Изгоняющий остылых: Путь по рубежному тракту

— Как твое имя? — неожиданно спросил незнакомец, в его взгляде проступило что-то живое.

— К'Йоевган некогда историк, а теперь наемник из Синих Гор, — ответил дварф.

— К'Йоевган, — посмаковал охотник это слово и растянул разбитые губы в некое подобие улыбки, увидев, что дварф на полном серьезе достал бумажный свиток-блокнот и готов записывать.

— Не знаю, что там будет после, но, клянусь, я замолвлю за тебя словечко…

— Там за стеной есть твари намного опаснее. Вы, дварфы, о них ничего не знаете, потому что охотники убивают все. Раньше, когда нас было много, по южным горам землям не бегало ничего крупнее пероотля. А теперь… нас все меньше. Хранители Крепостей жертвуют нами все чаще из-за того, что они сами выдохлись и из-за того, что твари становятся все более опасными. Они меняются. Раньше и пероотли были не самой маленькой тварью. Были прейды. Этого никто не помнит.

Охотник закашлялся.

— Чем ближе ты подходишь к порогу… к грани между жизнью и смертью, тем больше ты вспоминаешь воспоминания Хранителя Крепости. А я всю жизнь ходил просто по ней. Даже орденские не понимают, какой груз давит на защитников крепостей.

Он попытался отдышаться, сильно забирая ртом воздух. Затем безумно улыбнулся и посмотрел на дварфа.

— Хочешь шутку? Тела останутся здесь. Они никуда не расходятся в этих землях, даже не оживут. Смешно, правда? Слишком спокойные. Нет осерения здесь… я не должен идти дальше… тупые болваны…

Он снова начал говорить о катящемся колесе и потом добавил нечто новое:

— Это личное, понимаешь?

— Личное? — переспросил дварф, выдержав многозначительную паузу. Он провел рукой по своей бороде. Это был весьма многозначительный жест у обитателей Синих Гор. — У меня личное — это жена и дети.

— И у меня… Теперь они свободны, — испустив дух, сказал охотник. Он так и не упал, только запрокинул голову и широко раскрыл глаза, смотря куда-то вверх. К'Йоевган покачал головой, сделал какие-то пометки в блокноте историка и пошел дальше, осторожно ступая по дорожным камням между еще не остывших тел.

Когда он миновал все пространство, охотник встал. Кровь излилась из его рта черным густым фонтаном. Невидящим взглядом он посмотрел по сторонам. Его зрачки были расширены, как у утопленника. Дварф посмотрел на него и понял, что перед ним уже не охотник. "Клакс!" — раздался выстрел из арбалета. Он положил конец страданиям убийцы остывших.

"Даже когда охотник стал тем, с кем он сражался всю жизнь, он попытался идти по дороге прочь из Родных Земель", — написал в свою хронику дварф.

Глава 13: "Ночное чудовище"

Если и есть существо, с которым я бы хотел никогда не встречаться на континенте, то, пожалуй, это созерцатель и дракон. Да, именно в такой последовательности. Если дракон — это животное, пусть и опасное, величественное и могущественное, то созерцатель несомненно порождение того самого Полога Неведения, что был когда-то давно изгнан за горы, а потом и вовсе развеян. Но эти существа не исчезли вместе с ним, поскольку сами источают мрак вокруг себя.

Огромная зала впереди, хоть и была освещена, имела глубину. И эта глубина… О! Она уходила намного дальше самой залы. Поглощая весь конец пиршественного пространства, вместе с окнами и всем, что было впереди. Я никогда прежде не видел Пелены Неведения, это без сомнения была она, расписанная в историях, легендах, обретающих реальность прямо сейчас. Стоит только войти внутрь, как мрак схлопнется позади моего зеленеющего кристалла, и дорога назад исчезнет, или не исчезнет, а станет кирпичной стеной, неожиданно материализовавшейся перед лицом. Здесь никогда нельзя быть уверенным, что выступит из мрака, пока идешь по нему.

