Измена это Нелюбовь

Сын посмотрел на меня, я кивнула. Он радостно запрыгал, а Ксюша насупилась.

– И прекрасной мадемуазель возьму, главное, чтобы Вас рыба не утащила вместе с этой удочкой, - он опять подмигнул и пошёл к калитке.

– А что, такое может быть?
– брови дочери были готовы залезть на середину лба.

Я пожала плечами, меня больше насторожил работающий котёл. Я точно помнила - он был сломан!

– Ну вот и что тебе не так?
– спросила вечером по телефону Ленка.

Дети легли спать и даже не дождались меня с книжкой, так устали от впечатлений. Дядя Паша пришёл с удочками ближе к вечеру, как и обещал. Они все вместе вначале искали червей под камнями на участке, потом он учил насаживать этих червей на крючок. Ксюша поранилась, а дедок долго извинялся передо мной. Потом мы ужинали все вместе рыбой, что они поймали. Костя был в диком восторге и пытался напроситься в гости, но Павел, глянув на меня, строго сказал, что всё завтра, поздно уже.

– Ты понимаешь Лен, ну вот помню - был сломан. Я ж не сумасшедшая.

– Вспомни в каком состоянии была в свой последний приезд! Сама же рассказывала, всё как в тумане и постоянно слёзы на глазах.

– А котёл помню!
– упрямо повторила.

– Хорошо, хорошо. Успокойся. У кого-то ещё ключи от дома и участка были?

Я задумалась. Точно есть у дядь Паши. Но он бы сказал, если сам починил. А больше ни у кого.

– Не Лен, ни у кого, только у папиного друга, - и, предвосхищая вопрос подруги, выпалила, - но он ничего не чинил!

– Знаешь, Любка, вот если б твою хату обнесли, тогда повод для паники был бы веский. А так я не понимаю, что тебя смущает.

– Тут и дрова, и дом будто топили к приезду. Всё чистенько, соображаешь?

– Ты прямо Пинкертон. Что, прям всё всё чистенько? И дом был тёплый?
– заинтересованно спросила.

– Ну не прям-прям, нооо... А ещё точно помню - половицы были проваленные в гостиной и одна перилина на второй этаж отваливалась. Лен, ну честно, сейчас всё как новое.

– Ковров персидских не положили?

– Не веришь, не надо. Сама разберусь!
– обиделась я. Уже казалось, что всё не на своих местах, пульт вот от телевизора, например. Я его всегда клала на каминную полку, а сейчас мы его еле нашли. Тарелки сложены, не так, как я люблю. И вроде всё по мелочи, но меня начала мучить паранойя.

– Я рада, что ты хорошо добралась, что тебе помогли, что дети счастливы и всё такое. Жаль только не спросила как у меня дела.
– вздохнула подруга.

– Ой, прости.
– смутилась, - Как у тебя дела? Директор твой появлялся?

– А вот не скажу.
– злорадно ответила, - Мучайся, истеричка!

– Злая ты. Хорошо. До завтра.

– Найдёшь новые улики - звони. Кстати, краской не пахнет?

Точно! Вот оно то, что меня смутило, когда открыла дом. Лёгкий, почти неуловимый чуждый запах. Но точно сказать краска это или ещё что - не могла.

Пару дней мы обустраивались. Я прочла сыну и дочери лекцию на тему безопасности на воде. Договорились, что без меня они не купаются.

– А с дедой Пашей можно?
– тут же уточнила Ксюша, старика она безоговорочно приняла. Надо отдать ему должное, с детьми он ладил прекрасно.

Как-то вечером, пару дней спустя, когда мы сидели у камина и смотрели телик, в дом вбежала Ксюша с радостными воплями:

– Папа приееееехал!

??????????????????????????

Сава. Прошлое

Ему нравилась целеустремлённость и жёсткость, с которой она общалась с подчинёнными. Люба, например, говорила, что сотрудников надо уважать и максимально понятно объяснять поставленные задачи. Дара же считала, что персонал — это в основном довольно тупые люди, которые только и хотят, что обворовать её и не хотят работать. Что главное - её приказы и если их не понимают, то это не её проблемы. Всех всегда можно заменить.

