Изгнанники

Ба-банг! Карабин стрелял не только метко, но и громко, тем более в замкнутом пространстве кабины. Ба-банг! Ба-банг! Соломин отлично видел, как одного из волков пули разорвали практически пополам, но в следующий миг открыли огонь и стрелки с остальных флаеров. Несколько зверей упало, какой-то из них катался по земле, и оставалось только порадоваться, что аппаратура позволяет видеть картину происходящего, но звук отключен – наверняка умирающий волк вопил от боли, и вопил страшно. А зверь, даже дикий – это не человек, он тварь бессловесная и страдает только от того, что в силу своей природы мешает тому же человеку, его, зверя, жалко.

Стая, потеряв не меньше двух десятков членов, тут же с завидной оперативностью поднялась и рванула прочь, моментально сообразив, откуда идет угроза, – все же это были, похоже, умные звери. К тому же на флаерах врубили сирены, и резкий звук, бьющий по чутким звериным ушам, оказался хорошей плетью, которая гнала жертв в строго определенном направлении. Вот только откуда им было знать, что люди, по сути, этого и добивались, выгоняя хищников точно на сидящих в засаде охотников.

Результат был закономерен: потеряв по дороге еще нескольких зверей, убитых с воздуха, волки выметнулись на открытое пространство – и тут началось избиение. В течение максимум минуты стая перестала существовать, три или четыре волка, бегущие в арьергарде, успели, резко повернув, уклониться от встречи с пулями и скрыться в лесу. Остальных же истребили – тупо и примитивно, а за сбежавшими повернули два флаера, и вскоре оттуда донесся звук выстрелов. Соломин в погоне участия принимать не стал – он повел свою машину на посадку, чтобы забрать своих людей.

– Ну, как? – спросил он, когда вылез из кабины и пару раз присел, разминая ноги.

– Противно, – отозвался Петров, аккуратно убирающий карабин в чехол. Этот карабин был его собственный, а не взятый из корабельного арсенала – разведчик не был заядлым охотником, но иногда все же принимал участие в подобных развлечениях, а потому имел собственное охотничье оружие. Он вообще любил все, за что брался, делать хорошо, а все – это значит ВСЕ, и к охоте относился с такой же ответственностью, как к работе. Потому и оружие повсюду таскал свое, считая, что оно лучше стандартного. – Это бойня, а не охота. Знал бы – точно бы отказался.

– Аналогично. – Соломин вздохнул, раздраженно дернул уголком рта. – Прости, что втянул тебя в это.

– Да ладно, ты же не знал.

– Командир! – прервал их приступ самобичевания голос Мельникайте, который воспользовался моментом и вылез из флаера, чтобы посмотреть, на кого они, собственно, охотились. Тем, кто стрелял с земли, смотреть на это, кстати, совершенно не хотелось. – Подойдите, пожалуйста.

Соломин кивнул и зашагал в сторону лейтенанта, попутно рассматривая убитых зверей. Они и вправду были похожи на волков – такие же серые, поджарые, мощные, со здоровенными острыми зубами в пасти, разве что покрупнее, раза в полтора. Классические хищники, и эта похожесть была, наверное, обусловлена сходными условиями жизни. Природа на всех планетах стремится повторять наиболее удачные решения, и данный случай не был исключением. И кровь у них тоже была красная.

Этой кровью было забрызгано все – высокая, совсем по-земному зеленая трава, кусты, в которых некоторые хищники пытались спрятаться, даже один из охотников, до которого почти добрался отчаянно рванувшийся вперед и остановленный пулями только после десятого, наверное, попадания волк. Видно было, как выкашивали их выстрелы, как летели они, кувыркаясь через головы. Возле нескольких уже деловито возились, сдирая шкуры, охотники – для них такая ситуация была, наверное, наиболее удачным раскладом, но Соломину смотреть на эту суету было неприятно. Он ощущал себя чистоплюем, но ничего не мог с собой поделать – все-таки его специальностью была война, а не убийство.

– Взгляните, капитан!

Соломин пригляделся и вдруг сообразил, что лейтенант держит в руках щенка – совсем маленького и ничем не отличающегося от своих земных собратьев. Звереныш неловко мотал крупной, лобастой головой и подслеповато щурился на окружающих его людей не до конца пока что открывшимися глазами.

– Откуда?

– В пасти у одной был. Наверное, мать детеныша тащила.

– М-дя… И что с ним делать теперь?

– Бросать нельзя – погибнет.