Глубинный Ужас, Испускающая Мрак Жуть — вот те слова, что боятся гномы услышать в своих тоннелях и пещерах. Северяне под страхом смерти не расскажут тебе об этих существах. Суеверный страх вокруг них возник вовсе не без причины. Это были единственные уцелевшие порождения мрака, которых не коснулось осерение. Странная проказа, проступившая на лишившихся Покрова Неведения существах, заставляющая их мутировать снова и снова.

А созерцатели… они были словно образцом совершенства, сокрытого во мраке пелены. Их не касалось ни время, ни осерение. Они оставались такими же далекими, как Сонм Ночных Светлых, смотрящих из передающихся из уст в уста легенд. Только они были… порождением противоположности, что ли.

Я не мог избавиться от ощущения неправильности самого существования этого существа. Огромный извивающийся в своем ритме клубок морских гадов, копошащихся во мраке змей, то исчезающих, то проявляющихся в клубящемся вокруг тела мраке пелены неведения. Колоссальный глаз, лишенный век, любовался тем, что было перед ним. А перед ним, действительно, было на что посмотреть. Две девушки. Охотница, из Темнолесья, каким-то чудом избежавшая участи своих сестер перед входом в замок, и нашедшая участь куда как более страшную.

Вторая девушка была убийцей остылых. Ее Зеленый Кристалл едва тлел, все еще сжимаемый в руке. Я знал, что это та девушка, что сидела напротив меня в зале. Я даже знал ее имя. Ее звали Арса. Созерцатель снова покачнулся и пошел на еще один круг, с любопытством разглядывая зеленый кристалл, как ночная бабочка интересуется огнем. Как мотылек порхает вокруг свечи, свечи, что угасала. Девушка лишилась очков милхимика, даже отсюда я видел ожог на ее лице, от кислоты, разъевшей защитную маску. Должно быть, они пришли сюда вместе с охотницей. По-другому я не мог объяснить, почему она еще жива. Мрак бы уже давно пожрал их, если бы не едва тлеющий кристалл, за который держались девушки.

И еще были белые крысы. Они были зачарованы созерцателем и бегали кругами вокруг девушек в каком-то непонятном ритме, подражая тактам вьющихся щупалец — змей. Замирали и бежали дальше, разворачивались на месте. То одна, то другая белая крысы исчезали под Пологом Неведения. Стоило им только коснуться его, как он тут же втягивал в себя новую жертву. Круг медленно сокращался.

Казалось, они были в метрах десяти от меня, но на самом деле… они были очень далеко. Пелена неведения словно расступилась, позволяя мне заглянуть внутрь себя, но я видел, как она все еще стелилась по полу зала. Стоит только коснуться ее, фонарем или телом, и она, как хищница, взметнется вверх, пожирая все.

Что я знал о чудищах такого рода? Все источники о том, как убивают эти существа, различались. Одни легенды говорили о кислоте, другие о подчинении разума, третьи упоминали обращение в камень и глубокие раны от материализовавшихся металлических копий. Ожоги, заморозка, яд, сыпь. Они были непредсказуемы, как сама пелена неведения, и опасны. Но все легенды говорили одно — не смотри в его око. Око Созерцателя подчиняет и лишает воли посмотревшего в него, как в огромное зеркало.

На очередном повороте Глубинный Ужас замер и начал лететь вверх. Его центральное око заметило меня — еще одно действующее лицо. Я покрепче перехватил свой зеленый кристалл, наслаждаясь стонами пожранных им душ, отличное соседство для того, чтобы входить под полог неведения. Ветер пронзил меня, унося тепло из тела внутрь кристалла. Я сделал шаг вперед. Полог неведения, как и созерцатель, подался назад, словно не веря в еще одного визитера. Все мыши разбежались из круга света, остались только две девушки. Созерцатель словно спрашивал меня: "Не за ними ли ты пришел?"