигуры, сливающиеся в одно большое темное пятно, словно единый организм. Чудовища со всей округи сползались к месту, где несколько часов назад горел костер, на котором я так беспечно жарила лягушек, решив, что в лесу могу чувствовать себя, как дома. Что никого на километры вокруг рядом нет.

Казалось, чудищ не меньше сотни, все одинаково устрашающие. Тошнотворные порождения бездны. Ходят по кругу, словно загипнотизированные змеи в клубке, склонившись капюшонами к пеплу и клочку выгоревшей травы.

Не хотелось и думать о том, что было бы, если бы я задержалась на том месте, не чувствуя надвигающейся опасности, не зная, с какой стороны выйдут чудища.

Не знаю, совпадение ли, но с небес разразился плотный дождь. Чистое светлое небо в считанные секунды окрасилось в серые краски, стали сверкать молнии, грянул гром. Капли просачивались сквозь кроны деревьев, и все равно мочили одежду.

Некоторое короткое время я не могла сдвинуться с места, наблюдая за безликими глазами, округлившимися от ужаса. В таком количестве они внушали далеко не трепетный страх.

Мне стоило уже привыкнуть к тому, что каждый следующий день может таить новые потрясения, но психика отказывалась приспосабливаться.

Я была не готова к такой жизни, не могла реагировать быстро, но выбирать не приходилось.

Отступала я тихо, стараясь не ставить ступни на сухие листья и не задевать телом ветки, которые теперь тянулись ко мне со всех сторон, как скрюченные, иссохшиеся руки древних лесных монстров. Нельзя было издавать звуки – если заметят, ломиком уже не отделаюсь. Ситуацию спасал дождь, в его шуме было трудно меня засечь.

Чем дальше я была от угрозы, тем быстрее становился мой шаг, в конечном счете, перешла на бег. Отдаляясь, я чувствовала себя спокойнее, не слыша звуков погони. Бежать в панике в мокром лесу – такая себе идея. Мне неимоверно повезло, что не поранилась. Но, как и все остальное, осознала, какой опасности подвергла сама себя, уже позже.

Образовалась новая проблема – я заблудилась. Было непонятно, с какой стороны пришла, куда идти, чтобы выйти к городу, а где лесная чаща будет бесконечно водить по лабиринтам. Все было одинаковым.

Тем часом время перевалило за полдень. Сквозь тучки иногда просвечивалось солнце, находящееся высоко в небе.

Дабы не поддаваться и дальше панике я остановилась. Уселась под деревом к мокрым корням и закрыла глаза, чувствуя, как капли стекают по волосам, срываясь и впитываясь в ткань одежды, а штаны сзади промокают окончательно, вбирая с себя влагу с земли.

Дождик сбавил обороты, а вскоре капли хлюпались об землю, лишь скатываясь с листьев.

Вспомнились слова учительницы из младшей школы. Женщина предпенсионного возраста учила семилеток тому, что, заблудившись в лесу нужно остановиться, прислушаться к тишине – вдруг неподалеку автострада, слышен звук проезжающих машин или при сумерках виден свет придорожних фонарей. Говорила, что выйти к людям – главная задача, пока на улице светло. Потому что в темное время суток передвигаться опасно.

Но сейчас все не так.

Никто не ездит на машинах, фонари давно не горят – электричества нет. А люди уже не спасут. Каждый сам за себя.

Но даже так, сдаться не хватает духу. Почему-то жить по инерции легче, чем капитулировать. Привычка, наверное.

Устав мерзнуть, решила в этот раз обосноваться на дереве. Там и безопаснее, и лучше проглядывается местность. В идеале нужно было привязать себя наверху веревкой к ветке покрепче, чтобы не упасть во сне, но того холщевого огрызка, которым я вязала лом к телу, не хватало.

Найдя в округе самое широкое дерево, с трудом взобралась не него, содрав в кровь локти и разорвав штанину на колене, несколько раз больно упав. Но оно того стоило. Там, где образовалась развилка ствола, было относительно сухое место, чтобы расслабиться и прилечь, не переживая о врагах, которые могут подкрасться со спины.

Уплывая в плохой сон, я чувствовала, что заболеваю. Тело, пережившее за пятнадцать лет голод, холод и множественные обезвоживания, дало сбой, попав под ливень в дремучем лесу.

ГЛАВА 4

Следующие несколько дней превратились в игру со смертью и изнеможением. Я питалась ягодами, не особо разбираясь, ядовиты ли они. От безысходности пила воду из луж.

Чувствовала себя максимально паршиво. Приходилось собираться с силами, чтобы делать каждый следующий шаг, но долго идти все равно не получалось. Я часто делала привалы, реже теряла сознание во время отдыха, но случаи учащались с каждым днем. Мало понимала, куда и зачем иду, жар усиливался, а собачий холод делал лишь хуже. Я не могла даже развести костер, чтобы согреться. Боялась снова обнаружить свое местоположение. Почему-то казалось, что за мной и без того двигаются по пятам.

Я медленно, но верно приближалась к смерти. Как бы это было не иронично, но каждая жизнь ведет к смерти. Я не стану исключением, скоро путь мучений закончится. И все же… умереть здесь, в лесу от холода или недоедания более понятно и спокойно, чем быть растерзанной чудищами из бездны. Хотя все равно страшно.

Наутро четвертого дня, по привычке, снова двинулась вперед, как только взошло солнце. Я уже с трудом видела, куда ставлю ноги, внутри все клокотало, бросало то в жар, то в холод. Ноги были нетвердыми, и я шаталась при ходьбе. Старалась дышать ровно, сохранять самообладание – это было все, что я могла.

Когда вдалеке показалась хижина, я не поверила своим глазам. Черепичная крыша, поросшая мхом, практически полностью сливалась с местностью, но очертания деревянного убежища проглядывались четко, пусть и поляна вокруг обросла высоким кустарником. Думаю, если бы зашла с другой стороны, то не смогла бы обнаружить домик в зарослях.

Дверь была не заперта и просто упала внутрь прихожей, стоило мне ее толкнуть вперед. Как и ожидалось, помещение не было жилым. Стены заплесневели, в крыше были дыры. У мутного окна с трещинами стоял деревянный стол, укутанный паутиной, под ним валялся поломанный стул, по которому ползали слизни, выползшие из больших трещин в половицах.

У противоположной стены стояла кровать. Точнее, раньше это ею было. На деревянном нечто находился матрас с желтыми подтеками и пружинами, повылазившими наружу. Кажется, по нему тоже ползали насекомые. Но меня это мало волновало. Когда спишь неделю на сырой земле или на дереве – это кажется раем. Повалившись на матрас, я всего на мгновение прикрыла глаза, но в ту секунду отключилась.

Мне снился один и тот же сон – кругом тьма, она нависает сверху, она же и под ногами. Но я четко знаю, что нужно идти, нельзя останавливаться, запрещено пугаться. Чернота из бездны, словно повинуясь, расступается передо мной, не жалит, а ластится, как шелковая ткань. Мы с ней не друзья, но я вдруг четко осознаю, что тьма никогда не причинит мне вреда.