Измена: B-52
Шрифт:
– Ты так и не ответила на вопрос.
– Я на него ответила только что.
– Я тебе нравлюсь?
– Ты привлекаешь меня и тянешь — я не буду спорить, но я тебя не знаю, а, если совсем честно, то, что вижу…мне это не подходит.
– Что именно?
– Твое отношение к твоей жене и браку. Это не моя история, Стас, прости. Спасибо за то, что было, мне это правда помогло, но…это все. Возвращайся домой к жене и дочери.
Неожиданно начинает смеяться. Тихо так, но вполне себе бесяче, а тот факт, что он откидывается на сидение и, как кот, небрежно смотрит на меня с хитрыми
– То есть это принципиальная позиция?
– В этом нет ничего смешного. И да, принципиальная.
– Глупые у тебя принципы, отказываться от того, кого хочешь.
– Это взрослые принципы, ответственность называется, слышал?
– В чем твоя ответственность? Я тебя нравлюсь, а ты…
– Ты мне не нравишься.
– Врешь.
– Нет, не вру, - твердо отвечаю и отстегиваю ремень, - Повторяю: я тебя совсем не знаю, Стас...
– Это легко исправить.
– Но я не хочу это исправлять. Мне такой формат отношений не подходит.
– Какой "такой"?
Издевается. Я прямо кожей чувствую усмешку, поэтому психую сильнее.
– Ты прекрасно понимаешь! Я ради секса, каким бы он не был потрясающим, не стану, как она!
– То есть ты признаешь, что у нас потрясающий секс?
– Я пошла. Это просто нелепо и...
– И как кто ты не будешь? Как любовница твоего муженька?
– Да, именно так!
– А. Понял. Я расплачиваюсь за ошибки твоего придурка, круто.
– Ты не…боже! Ты меня даже не слышишь! Чего ты хочешь?! Чтобы я согласилась трахаться с тобой в машине?! Так было?!
– Тебя оскорбило мое предложение? Хорошо. Могу хоть каждый день снимать для нас номер в дорогом отеле. Или формулировка? Могу называть это иначе. Заниматься любовью, м? Как тебе?
– Пошел ты!
– Да брось. Это будут легкие отношения, но ты ни в чем нуждаться не будешь...Говорят, что я круто ухаживаю за женщинами. Цветы там, украшения всякие и...
Очередная пощечина обрушивается на этого наглого, напыщенного павлина, а я тяжело дышу и на этот раз ни о чем не жалею! Лишь приближаюсь и шиплю, глядя ему в глаза.
– Никогда не смей больше со мной разговаривать, козел!
– Никогда? А если посмею? Что будет?
Он играется. Я вижу, как горят его глаза, как Давыдова забавляет ситуация, которая меня лично оскорбила до глубины души, и как же мне хочется снова его ударить! Как же хочется! Но вместо того я решаю поставить уже свою точку. Просто открываю дверь и собираюсь вылезти, как вдруг Стас хватает меня за руку и с тихим смехом шепчет.
– Да подожди ты, тигрица…
– Отпусти!
Вырываюсь и буквально выпрыгиваю из салона и, не закрыв за собой дверь, спешу убраться подальше, а по просту сбегаю. Слышу только за спиной смех, который уже не сдерживается, а только громче становится, и крик:
– Марин, да стой! Я тебе сказать хотел кое что!
– Пошел в жопу!
– Это приглашение?
Вот урод! Вздергиваю средний палец над головой, чем привожу его в окончательный восторг с гоготом и улюлюканьем. Но это еще что…когда я подхожу к дому мамы, там меня ожидает урод похлеще.
Машину Саши я узнаю сразу, как всегда узнавала. Он себе ничуть не изменяет (хоть чему-то, право слово,
может хранить верность), она вылизана и начищена до блеска, собирая взгляды прохожих. Да и он сам в принципе их притягивает…Стоит у капота весь такой красивый, а в руках держит огромный букет желтых хризантем.Я, если честно, даже теряюсь. Резко замираю, вцепляясь в коробку с тортом, сама глазами хлопаю. Сердце в груди ухает так, что, наверно, его и из космоса слышно, а потом он меня замечает. Вот лучше бы нет! Лучше бы я стала невидимой, растворилась, исчезла — хрен. Так не бывает, Мариночка, так не бывает…и бежать не вариант. Гордость не позволит. Поэтому я подбираюсь и сворачиваю с тротуара, а пока подхожу — он глаз с меня не сводит. Я с него тоже. Он, кажется, совсем не изменился, но при этом абсолютно точно да. Такое странное чувство, что я его одновременно знаю, но одновременно нет, и это действительно так.
Мы молчим какое-то время, просто пялимся, как когда-то давно, и как когда-то давно, он первый мне улыбается.
– Привет.
Забавно вот что: я не улыбаюсь ему в ответ. Честно? Много раз представляла себе эту встречу и в тайне страшилась ее. Мне казалось, что стоит мне его увидеть, как я растекусь, а по факту распадаюсь и отступаю. Я не готова была в этому, и не хочу — вот что так ярко бьет в голове в эту самую секунду. Понимание.
– Хорошо выглядишь…
– Что ты здесь делаешь, Саш?
– У бабушки день рождение и…вот.
Он слегка приподнимает букет, а я замечаю небольшой подарочный пакетик у него на руке, и аж пронзает насквозь. Вот зачем это нужно?! Зачем?!
– Она не будет рада тебя увидеть.
– Понимаю. Передашь?
– Не уверена, что она примет.
– Ну попробовать всегда можно.
Не хочу, но зачем то киваю, при этом не смотрю на него. Такое ощущение, что Саша теперь все равно что Медуза Горгона, и вместо его забавных кудряшек, у него на голове целый рой змей. Вот посмотрю и непременно камнем стану!
– Я подожду тебя, - тихо говорит, когда я приближаюсь и забираю у него букет, - Поговорить хотел.
– Мы уже все друг другу сказали…
– Марин, я подожду. Не всё.
Приехали…
***
Я так нервничаю, что весь праздник для меня проходит, как в тумане. Бабушка, конечно, отказалась от подарка, но цветы приняла, а мне так больно было. Вижу, что ей приятно, и как же сильно она сожалеет о том, что вот так все вышло у нас. Бабуля Сашу очень любит, как сына своего родного приняла, а он вот так поступил. Разбил ей сердце. Она не говорит мне ничего, не журит, как мама, но мне это и не нужно — Саша ранил не только меня, но и мою семью, как ни крути, и за это мне дико стыдно.
Поэтому я не млею, когда снова вижу его, стоящем во дворе. Знаю, что он будет ждать — Саша всегда меня ждал. Если я просила, он мог просидеть в машине ради меня хоть пять часов к ряду, поехать в любое место, если мне надо было, даже за руку меня подержать у стоматолога, которого я дико боюсь. Последней опцией, понятное дело, я никогда не пользовалась, но знаю: если бы я попросила, он бы держал.
И я снова невольно задаюсь вопросом: как ты мог? Но тут же отметаю всю эту сентиментальность. Неважно это уже.