Измена. Нас больше нет

Смотрю на экран мобильного. Там высвечивается имя отца и его фотография.

– Понятно, – делает Демид свои выводы.

В несколько метрах от нас за нами наблюдает сын. Еще один предатель. Поймав мой взгляд, взъерошивает волосы.

– Катись к своей любовнице, Демид. Живи как хочешь. Но уже без меня.

Глава 4

– Подвинься, – прошу мужа, потому что он мешает открыть дверь автомобиля. Но он упрямо остается на месте и продолжает смотреть на меня. – Демид… – повышаю голос.

– Почему ты упираешься, Марин?

Вопрос настолько нелепый и почти невинный, что мне хочется смеяться, но я лишь закатываю глаза.

– Действительно, причин же нет. Уйди, говорю! – Хватаюсь за ручку и дергаю, надеясь, что он одумается и наконец перестанет притворяться идиотом. – Мне надоел этот разговор.

Однако муж словно не слышит, продолжая говорить:

– Думаешь, это так просто, да? Захотела и развелась?

– Вот адвокаты этим и займутся. А у меня работа есть. Бегать за тобой и заявления таскать на подпись не собираюсь.

– Марина, алё! – Он щелкает перед моим лицом пальцами, но я бью по его руке. – Тут твои принципы не работают. Я же не отрицаю того, что случилось. Ну есть у меня интрижка. Думаешь, не бывает такого в других семьях?

Сам факт его слов, то, как он эту грязь приравнивает к норме, морально угнетает. Будто кто-то вычеркнул адекватность из его понимания и оставил лишь бред, которым он сейчас козыряет.

– Слушай… – Я заставляю себя говорить спокойно, так как уже нахожусь на грани, что мне совершенно не свойственно. – Я тебя поняла. Ты хочешь иметь потаскушек, тащить их в дом и в свою постель. У тебя появился какой-то там комплекс после сорока, окей. Демид, это твое право, оно у тебя почти законное. Но для начала – развод, а не наоборот.

– Опять за свое.

– И опять, и снова. Двадцать лет супружеской жизни ради такого унижения? Хреновая плата, я тебе скажу. Выставил меня не пойми кем, высмеял… – Я запинаюсь от злости, вспомнив, как стояла там перед ним и той девкой. – Поэтому катись к черту, но сделай так, чтобы я в этом не участвовала. Поставь штамп и топай на все четыре стороны. Слабо было прийти и попросить развода, и лишь потом лезть в трусы к той шлюхе?

– А я и не хотел разводиться.

– Как удобно думать лишь о себе!

– И она не шлюха.

– О, давай поговорим о морали? Ты серьезно веришь в то, что говоришь? Нашел божий одуванчик, а я тут, выходит, зло? Эта дрянь несколько дней подряд выносит мне мозг организацией свадьбы, только с другим «котиком». – Я делаю акцент на этих пошлых словах.

– Господи… – Демид сует руки в карманы и запрокидывает голову к небу, изображая вселенскую усталость. – Марин, ну большего бреда я не слышал.

– А ты и не слышишь. Я бы удивилась, услышь ты меня сейчас.

– Знаешь, я думал, что ты скажешь нечто подобное, но твоей фантазии можно только позавидовать. И как все у тебя совпало! И пришла она именно к тебе, у нас ведь в миллионнике нет других свадебных организаторов. Марин, не смеши.

Нервы наконец сдают, и я начинаю хохотать и от его слепоты, и общей нелепости ситуации.

– Стой, – выставляю руку, все еще посмеиваясь. – Хочешь сказать, я выдумала все про эту дешевку и жениха из-за тебя? Чтобы вас рассорить и… И что? Себе забрать? Алё! – Я щелкаю перед его лицом, намерено дерзко возвращая жест. – Нет, Демид. Твое личное дело, купаться ли в этой грязи добровольно. Что касается меня – увольте. Мы разводимся, и на этом все. Считай мои попытки открыть тебе глаза прощальным подарком. А развод обсуждению не подлежит.

Он, злится, щурится, крылья носа раздуваются. Демид делает шаг ко мне и хватает за локоть, причиняя легкую боль.

– Быстро отпустил! – Я вцепляюсь в его кисть и пытаюсь отодрать от себя.

– Тебе что, совсем плевать на наш брак? – Голос грубый и натурально злой, не говоря уже о пылающих гневом глазах и неровном дыхании. – Думаешь, это так легко: увидела с другой и побежала на развод подавать?

– Одному из нас было гораздо легче, когда он там пользовал другую, – отвечаю я, но Демид спешит меня перебить:

– А как же твоя любовь, о которой ты тут постоянно твердила? Куда она делась, а?

– Моя любовь была в нашем браке единственным связующим звеном, – шиплю я и дергаюсь, вырывая-таки локоть. – А умерла она, когда между твоих ног начала резвиться та шлюха. Ты бы подумал о том, что до тебя она, возможно, стояла на коленях перед другим мужиком. А потом лезла целовать своим поганым ртом тебя.

Морщусь от отвращения и картинок перед глазами. Как подумаю, что эта скотина приходила домой и лезла ко мне своими грязными губами…

За своими эмоциями не замечаю, как Демид выходит из себя. Одумываюсь, когда он, схватив меня за плечи, начинает трясти.

– Ма-ри-на! – почти орет он, но тут вмешивается сын.

– Па, хватит! – Он отрывает от меня отца и отправляет в сторону. – Маме остыть надо. И тебе тоже. Иди в дом, потом поговорите.

Демид оборачивается и прожигает меня злым взглядом. Я знатно его вывела из себя, но ни о чем не жалею.

Сын перекрывает отцу обзор, и я стараюсь прийти в себя.

– Мам… – зовет Демьян привычным голосом.

Материнское сердце замирает, но его слова снова причиняют боль.

– Слушай, ну в самом деле. Устроили тут. Папа ошибся. Видно же, что раскаивается и больше такого не допустит. А ты разобиделась вдруг.

– Сын, я очень не хочу объяснять тебе, что такое предательство. И искренне не понимаю, почему ты так легко поддерживаешь отца. Почему принимаешь сторону предателя, оставляя меня в одиночестве?

– Ну ты опять в драму играешь. – Он закатывает глаза.

– Знаешь, как бывает: в машине водитель и преступник. Один просто за рулем, второй совершает преступление, а перед законом виноваты оба. Ты сейчас такой же преступник. Отец совершил, а ты за ним. Вы оба предатели.

– Короче, понятно. – Сын кивает и отходит, позволяя мне наконец-то сесть в машину.

– Твой отец спросил – как я без него, а у меня язык не поворачивается спросить то же самое у тебя.

От его молчаливого взгляда все внутри обрывается. Чтобы не расплакаться, я сажусь завожу автомобиль и уезжаю.

Отъехав от дома на приличное расстояние, останавливаюсь на первом светофоре. Слезы льются сами собой. Горечь и боль тисками сжимают сердце, когда я раз за разом вспоминаю предательство мужа.