– Конечно, погибнет. Давай, пристрой к кому-нибудь из местных – пускай приручают, вместо собаки будет…

– Это что тут у вас?

Соломин обернулся. Позади него обнаружился здоровенный кряжистый мужик, напоминающий то ли вставшего на задние лапы медведя, то ли гориллу-переростка. Во всяком случае, в этой горе мускулов с бицепсами толщиной в иное бедро, было навскидку под двести килограммов живого веса, и чувствовалось, что силой он обладает неимоверной. Ноздри мужика раздувались, и глаза были какие-то шальные, налитые кровью. Соломину он не понравился, однако неприязнь – отнюдь не повод для того, чтобы посылать человека куда подальше. В конце концов, причиной неприязни может быть что угодно, даже подсознательная зависть к тому, что собеседник банально сильнее физически, поэтому капитан его без зазрения совести проигнорировал, а лейтенант спокойно ответил:

– Щенка вон нашли. Что делать, думаем.

По лицу мужика пробежала странная судорога.

– Давайте его сюда.

– Да бери. Только что ты с ним делать будешь?

– Удавлю, суку…

– Я тебя сейчас самого удавлю, – Соломин мрачно насупился и шагнул вперед, загораживая лейтенанта. – У тебя что, крышу сорвало? Или на радостях перебрал? Так иди, проспись…

Дальнейшего капитан не ожидал настолько, что не успел среагировать. Волосатый кулак размером с небольшую дыньку прилетел ему в лицо с такой силой, что ноги отнюдь не самого маленького и легкого человека, которым был Соломин, оторвались от земли и он кувырком полетел на заляпанную кровью землю. Сознания он не потерял и ясно, будто в замедленной съемке, видел, как мужик шагнул вперед, ударил, целя уже по лейтенанту, как Мельникайте неожиданно изящным для его сложения и габаритов пируэтом ушел от удара и с разворота врезал спятившему мордовороту ногой в живот. Тот как будто даже и не почувствовал удара, только хрюкнул удивленно и шагнул вперед, вытянув руки, словно пытаясь обнять своего противника. Попасть в эти медвежьи объятия было, по меньшей мере, чревато, один раз обнимет – все кости наружу вылезут и сердце из горла выпрыгнет.

Лейтенант, явно не обрадованный подобной перспективой, отскочил назад, разрывая дистанцию. Каким-то краем сознания Соломин отметил, что у парня в кобуре бластер, однако он даже не пытается его достать – поднимать оружие на русского было для молодого военного немыслимо. Капитан попытался подняться, даже не замечая, что движения его замедленны и беспорядочны…

В этот момент подскочил Петров, наверное, установивший новый рекорд по бегу в сапогах на непонятную дистанцию. Все-таки разведчик оказался куда более тренирован, чем космонавты, – двумя короткими ударами в нервные узлы он заставил мужика рухнуть на землю, после чего с завидным профессионализмом скрутил его, заломив руки за спину и связав моментально отобранным у него же ремнем. Все это он ухитрился проделать настолько быстро, небрежно и даже как-то изящно, что Соломин ощутил на миг легкий укол зависти – он так никогда не умел.

– Ну что разлегся, господин офицер? – Петров хохотнул и шагнул к Соломину, протягивая капитану руку. Позади него заворочался, пытаясь встать, поверженный противник, однако разведчик связал его со знанием дела, и мужик только пыхтел, наливаясь дурной кровью, но ни подняться, ни разорвать ремень не мог.

Соломин с усилием, почти не координируя собственные движения, поднял руку. Петров ловко поймал ее, помог капитану встать. Того сразу шатнуло, он с трудом устоял на ногах, но лишь затем, чтобы тут же сложиться пополам и, рухнув на колени, вывалить в ближайшие кусты содержимое желудка. Петров внимательно посмотрел на него, присвистнул:

– Ну ничего себе! Крепко тебя зацепило.

– Б-бе-е… – глубокомысленно ответил Соломин.

– Нет, это мне не нравится. Эй, ты как себя чувствуешь?

– Б-бе-е…

– Черт! Лейтенант, быстро подгоняй машину…

– Что здесь случилось? – Это подбежал запыхавшийся мэр, все такой же шустрый и деловитый, в потертом камуфляже и высоких резиновых сапогах.

– Это я у вас хотел бы спросить. Вот тот урод, который связанный, напал на капитана. Вы понимаете, чем ему это грозит? Вы понимаете, чем это вам грозит? Или вы здесь настолько одичали, что ничего уже не понимаете?