Излечи от ненависти

С первыми лучами солнца лучше не стало, и на удивление усталости не ощущала. Видимо, организм получил большой стресс, и сейчас работал на максимум своих ресурсов. Ещё и Нэрай зашевелился, сонно приоткрывая глаза сначала раз, потом второй, и наконец-то садясь, потирая заспанные глаза. Мы с Кирой молчали, только наблюдали, я поднялась следом за ребёнком, свешивая ноги с кровати…

— Мне приснился странный сон, — вдруг заговорил малыш, и мы с Хранительницей обе напряглись.

— Что тебе приснилось, Нэрай? — мягко спросила блондинка, поддавшись чуть вперёд.

— Мама. Она попрощалась со мной, и сказала, что я остаюсь не один, а с Катей.

Ровный спокойный голос полоснул по нервам, а слова просто добили, сваливая с ног. Горло словно кто-то сжал невидимой рукой, лишая разом всего кислорода.

Я не знала, что происходит с ведьмами после их смерти, возможно, Пенелопа и правда напоследок навестила сына, дав наставления. То, что мальчик придумал это сам — бред. Нэрай не умел врать, и строить нелепицы для него полнейшая бессмыслица. Но то, что ведьма сказала подобное ребёнку…

«Слишком уж сильно она верила в меня, даже больше, чем я сама», — судорожно подумала, сжимая пальцами покрывало.

На какое-то время я выпала из реальности. Меня перестал волновать весь этот мир, и хотелось просто отмотать время назад. Отчаянно хотелось. Но вот останавливала себя, твердя, что пора прекращать бежать от неизбежного. Сейчас не время для инфантильности.

— Твою маму убили, Нэрай. Этой ночью, — ровно произнесла я, переводя взгляд с ковра на ребёнка.

Мальчик обернулся ко мне, смотря своими голубыми бездушными глазами, в которых даже после произнесённых мной слов ничего не дрогнуло. Это пугало, ведь невозможно было считать информацию и понять, как действовать дальше, что говорить…

— Кто? — только лаконично спросил.

Я молчала, упрямо поджав губы, Кира тоже бездействовала, только задумчиво рассматривала пейзаж за окном. Тогда Нэрай положил ладонь поверх моей руки, посылая по телу уже знакомое тепло, и лёгким жестом вынуждая прервать молчание.

— Охотники, — сдалась, не в силах отвести взгляд от ребёнка.

Несколько секунд, или может минут. Тишина. Нэрай выбирается из постели, следуя на выход. Подрываюсь следом, но Кира одним взмахом руки призывает остаться, и дать мальчику время. У меня же в этот момент в голове рушатся все шаблоны.

Нэраю всего лишь шесть лет, он должен биться в истерике, звать маму и твердить, что мы всё выдумали, а вместо этого…

Проходит время и мальчик возвращается в комнату, следуя к шкафу. Я осознаю, что молодой ведьмак просто умывался, как он делал всегда после пробуждения, а сейчас меняет одежду. Слишком…странно, хотя это слишком мягко сказано. И, когда ребёнок полностью приготавливается к новому дню, разворачиваясь к нам…

— Надо позавтракать, — ровно произносит, глядя на меня, а затем на Киру.

Кажется, в шоке не я одна. Хранительница не сразу поднимается с кресла, а потом бросает на меня вопросительный шокированный взгляд. Я сама в ступоре, и следую на кухню, точно сомнамбула. Да и завтрак готовлю на автомате, всё поглядывая на пол, где совсем недавно лежала мёртвая Пенелопа. Ситуация становится ещё извращённей, будто из дешёвой чёрной комедии. Завтракаем в тишине, в прочем, как и всегда. А вот стоит Кире подняться и поставить грязную посуду в раковину…

— Охотники ещё живы? — спокойно спрашивает Нэрай, глядя на меня так, что промолчать опасаюсь.

Сказать не могу, только утвердительно киваю, и ребёнок повторяет за мной движение головой.

Без понятия, какие мысли роются в этой маленькой голове, и это пугает. Бросаю взгляд на подошедшую Хранительницу, и ловлю её напряжение. Ей самой любопытно, что же творится в черепной коробке ведьмака.

— Нэрай, вам с Катей придётся переехать, — мягко, словно боясь спугнуть, произносит девушка, присаживаясь на корточки около стула ребёнка, и тот сразу переводит на неё взгляд.

— Далеко? — только спрашивает.

— К моему хорошему другу в Бразилию. Он обучит тебя лучше управляться со своей силой, а я в это время буду преследовать тех, кто убил твою маму.

— Нет, — звучит категоричное, и мы обе с Кирой перестаём дышать. — Я сам хочу выследить охотников.

8 ГЛАВА

Прошло два дня, как я и Нэрай живём в уютном готическом домике где-то в Бразилии. Причём не у абы кого, а у Герцога Ада, который довольно-таки мил и дружелюбен. Левант быстро нашёл общий язык с мальчиком, и ребёнок охотно тянулся к мужчине, хотя бОльшую часть времени всё равно предпочитал проводить со мной. Демон отметил почти сразу, что Нэрай «привязан» ко мне, но докапываться с вопросами не стал, да я и сама мало знала, чтобы давать ответы.

Кира так и не появлялась, только звонила раз в день, твердя, что выслеживает охотников и делает это столь аккуратно, чтобы даже её муж ни о чём не догадался. Нэрай же каждый день придумывал всё более и более изощрённые способы пыток для убийц своей матери. Если честно, меня это пугало. Я в столь юном возрасте о подобном даже не помышляла, а некоторые зверства ни в одном фильме ужасов не видела. И в очередной раз убеждалась, что в мальчике больше тьмы, чем все считали вначале.

— Я могу на пару минут украсть Катю? — обратился мягко с просьбой Левант, смотря на юного ведьмака, собирающего конструктор на ковре в гостиной.

— Можешь, — задумчиво сообщил мальчик, ища необходимую деталь.

Поднявшись с дивана, направилась за демоном, и вскоре мы оказались в небольшом уютном саду с множеством различных кустовых роз. Запах стоял обалденный, и, как всегда, сделала глубокий вдох.

— Держи, — ровно произнёс Герцог Ада, протягивая мне какой-то стеклянный пузырёк с голубоватой жидкостью внутри.

— Что это? — полюбопытствовала, забирая склянку и более внимательно разглядывая.

— Это вернёт тебе твою истинную внешность.

Ничего не понимая, резко перевела взгляд на мужчину, запрокидывая голову практически полностью назад. Демон отличался весьма внушительным ростом, и по сравнению с ним я вовсе была дюймовочкой.

— Кира рассказала мне твою историю вкратце, — пояснил Левант. — Ты долгое время скрывалась за множеством масок, не желая сталкиваться с прошлым, особенно, с самой собой. Той, кому причинили невыносимую боль, — мягко произнёс, делая шаг ближе, и прикасаясь ладонью к моей голове в каком-то отеческом жесте. — Не знаю, в какой момент, но тебе и самой стало невыносимо претворяться, скрываться. Я отчётливо вижу это, и даю тебе выбор самой принимать дальнейшие решения. Выпьешь этот отвар, и обретёшь ту внешность, которую прячешь от всего мира. Да, это не излечит душевные раны и не сотрёт прошлое, но поверь, дитя. Без нашего прошлого мы бы не были теми, кем являемся сейчас. И ты бы не была такой сильной, и не встретила бы Нэрая.