Измена: B-52
Шрифт:
И красивая. Черт, она реально же красивая. Волосы длинные, светло-русые, лицо овальное, большие, чувственные губы, но главное — глаза. Они у нее просто огромные с густыми, длинными ресницами, и такие красивые…Вечно она ими хлопает. Еще они у нее горят. Стоит немного взбесить и все — пожар! А задница? Просто потрясающая…
– А-у!
– брат швыряет в меня ручкой, и я вздрагиваю, сразу щетинюсь.
– Отвали, мелкий!
Рожа расплывается в довольной ухмылки — ну все, сейчас начнется.
– Ты поплыл что ли?
Закатываю глаза и игнорирую, она ведь появляется. Вон
«Молодец, девочка, так держать…»
– Она же мышка…- звучит новая попытка привлечь мое внимание, которая мне уже дико не нравится.
Я резко поворачиваюсь на брата и строго, серьезно обрубаю все дальнейшие подобные словечки — только мне можно так ее называть.
– Никогда не говори о ней так.
– Ооо…ну все. Началось.
Закатываю глаза и отворачиваюсь — не собираюсь развивать эту тему дальше, особенно когда гаденыш так вот улыбается гаденько.
– Что тебе надо, Юр?
– Предложение о работе в силе?
– Ты ж орал, я тебя притесняю.
– Да потом вспомнил, что я сам кого хочешь притесню, и еще…
– Мама у тебя на быстром наборе.
– Точно!
– Ладно, - устало мотаю головой, - Иди к Лене, она тебя оформит. Бар — ее история и…
– Вообще-то я хотел на кухню.
Опа. Вот это внезапно. Я поворачиваю голову и на этот раз удивленно поднимаю брови, а от вида моего смущенного мелкого уже усмехаюсь. Забавный он все-таки, прямо как в детстве — вылитая Моська. Лает громко, а по факту вон: глаза в пол, смущается, даже покраснел, и я не могу упустить возможности заставить его смущаться побольше, поэтому протягиваю.
– Помнится, кто-то не хотел быть, как наш галимый папаша?
Юра цыкает, на миг смотрит в сторону, но быстро находит, что ответить. Этот чертов гад всегда знает, как ввернуть словечко.
– Я это тоже передумал. Вдруг понял, что я никогда не буду, как наш чертов папаша, потому что мы априори лучше, чем он. Мы ж наполовину мама…
Вот дурак…Тихо смеюсь над ним, а сам снова смотрю в сторону кухни, как Марина о чем-то говорит с Асей. Меня это не очень радует, знаю, что эта бешенная Ася точно сталкер, и от нее только беды и надо ждать, но вроде все тихо. Марина улыбается, кивает и уходит в зал, а Юра тем временем оказывается совсем рядом.
– Серьезно. Ты завис? Настолько?
– Она очень милая…
– Да ну?
– Серьезно. Прикинь, отказалась со мной встречаться.
– Ну я ее теперь уважаю гораздо больше, умная значит.
– Это да, но причина в другом. Она принципиальная.
– Принципиально не встречается с идиотами?
– С женатыми.
– А-га.
– А-га, - передразниваю брата, улыбаюсь и делаю еще один глоток воды, а Юра не выдерживает.
– Прости, а с каких пор ты женат?
– Она Ольгу видела, ей сказали, что она —
моя жена.– Слава богу уже нет.
– Юра… - предупреждаю тихо, но брат будто не слышит, усмехается.
– И ты ее не переубедил, почему? Это какие-то брачные, старперские игрища?
– Хотел проверить.
– Проверить значит?
– Я ей нравлюсь, знаю это, да и она не отрицает. Отказалась быть со мной, когда услышала про Ольгу, и мне было интересно: это просто игра или она действительно в это верит.
– И?
– Цветы ей подарил — вернула. И точку поставила. Она серьезно…
– Честная значит? Неужели тебе попался кто-тот нормальный? Не то, что эта сука…
– Юра!
Обрубаю его резко и сразу так, что брат на миг замирает, но потом отступает. Примирительно поднимает ладони и тихо так говорит:
– Прости, я не хотел. Думал, что ее уже можно…
– Ее никогда не будет «можно». Оля — мать моего ребенка.
– Ох эти твои принципы. Знаешь, после того, что она сделала, сука — это даже ласково.
??????????????????????????
– Малой, завязывай.
– Ладно-ладно, извини. Но я все равно буду звать ее Медузой Горгоной! И как только твоя мышка камнем не стала!
Ну никак этого гаденыша не успокоить, да я и пытаться не буду. Тихо смеюсь, потом мотаю головой и устало указываю на дверь.
– Иди к Лене, пусть оформит тебя, потом форму получишь.
– Надеюсь, что ты меня на заготовки не поставишь?
– Если не прекратишь меня бесить, месяц только и будешь, что картошку чистить.
Брат закатывает глаза, но счастливый, как в детстве, открывает дверь. Рад он вернуться на кухню, как ни крути, сколько бы не отпирался, иногда профессия — это не наш выбор, а призвание.
– Малой, еще кое что.
– М?
– Никому не слова.
– О чем ты?
– О… B-52.
– Охохо… - начинает хихикать, как дурак, - Шифр? Я в восторге! Мы что умерли и попали в «Код да Винчи»?
– Юр, я серьезно, - улыбаюсь сам от очередной его глупой шутки, а брат неожиданно мягко кивает.
То ли остроты кончились, то ли видит он что-то, чего я пока не понял, не знаю.
– Я — могила, брат.
В этот момент дверь на кухню резко открывается и в помещение пулей влетает Марина. Она какая-то…даже не расстроенная, а будто на грани истерики, проносится мимо, вся сжалась, и это меня дико подкидывает. Я резко встаю, слежу за ней взглядом, а Юра тут то и не выдерживает. Тихо так острит…
– Прежде чем шифроваться, пересмотри хотя бы «Двенадцать мгновений весны». У тебя все на лице написано…
Я ему не отвечаю, да и нечего мне тут сказать — сам знаю. Единственное, что не понятно, когда это произошло? Когда я так глупо и сильно на ней подвис? Иду ведь следом, как пес, и волнуюсь также, когда не нахожу ее на скамейке. Марину, как ветром сдуло. Уйти она не могла, вещи то не брала, значит где-то здесь. Осматриваюсь — ничего. Ни намека на маленькую фигуру. Точно мышка — сбежала, будто в норку юркнула. Сравнение меня забавляет, а когда я делаю пару шагов к середине двора, и волнение отпускает: Марина сидит на корточках у стены за моей машиной. Прячется. И плачет?