Изгнанник из Спарты

Так что борцы не случайно соблюдали осторожность. Малейшая ошибка могла обернуться для противника тяжелым увечьем или даже смертью. Наставник Аристон озабоченно следил за Автоликом и юным Аристоном. Из всех зрителей он один по-настоящему осознавал, насколько опасен панкратеон.

Другим же это до странности напоминало дионисийские пляски, неистовые и в то же время поразительно изящные. То Автолик замахивался, намереваясь нанести Аристону сокрушительный удар, но Аристон успевал поймать его руку и отвести ее в сторону. То Аристон целился Автолику ногой в живот - отчего у сына Ликона могли вывалиться наружу кишки, - но Автолик отклонялся в сторону, хватал Аристона за лодыжку и, высоко вздернув ногу противника, бесцеремонно валил его на спину. Всякий раз, когда Аристон получал очко - а это случалось трижды, - Критий издавал восторженные восклицания и хлопал в ладоши. Алкивиад тоже изъявлял радость, но сдержанней.

А потом случилась беда: Аристон не успел вовремя отшатнуться, и железный кулак Автолика рассек ему переносицу. Рана была несерьезной, но кровоточила страшно. Аристон отпрыгнул в сторону и помотал головой, чтобы вернуть ясность мысли. И в этот момент Феорис заметила на его лице кровь.

Она пронзительно, жутко вскрикнула. Аристон слегка повернулся на этот крик, и второй сокрушительный удар Автолика, от которого Аристон, как всегда, успел бы увер-

нуться, нагнувшись или же загородившись рукой, обрушился на его незащищенную челюсть. Ноги Аристона подкосились, и он без чувств рухнул на землю.

Феорис мгновенно оказалась подле него. От ужаса и отчаяния на ее ногах словно появились крылатые сандалии Гермеса. Она бросилась на колени, схватила безвольную руку юноши и начала покрывать его грязное, потное, окровавленное, намазанное маслом лицо влажными поцелуями, которые заглушали безумные вопли, вырывавшиеся из ее рта.

Критий стоял в каком-нибудь шаге от нее и прекрасно видел эту душераздирающую сцену. С его губ, змеясь, поползли шипящие слова:

– Отпусти его, шлюха! Ты его задушишь… Или отравишь своими мерзкими поцелуями!

Данай потрясеный уставился на Крития. В отличие от Аристона, он его хорошо знал, поскольку Критий принадлежал к тому же кругу, что и отец Даная Пандор, и брат Халкодон. Данай всегда восхищался Критием как великолепным поэтом, драматургом, образованнейшим человеком и непреклонным, решительным политиком. Но теперь он увидел лишь безобразную, извращенную страсть, стал свидетелем горькой, бездонной ненависти, которую Критий питал ко всем женщинам без изъятия. Даже к нежной бедняжке Феорис, в которую он, Данай, был влюблен.

Данай подскочил к Критию и оттеснил его плечом. Данай, Алкивиад и другой Аристон отнесли юношу в гимнасий. Автолик шагал сзади, он был бел как полотно, дрожал, по его грязному лицу текли слезы.

– Я убил его!
– рыдал он.
– Я вскрою себе вены. Клянусь Герой!

– Ты не виноват, прекрасный юноша, - сказал Критий.
– Это все мерзкая потаскушка, она…

Данай в упор поглядел на Крития.

– Если ты скажешь это еще раз, я тебя убью, - предупредил он. Придя в себя, Аристон увидел пять лиц, тревожно склонившихся над ним. Феорис в гимнасий, естественно, не допустили. Тезка Аристона массировал ему шею своими могучими, большими руками. У Аристона зверски

болела голова, но под искусными пальцами панкратиста боль постепенно стихала. Юноша улыбнулся друзьям.

– Мне уже хорошо, - сказал он.

– О Зевс! Как ты меня напугал. Аристон!
– воскликнул Автолик.
– Я так ругал себя за то, что натворил!

– За то, что стукнул меня по башке?- усмехнулся Аристон.
– Удивительно, как ты руку не сломал. Дан, будь добр, соскреби с меня масло, ладно?

Остальные вышли обратно в палестру, дожидаясь, пока Данай и наставник Аристон соскребут с кожи юношей грязное масло и песок, а затем намажут их другим, более благовонным составом. К тому времени как все процедуры были закончены, Аристон уже почти оправился, если не считать опухшей челюсти и ноющей боли в голове. Они с Автоликом оделись, то есть нацепили хитоны и подпоясались шнурками. Когда они вернулись на площадку, встревоженный Автолик все время держал Аристона за руку.

– Со мной ничего страшного, Автолик. Честное слово!
– сказал Аристон.
– Отпусти меня. Я сегодня обедаю с Даном, а потом меня ждет куча дел. Пообедаешь с нами?

– Не могу, - отказался юный борец.
– Мне сегодня нужно разделить трапезу с Клейнием, двоюродным братом Алкивиада. Он ужасно назойливый, но хотя бы руки не распускает. Да, сейчас ты уже выглядишь нормально. Спасибо Зевсу, у тебя башка твердая, как мрамор. Возрадуйтесь, Аристон и Дан! Позабавьтесь за меня с Феорис, не знаю уж, кому из вас она сегодня достанется. Когда же она вам надоест, дайте мне знать.

– Болван!
– чуть не зарыдал Данай.
– Он не знает, он

не в состоянии понять…

Аристон удивленно поглядел на него.

– Ты влюблен в Феорис?

– Да, - беспомощно сказал Данай.
– Не было печали…

– Я поговорю с ней, - пообещал Аристон.
– Я ей

расскажу…

Но договорить он не успел, потому что Алкивиад и Кри-

тий преградили ему путь.

– Отобедаешь со мной, прекрасный Аристон?
– спро-

сил Критий.
– Я закажу диапрское вино, чтобы исцелить твою головную боль.

– Благодарю тебя, нет, - сказал Аристон.

– Почему?
– поднял брови Критий.

– Я связан другим обещанием, - ответил Аристон.

– Ты обещал этой потаскушке?
– Критий кивнул на бедную Феорис, которая стояла чуть в стороне и пожирала глазами Аристона.

– Возможно, - холодно проронил Аристон.

– Не могу этого понять!
– воскликнул Критий.
– Женщины! Как вы, юноши, только выносите этот запах испорченного козьего сыра и протухших сардин?

– Да, тебе этого не понять, правда?
– усмехнулся Аристон.
– Ты никогда не поймешь, да сжалятся над тобой великие боги!

– Лучше ты надо мной сжалься, прекрасный Аристон, - вкрадчиво признес Критий.
– Поужинай со мной как-нибудь наедине…

Он вытянул руку и томно положил ее на плечо Аристона.

И зря. Ведь Аристон полгода вынужден был, задыхаясь от отвращения, терпеть прикосновения таких мерзавцев. Слепая, безрассудная ярость помрачила его взор. Он поймал руку Крития и вывернул ее в запястье. А затем перевернул Крития в воздухе и отбросил в сторону. Критий молча поднялся на ноги и, заметно прихрамывая, удалился.

Алкивиад впервые за все это время нарушил молчание.

– Не следовало тебе так поступать, Аристон, - сказал он.

– Почему?
– возмутился Аристон.

– Потому что Критий никогда не забывает обид и оскорблений, - сказал Алкивиад.

– Ну и что?
– передернул плечом Аристон.

– Ты его недооцениваешь, - добавил племянник Перикла.
– Так же как и меня.

Алкивиад поглядел вокруг, его темные глаза помрачнели.

Когда-нибудь я буду править этим полисом, - заявил