Измена. Дар богини драконов

— Зачем? — произносит она всего лишь одно слово как укор, как приговор.

А у меня от ее заботливого отношения к Бриану тошнота к горлу подкатывает. Еще и куска платья не пожалела, чтобы стыдливо прикрыть им его пах. Будто раньше там ничего не видела.

— Это твоя вина. Если бы не ты, ничего бы этого не было, — бросаю ей сквозь зубы и ухожу прочь от этих предателей.

Позже я вызову лекаря и оплачу лечение Бриана.

Когда его будут нести на носилках к экипажу, чтобы доставить домой, он откроет глаза и, еле шевеля губами, задаст вопрос:

— Тебе стало легче?

До того, как я успею что-либо сказать, он слабо улыбнется и провалится в беспамятство.

Уже позже приходит осознание, что вел себя как последний идиот. Внезапная слепая ревность кровавой пеленой застила разум. Заставила забыть, что Бриан мой друг и родная кровь. Как и то, что он никогда не поступил бы бесчестно. Часто наши взгляды на жизнь расходились, но он всегда действовал прямо и открыто. Говорил все в лоб. И уж точно не стал бы опробовать мебель на прочность с моей женой, несмотря на сильную симпатию. Самым последним аргументом было то, что он научил Ясмину танцу единения душ, который связал нас навечно узами древних богов. Видимо, думал, что так сделает нас счастливыми.

Знал бы он, что это невозможно.

Для Ясмины лучше всего держаться от меня подальше. Истинность — это проклятье. Я это хорошо усвоил еще с детства. У меня был прекрасный учитель. Да горит его душа в бездне! Если она останется здесь, я сломаю ее. Так же, как мой отец сломал мать. Яблоко от яблони, как говорят. Его дурная кровь бурлит во мне. Ярость, которую я испытал сегодня, прямое тому подтверждение.

Девочке рассказали сказки о том, что истинность — это великая честь и отдали в лапы чудовищу.

Если бы она знала, что для драконов истинная пара — всего лишь сосуд для удачного зачатия, бежала бы от меня сломя голову.

Но среди людей поддерживается легенда о том, что истинность — это избранность, для того, чтобы девушки с радостью прыгали в постель к дракону, чья метка появилась на запястье. Наша великая раса на грани вымирания. Поэтому власти поддерживают культ истинной связи. Есть, конечно, драконы, которые до сих пор умудряются романтизировать исинную связь, как, например, Бриан. А есть те, кто знают действительное положение вещей. Но и на таких у властей есть инструмент давления. Одним росчерком пера император может отобрать все. Титул. Имущество. Статус.

Проще выполнить программу-минимум, и обзавестись одним наследником, чем встретить старость на рыночной площади с миской для подаяний.

А Ясмина… Для нее лучше как можно скорее родить ребенка и распрощаться со мной. Она получит деньги и возможность счастливо устроить жизнь с любым человеческим мужчиной. С самого начала я знал, чем закончатся наши отношения. Потому держался отстраненно, не давал ей привязаться ко мне. Развеять ее иллюзии и рассказать, что, кроме совместимости для зачатия, истинную пару ничего не связывает, значило, в понимании нашего общества, пойти на государственную измену.

Вот только в сердце зреет протест — не хочу отпускать ее. От мысли, что она будет смотреть на кого-то так же, как на меня, непроизвольно сжимаются кулаки. Кто-то будет касаться ее совершенного тела, ласкать ее, шептать на ушко нежности, заботиться о ней. И оттого становится муторно.

Может, это последствия танца единения душ. Может, это началось раньше. Какая разница! Куда проще было думать о ней как о навязанной жене, от которой я не мог отказаться, чтобы не потерять свое положение. Как о посторонней, ничем не интересной мне девчонке, от которой мне нужно было одно — наследник. Что изменилось с тех пор?

Почему я могу представить Лилию с другим мужчиной и от этого мне ни холодно ни жарко. Неприятно, но не более. А Ясмину хочется спрятать от всех, беречь как сокровище, которое должно принадлежать только мне.

Это означает только одно. Нужно, как только в ее чреве зародится новая жизнь, отправить ее в свое имение на остров Ветров. Иначе случится непоправимое.

Пусть лучше ненавидит меня, чем пытается сохранить семью с чудовищем.

Первый шаг к этому я сделал неосознанно, причинив зло Бриану.

Я должен радоваться, что обожание, с которым Ясмина раньше смотрела на меня, теперь исчезло. В ее глазах появляется что-то новое. Разочарование? Однако от этого больно так, будто в сердце втыкают раскаленные иголки.

Так держать.

А еще она стала бояться меня. С какой-то настороженностью, как пугливый зверек, следит за каждым моим движением. Но даже страх не помешал ей поинтересоваться самочувствием Бриана.

— Ты еще проведай его, — хмыкнул я тогда.

Но она не распознала усмешки и с надеждой спросила:

— А можно?

Как же захотелось в тот миг, чтобы она точно так же переживала обо мне.

— Нет, конечно. Ты ему приносишь несчастья.

Смотрю, как меняется ее лицо. Правильно, злись на меня. Ненавидь.

В тот же вечер Лилия замучила меня вопросами.

— Ты наказал Бриана. А как же твоя неверная жена?

— Она скоро уедет отсюда.

На лисьей мордочке Лилии тут же расплывается довольная улыбка.

— Наконец-то у нас все будет по-старому. Кто же знал, что Ясмина окажется такой потаскушкой! — ее руки длинными змеями обвивают мою шею.

Одним рывком скидываю их.

— Моя жена не потаскушка. Не смей так говорить о ней.

Лилия смотрит на меня так, будто впервые видит.

— Неужели что-то изменилось? — она удивленно заламывает бровь.

— Для тебя ничего.

— Докажи, — она делает шаг вперед и прижимается к моей груди, запрокидывает голову и приоткрывает губы для поцелуя.

Без какого-либо желания целую ее и опять чувствую горький вкус полыни на губах. Но лучше снова погрузиться в этот мутный омут с головою, чем позволить Ясмине запасть в сердце, проникнуть под кожу.

Пальцы Лилии заползают под рубашку, хищно царапают спину. Она стремится урвать внимание, которого ей в последнее время катастрофически не хватало.

— Давай не сейчас, — останавливаю ее. — У меня много работы.

— Значит, загляну к тебе попозже в кабинет, — похотливой кошкой мурлыкает она и трется головой о мою грудь.

Уже далеко за полночь, она исполняет свою угрозу. Скребется мышью в дверь и просачивается в кабинет. Наряд она выбрала соответствующий. Грудь призывно колышется, едва ли не выпрыгивая из лифа. На подоле платья провокационный разрез, из которого выглядывает ножка, обтянутая сетчатым чулком. Ни дать ни взять, солдат любви при исполнении. Вот только вся ее амуниция не вызывает никакого желания предаться с ней плотским утехам. Подумалось, что Ясмине для того, чтобы вызвать мое желание, нужна была самая малость — просто существовать.