Он залипал, когда в разговоре она могла случайно погладить свои волосы, грудь. Провести руками по бёдрам, обтянутым узкой юбкой, разглаживая невидимые складки. Казалось, что его тело реагирует на любые её движения.

Лёха ничего не знал, и от этого становилось совсем не по себе, но Дамира попросила дать время, чтобы всё ему рассказать. Однако прошло уже четыре месяца, а друг так и не был в курсе. Собственно со всеми вытекающими последствиями, которые мужчине не нравились.

– Дамиррра!
– прорычал Сава и поймал любовницу в объятья, хотел поцеловать, но она отстранилась.
– Когда ты уже расскажешь Алексею о нас?

– А когда ты расскажешь о нас своей жене?
– резко вывернулась и, поправляя рубашку, на которой мужчина уже успел расстегнуть пуговицы до открывающейся ложбинки, отошла к креслу у себя в гостиной.

Савелий опешил. Этот вопрос никогда не поднимался. Наоборот, Дара всегда акцентировала внимание, как здорово, что у каждого своя территория, свои интересы, что они не надоедают друг другу бытом. "Для этого у тебя есть жена!"– любила повторять. Это вполне устраивало, однако она всё чаще просила его остаться на ночь, провести вместе выходные. Такого мужчина себе позволить не мог. И так Любочка сильно расстраивалась, когда он возвращался поздно и особенно, если подвыпивший. Семьёй он дорожил. В отличии от дома любовницы там было спокойно, уютно. Там он отдыхал. Довольно просто удалось снять с себя все обязанности, в том числе и детские.

– Ты столько работаешь, тратишь жизненные силы на зарабатывание денег. Обеспечиваешь быт, живёте в твоей квартире. Жена просто обязана сама крутиться по дому, а не вешать на тебя всё.
– говорила Дамира и Савелий постепенно согласился, что действительно это правильно. Не всё же ему одному тянуть.

Что нашло на женщину сейчас, он не знал.

– Не понял. Хочешь, чтобы Люба узнала о нас?

– Я хочу, чтобы ты больше проводил времени со мной.
– она зло посмотрела.
– Будет жена знать о нас или нет, мне всё равно.

– Твой тон мне не нравится, - осадил её Сава.

– Даа?
– искусственно удивилась, - А обманывать жену и друга нравится?
– в её карих глазах проскользнуло что-то тёмное, нехорошее.

– Дамира? Ты мне угрожаешь?
– округлил глаза.

Настроение женщины неуловимо поменялось, взгляд смягчился.

– Малыш, ты - самое дорогое, что у меня есть. Как мог подумать такое обо мне?
– она подошла и, обольстительно выгнувшись всем телом, перетекла к нему на колени. Обхватила плечи, прильнув губами к чувственному месту за ухом. Поиграла там языком, чем заставила всё естество напрячься. Почувствовав его возбуждение, она тут же встала, слегка приподняла юбку и начала медленно стаскивать чулок. Потом, будто передумав, вернула его на место и одёрнула юбку обратно. Сава потянулся, прикоснулся ладонью к ноге под коленкой, замер, а потом повёл руку вверх, приподнимая подол. Но чертовка опёрлась коленом о его грудь и ощутимо пихнула. Затем, отойдя к креслу села, медленно уложив ногу на ногу. Вскинула упрямый взгляд и облизнув прикусила нижнюю губу.

Савелий не любил всех этих "зайчиков, котиков, миляшей" и прочее. Любочке никогда даже в голову не приходило его так называть, за что он её очень уважал. Однако в устах любовницы "малыш" всегда звучало по-особенному. Соблазнительно, интимно, жарко — возбуждающе. Ему сразу хотелось наброситься и растерзать, подмять. Доказать свою силу, показать, на какую страсть способен.

Обычно этим и заканчивалось. Женщина провоцировала, он срывался, хватал её в объятья, кидал на кровать, рвал бельё. Дамира сопротивлялась, иногда их баталии походили на драки, которые перетекали в необузданное действо. Потом, отходя от таких утех, любовница часто ему с восхищением говорила: "Какой же ты у меня дикий тигр, малыш!" И в груди мужчины разливалось яркое чувство удовлетворения от себя.