Изгой. Трилогия

Это оказалось последней каплей, и я зашелся в диком хохоте. Голый, весь покрытый ранами и сидя в снегу, я неудержимо хохотал, колотя кулаками по земле от избытка чувств.

Остановиться мне удалось, только когда я увидел перепуганные лица спутников, остановившихся от меня в трех шагах и не решающихся приблизиться. Утирая слезы смеха, я фыркнул:

– Не бойтесь, со мной все нормально. Ладно, Тикса, тащи сумку сюда. Лени, держи факел перед собой и медленно подходи ко мне. Только не торопись.

Уронив сумку рядом со мной, Тикса укоризненно цыкнул зубом при виде вороха снятых бинтов и, плюхнувшись на землю, принялся их собирать и сматывать. Нет, все же гномы – крайне практичный народец. Меньше эмоций, больше дела. Уважаю.

– Я иду, господин, – без нужды повторил Лени, с опаской глядя на меня поверх пылающего факела.

– Давай, – кивнул я, на глаз прикидывая разделяющее нас расстояние – не меньше трех размашистых шагов.

Когда Лени сделал первый осторожный шаг вперед, я не почувствовал ничего необычного. Никаких болевых ощущений. Зато стало заметно светлее.

– Еще шаг, – поощрил я рыжего. Тот незамедлительно повиновался, и теперь, нас разделял лишь один шаг. Вот только мне показалось, что огонь факела уже лижет мою обнаженную кожу. Полное ощущение полноценного ожога. С невольным воплем, я отшатнулся назад и поспешно прижал горящую огнем кожу к снегу. Перед глазами плясали радужные круги, к горлу подкатил тошнотворный комок.

– И вот так постоянно, господин, – несчастным голосом поведал рыжий.

– Так… а ну-ка еще ближе, – велел я, заранее стискивая зубы.

– Но, господин!

– Еще ближе, кому сказано?! – злобно буркнул я. – Я знаю, что делаю.

На этот раз боль была столь сильной, что меня скрутило в судорогах, и я забился в снегу, хрипя и пуская слюну. Изо рта рвался звериный вопль боли. Теперь я в полной мере знаю, что ощущает сжигаемый заживо человек. К счастью, Лени понял, что я не могу произнести ни слова, и он поспешно отскочил на несколько шагов назад. Испепеляющая боль мгновенно отступила, а когда я инстинктивно распластался на снегу, то и вовсе затихла. Надо мной промелькнула неясная тень, по лицу хлестнула пола черного плаща. Еще через секунду предостерегающе заорал Тикса. Подскочив с земли, я увидел двоих ниргалов, направляющихся к Лени с обнаженными мечами в руках.

– Ниргалы! Стоять! Приказываю! – завопил я во всю силу легких. – Оружие в ножны!

Успел. Ниргалы замерли всего в шаге от побелевшего Лени, стоявшего столбом с трясущимся факелом в руке. С холодным шелестом мечи скользнули обратно в ножны, ниргалы одновременно развернулись и мерно зашагали в стороны. С всхлипом Лени осел в снег, таращась на меня мутным взглядом. Да уж, смерть была совсем рядом.

– Успокойся, Лени, – устало произнес я. – Они просто неправильно поняли. Решили, что ты намереваешься причинить мне вред.

– Аг-га, – выдавил рыжий, переводя взгляд на удаляющихся черноплащников.

– Ы-ы-ы, – осклабился Тикса, глядя на рыжего. – Трусиха!

– Не трусиха, а трус, не путай, – хмыкнул я, изучая глубокую дырку в своей груди, аккурат под правым соском. – Если хочешь доказать свою храбрость, могу натравить ниргалов на тебя. Хочешь?

– М-м… нет, – признался гном. – Не хочешь. Вот. – Коротышка сложил к моим ногам аккуратно сложенные бинты. – Перевязка.

– Да, спасибо, – машинально ответил я, продолжая изучать израненное тело. – Лени, факел поднеси еще на шаг и воткни в землю. Потом идите спать. Завтра с утра выступаем в дорогу.

– В дорогу? Господин, как в дорогу? На вас места живого нет! То и гляди умрете!

– Если уже не умер, – скривил я губы в горькой усмешке.

– Что?!

– Шучу, я шучу, – отмахнулся я и подтянул к себе сумку. – Оставь факел и иди спать. А мне надо подумать.

– Господин, может, перевязать вас. – Рыжий нерешительно указал на мой голый торс. – И штаны с курткой накинуть.

– Может, позже. Лени, не зли меня. Бери с собой Тиксу, и оба идите спать.

Больше не обращая внимания на своих людей, я склонил голову над книгой с заметками. До рассвета мне предстояло сделать много работы…

Когда первые лучи солнца посеребрили верхушки искривленных деревьев, то писать стало гораздо легче. За остаток ночи ниргалам еще три раза пришлось сооружать факелы, чтобы я мог различить хоть что-нибудь. Но я успел все закончить до рассвета.

Успел занести в книгу все, что считал важным и полезным. Свои будущие планы по развитию поселения, заметки о недостатках защиты и возможностях их устранения. Накопившиеся за время путешествия наблюдения о природе и остатках магии Диких Земель, пересказал разговор с водным магом из островного поселения. Не забыл упомянуть и о странных деревьях-убийцах, что сумели укрыть от моего взора наполняющую их магию. Когда я наконец закрыл книгу, то чувствовал себя удовлетворенным и опустошенным одновременно. В глаза словно насыпали песка, но это мелочи.

Когда окончательно рассвело, я, щурясь, взглянул на медленно карабкающееся вверх зимнее солнце и почувствовал, что первый раз в жизни я ему не рад. Ведь помимо света оно приносило этому миру тепло, что означало для меня мучительную боль. Какое счастье, что сейчас холодная зима с обильным глубоким снегом. До весенней оттепели еще далеко, а больше мне и не надо. Потемневшие кончики пальцев и мертвенно-черные ногти говорили об этом без слов. На ощупь они казались закаменевшими. Хотя лучше сказать – заледеневшими. Кожа на предплечьях стала почти прозрачной, и я легко видел последствия одного из ранений – вонзившийся ледяной прут порвал вену. Кровотечения не было и в помине, но это же означало и то, что большая часть руки осталась без кровоснабжения.

У почти потухшего костра сонно зашевелились просыпающиеся Лени с Тиксой. За ночь они вскакивали раз десять, чтобы проверить мое состояние, но я решительно отправлял их обратно под теплые одеяла.

Пока они окончательно не проснулись, я поспешил скрыть свои раны под бинтами. Наматывал тщательно, виток к витку, и не успокоился, пока последняя рана не оказался скрыта под толстым слоем повязок. Ни к чему им видеть своего господина в таком виде.

Когда пошатывающийся со сна Лени поднялся на ноги и, зябко ежась на утреннем морозе, направился ко мне, я уже завершил перевязку.

– Господин… – В голосе Лени слышалось многое – радость, что я еще жив, печаль, что я так плохо выгляжу, и надежда, что я поправлюсь. Мой верный и добрый… друг. Да, думаю, я могу назвать Лени своим другом.

– Я в порядке. Принеси мне запасную одежду, – спокойно произнес я, сохраняя на лице застывшую маску. – Буди Тиксу и собирайтесь. Да побыстрее. До дома путь неблизкий.

– Да, господин! – обрадованно кивнул Лени и торопливо побежал к костру, чтобы разбудить сладко посапывающего гнома.