Изгнанник

— Ну, что?..

— Ты тоже жертва, — медленно проговорил Хэрибонд. — Да? Жертва Джурича Морана. Здесь был какой-то опасный артефакт. Он причинил немыслимые разрушения…

— Почему немыслимые? — удивился Евтихий. Он был рад, что разговор принял более безопасное направление. — Вполне мыслимые. Город исчез. Стал призраком. И моя жена, Деянира, — она тоже.

Он развел руки, словно в попытке обнять пустое пространство, и вдруг, на краткий миг, перед Хэрибондом возник город. Хэрибонд мог бы поклясться, что видит светящиеся здания из светлого камня, высокие стены, ворота, башенки и флюгера… Все это мерцало в воздухе возле пересохшего русла реки Маргэн, дрожало и грозило развеяться от малейшего дуновения ветерка. Сквозь стены видны были сухие кусты и деревья с толстыми, причудливо изогнутыми стволами.

Очевидно, и Евтихий заметил призрак Гоэбихона, потому что застыл на месте и впился взглядом в то место, где некогда находился город. Сейчас лицо Евтихия выглядело совершенно безумным: широко раскрытые глаза, перекошенный рот, страдальчески задранные брови. Евтихий застонал, громко, надрывая горло. Прозрачный город качнулся, точно пучок травы под дыханием, и рассыпался. В единый миг не стало ничего — только полумертвая равнина.

Евтихий совершенно по-женски заломил руки и упал на колени. Он не переставая глядел в одну точку, туда, где на мгновение явился ему Гоэбихон. Хэрибонд, ощущая неловкость, остановился рядом с ним. Потом наклонился, коснулся его плеча.

— Он исчез.

Евтихий не ответил.

— Ну, хватит, — более твердым голосом сказал Хэрибонд. — Довольно. Что было — то прошло.

Евтихий поднял на него взгляд.

— Я думал, мы найдем ее.

— Кого? — не понял Хэрибонд.

— Деяниру.

— Ту женщину? Твою жену? Но если она находилась в городе в момент катастрофы, то вероятность того, что она уцелела…

Мгновенным гибким движением Евтихий поднялся на ноги и закрыл Хэрибонду рот.

— Молчи!

Хэрибонд оттолкнул от себя руку Евтихия.

— Что ты себе позволяешь?

Евтихий глубоко вздохнул, отвернулся и пошел вдоль русла, загребая ногами и болтая головой. Хэрибонд, помедлив, пошел за ним следом.

Гоэбихон действительно существовал, после всего случившегося в этом отпали последние сомнения. Кем бы ни был этот Евтихий, он точно знал, где находился погибший город. Он сумел привести Хэрибонда в нужное место. Он даже показал тень Гоэбихона. Непонятно, как он это сделал. Непонятно также, осознает ли Евтихий вообще, что он делает. Сейчас, впрочем, это не имеет значения.

Все лишние мысли разом вылетели у Хэрибонда из головы, когда он увидел дерево и понял: это — то самое.

Все, что когда-либо доводилось читать о великих деревьях. Все великие деревья на картинках в книжке «Мифы и легенды народов мира для детей». Все таинственные дубы из фильмов про явление феи маленькой девочке. Все это — многократно умноженное, — воплотилось в дереве, которое Хэрибонд увидел в долине Маргэн: выше неба, с неохватным стволом, покрытым узловатой корой, с ветвями, которые закрывали собой широченную поляну. Вот такое это было дерево. Разумеется, лишь его мог избрать Джурич Моран для того, чтобы спрятать там смертельно опасный артефакт.

Весьма полезный артефакт, с помощью которого Хэрибонд обретет могущество в Истинном мире…

* * *

— Ты это искал? — Евтихий казался разочарованным. — Этот листок?

Хэрибонд ревниво следил за тем, как Евтихий разворачивает пергамент и водит по нему своими черными грубыми пальцами. Но ничего не поделаешь, приходилось терпеть. Они с Евтихием вроде как компаньоны. Да и в любом случае небезопасно набрасываться на Евтихия и пытаться отобрать у него вещь. Пусть уж натешится, поглазеет, а там…

— Ну все, насладился? — не выдержал наконец Хэрибонд.

— А чем тут наслаждаться? — Евтихий бросил ему пергамент. — Просто лист выделанной кожи. Даже без рисунков или букв. Я бы вот хотел научиться читать. Чтобы книги всякие читать. Деянира — она умеет. Она во всем меня превосходит, понимаешь? Я бы хотел снова ее найти.

— Мы не будем сейчас обсуждать это, — стараясь придать своему тону побольше убедительности, проговорил Хэрибонд. — Потому что ни к чему хорошему такие разговоры не приводят. Ты только расстроишься еще больше, и все. Ты согласен?

Евтихий кивнул, отворачиваясь.

— Что ты должен сделать с пергаментом, когда найдешь его? — спросил он.

Хэрибонд пожал плечами.

— Мне предлагалось уничтожить эту вещь, но я считаю, что совершить подобный акт я всегда успею. Следовало бы выяснить, какие возможности в него заложены.

— Зачем?

— Как — зачем?

— А вот так! — Евтихий зло глянул на Хэрибонда. — Положим, хочешь ты убить человека.

— Очень абстрактное предположение.

— Не знаю, что это значит. Просто выслушай, не перебивая. Хочешь ты кого-то убить. Станешь ты спрашивать такого человека о его мечтах, о его прошлом, о том, что он любит, а что — ненавидит? Или ты просто зарежешь его, стараясь не смотреть ему в глаза?

Хэрибонд покачал головой:

— Для сумасшедшего ты рассуждаешь довольно здраво.

— Это потому, что я сумасшедший. Все безумцы рассуждают здраво. Но ты не ответил на мой вопрос.

— Ты привел неправильный пример. Мы ведь не о человеке говорим.

— А какая разница?

— Та, что пергамент — вещь. Им можно воспользоваться.

— Человеком — тоже.

— Я не буду уничтожать эту штуку, понял? — твердо произнес Хэрибонд. — Может быть, потом. Может быть. Джурича Морана здесь нет, так что никто мне не запретит… И ты тоже, — прибавил он, предупреждая следующую реплику своего спутника. — Я тебе не позволю.

Евтихий махнул рукой.

— Дело твое. Моранова вещь тебя погубит, но меня это уже не касается.

Хэрибонд свернул пергамент в трубочку и поднес к глазам.

— Говорят, если взглянуть сквозь подзорную трубу, станут видны удивительные вещи…

— Какие? — спросил Евтихий.

— Правда.

— Опять ты со своей правдой! — вздохнул Евтихий. — Не доведет она тебя до добра. Лучше бы ты меня послушался.

— Я смогу распознавать ложь. Нет, лучше! Я смогу распознавать истинную сущность всех вещей, всех людей и явлений… Ты понимаешь, что это значит?

— Что ты умрешь, — сказал Евтихий.

Он встал и развернулся лицом к своему спутнику.

— Опасную игру ты затеваешь. Дары Морана всегда были губительны для тех, кто ими пользовался.

Евтихий так и не понял, что произошло. Подбородок Хэрибонда вдруг задрожал, сметанная белизна залила его щеки. Хэрибонд опустил трубку и посмотрел прямо в лицо Евтихия, затем опять прильнул глазом к трубке из пергамента… И вдруг, с протяжным криком, в котором слышался ужас, повернулся и бросился бежать.