Измена под Новый год

— Да ну, бред, — отмахивается она. — Ни за что не поверю, что ты влюблен в старомодную поваренную книгу.

Злость внутри достигает предела и вот-вот выскользнет наружу, поэтому отчаянно сжимаю салфетку.

— Полегче, — предупредительно смотрю в раскосые глаза.

Но Миллер будто прорвало. То ли алкоголь так действует, то ли адреналин и животный страх быть оттраханной двумя отморозками.

— Чего твоя… супружница добилась? Кроме того, что загнала Тиграна Мансурова в ЗАГС?

— Николь пишет книги.

Смотрю на пораженное лицо.

Выкуси, су-ка.

— Две из них выпущены на бумаге и неплохо продаются, — уверенно продолжаю.

Кира шокировано на меня уставляется.

— Книги?

— Детские сказки, — киваю.

— Какую-нибудь чушь? — с надеждой выговаривает и я не могу сдержать победный хохот.

— Почему чушь? — отсмеявшись произношу. — Первая её книга про белку, которая потеряла маму. Очень… душераздирающе.

— Ты что? Читал?

— Конечно. А не должен был?

— Не знаю, — мотает головой. — Ты и детские книжки — в голове не вяжется.

— И ты почитай. Тебе полезно, Миллер. Развивает человечность и милосердие.

Кира меняется в лице. Обижается и становится тусклой.

— Не надо оскорблять меня, Мансуров. Мы с тобой овощи с одного поля. Ты был сильно человечным, когда сегодня Йосе скотские условия по поставке озвучивал?..

Хмыкаю, снова наполняя свой бокал.

— Это бизнес.

— Не-е-ет… Это твоя сущность, мой хороший. Думаешь, Николь с тобой легко?

— Разберусь, — обжигаю горло вискарём и закусываю сыром.

Мрачно наблюдаю, как Миллер наполняет бокал шампанским и неуклюже кидает в него лёд. Щёки раскраснелись, а на тонкой шее проступили красные пятна, уходящие под ворот платья. Нескованная бельём тройка вздымается сексуально.

— Скоро Новый год. Хочу тост сказать, — встряхивает светлыми волосами Кира и смотрит на меня нагловато. Даже с вызовом.

Подмигивает.

— Жги.

— Хочу пожелать тебе Мансуров, чтобы ты оставался тем, кем ты являешься. Талантливым руководителем и жёстким переговорщиком. Человеком, который всегда строго очерчивает свои границы…

— Которые ты в упор не видишь, — добавляю, почесывая подбородок.

— Не вижу, — смеется Кира. — Потому что ты и я — отлично совместимы. Ты волк, а я волчица. Всё жду, когда ты отпустишь на волю пушистого зайчика… случайно попавшего к тебе в клетку.

Снова наполняю бокал. Желание напиться вырастает в троекратном размере.

Пушистый Зайчик, черт возьми. Знала бы Миллер, что эта Зайка только что послала меня на хер в грубой форме так, что у меня уши чуть не завяли.

— Отпусти её, Тигран, — сквозь мысли доносится голос Киры. — Вы ведь оба мучаетесь.

Может, и права она…

Плохо Липучке.

И никогда не было хорошо.

Поломанный брак. Поломанный я.

Устало прикрываю глаза. Теперь вместе с алкоголем по телу расползается горечь и болезненные вспышки от словленных инсайтов.

— Мансуров, — голос Киры слышится теперь сзади, а мягкие руки ложатся на мои плечи. Сознание окутывается изысканным ароматом парфюма. — Предлагаю тебе эксперимент. Мы сейчас поднимемся ко мне и… я сделаю тебе хорошо. Очень хорошо…

Пф-ф… Твою мать!

Женская ладонь спускается ниже к груди и минует пресс…

— А утром ты сам от меня уходить не захочешь, — заканчивает Кира, склонившись над моим ухом…

Глава 8. Николь

Гордей быстро накидывает куртку, подгоняет нас. Такое чувство, что этих салютов старый друг ждет даже больше, чем мой сын.

Я себе место не нахожу. Мне не очень нравится идея запускать салюты без Тиграна. Я вообще всегда настороженно относилась к подобного вида пиротехнике.

А тут еще и сюрприз, который именно отец подготовил для сына.

Неправильно все это, неправильно.

Меня останавливает только горящий ожиданием взгляд Саввы. Он так любит салюты.

— Ну, ты идешь? — нетерпеливо спрашивает Рудковский.

— Конечно.

— А то можешь из окна полюбоваться. Мы справимся, — отмахивается. — Уже немаленькие, — и подмигивает сыну.

Тот проникся к новому другу. А я думаю о том, как легко Гордей входит в доверие.

— Я вижу, что немаленькие. Но мне бы не хотелось оставлять сына с такими опасными вещами.

“И без Тиграна”, — можно добавить. Но я произношу это только мысленно.

— Она всегда такая душная? — обращается он к Савушке.

Откашливаюсь. Стараюсь казаться невозмутимой и что меня не задевают его слова. Потом перевожу взгляд на сына и вкладываю всю строгость.

— Фейерверки лучше запускать в поле.

— В поле? — не понимает Гордей.

— На соседней улице есть на него выход. Обычно там запускают.

Вспоминаю прошлый год, и как мы веселились. Тогда я еще думала, что наша семья настоящая.

Снимаю с вешалки шубу, переобуваюсь в уютные угги и выхожу из дома. Гордей с Саввой успели забрать салюты из гаража.

— Твой муж, должно быть, настоящая зануда. Закинул их на самую верхнюю полку. Хорошо Савка подсказал, а то бы век искали.

— Это как раз на случай, чтобы ребенок не решил самостоятельно запустить.

— Но Савва же знает, что так нельзя.

Устало выдыхаю. Мне порядком надоел этот разговор. Его претензия к Тиграну кажется беспочвенна. А еще это почему-то страшно нервирует.

— Безопасность, Гордей. Безопасность, — ровно и уверенно отвечаю на его претензию.

Идея запускать салюты теперь совсем не кажется мне классной. И не знаю, как лучше поступить: развернуть всех домой или быстро отстрелять залпы, чтобы уж закрыть эту тему.

— Странно вообще получается… — слышу голос за своей спиной.

Затылок тяжелеет. Я сильно напрягаюсь и натягиваюсь тонкой стрункой.

— Твой муж, Тигран, правильно помню?…

Ощущение, что Гордей непрестанно пялится на меня. Волосы, которые я оставила распущенными, спина, ноги. Все растапливается под его взглядом.