Измена. Пепел прошлого

На кухонном столе уже стояли тарелки, расставленные с педантичной симметрией – как любил Пётр. Даже после пятнадцати лет брака я помнила, как важны для него эти мелочи. Салфетки, сложенные треугольниками, чашки с ручками, повернутыми вправо, джем в стеклянной банке и масло в белой фарфоровой маслёнке, доставшейся мне от бабушки. Всё это было частью нашего молчаливого соглашения – я создавала утро, а Пётр делал день. Мои руки слегка подрагивали от утренней прохлады, но внутри разливалось тепло от этой привычной рутины, от ощущения нужности и порядка.

– Мам, я опоздаю! – раздался из комнаты звонкий, но раздраженный голос Леры. Моя дочь, пятнадцать лет и целая вселенная противоречий внутри. – Где моя синяя кофта? Та, с капюшоном!

– В шкафу посмотри на верхней полке, – ответила я, не оборачиваясь, чувствуя, как уголки губ сами собой поднимаются в улыбке. – И не забудь сменку. Вчера физкультура была, ты её стирать собиралась.

Я услышала тяжелый вздох и топот босых ног по деревянному полу. Лера ворвалась на кухню вихрем, на ходу завязывая свои длинные каштановые волосы в небрежный хвост. На щеках её еще виднелись следы подушки, а в глазах плескалось то особое подростковое раздражение, которое я научилась принимать как часть взросления.

– Папа меня отвезёт? – спросила она, метнув взгляд на настенные часы, которые безжалостно отсчитывали минуты до начала занятий.

– Он ещё не вышел из душа, – объяснила я, наливая в её любимую кружку с единорогом ароматный чай с бергамотом. – Дай ему пять минут. Садись, я уже наливаю тебе чай. И есть блины, с твоим любимым малиновым джемом.

Лера недовольно засопела, но всё же плюхнулась на стул и, как всегда, моментально погрузилась в телефон. Я видела, как её пальцы быстро скользят по экрану, а брови то поднимаются, то хмурятся в ответ на сообщения друзей. Мой собственный телефон лежал рядом на столе, экраном вниз, ожидая моего ежедневного ритуала – просмотра социальных сетей за утренним кофе.

Через пару минут на кухне появился Пётр – свежевыбритый, с еще влажными волосами, в тёмно-синем джемпере, который я подарила ему на день рождения в прошлом году. Этот цвет всегда подчёркивал ширину его плеч и делал глаза почти синими. Высокий, уверенный, с легкой полуулыбкой на губах – он входил в комнату, как актёр на сцену: с полным осознанием того, что на него смотрят. Даже дома, даже перед нами, своей семьей, он всегда немного играл. Я замечала это годами, но принимала как его особенность, его способ взаимодействия с миром.

– Доброе утро, мои девочки, – произнес он бодрым голосом, целуя меня в висок, а Леру в макушку. Его дыхание пахло мятной зубной пастой, а кожа – парфюмом с нотами кедра. – Прекрасно выглядите как всегда.

Я ощутила знакомое тепло от его прикосновения и привычную гордость от того, что он мой. Пятнадцать лет вместе, а он всё ещё умел заставить мое сердце биться чуть быстрее.

– Ты, как всегда, опаздываешь, – буркнула Лера, отпивая чай и не отрываясь от телефона. – У меня первая контрольная сегодня.

– Не ной, принцесса, я довезу тебя за семь минут, – он подмигнул ей с той отцовской нежностью, которую приберегал только для неё. – На первой паре всё равно химия, я тебя от неё спасаю.

– Привет, родной, – сказала я чуть тише, подавая ему тарелку с блинами, на которую выложила маленький узор из малинового варенья – наша давняя традиция…

Глава 2+

«Стендаль… «Красное и чёрное»… любовный треугольник…» – мысленно проговорила я, выстраивая в голове план лекции, по дороге в университет.

Зарядивший дождь барабанил по крыше моей машины. Дворники монотонно скрипели, размазывая капли по лобовому стеклу. Я раз за разом пыталась сосредоточиться на предстоящей лекции о французской литературе XIX века, но мысли упрямо возвращались к увиденному фото. Браслет… чертов браслет на запястье Лены.

Светофор загорелся красным, и я резко затормозила. Слишком резко – сумка съехала с пассажирского сиденья, рассыпав содержимое. Ручки, блокнот, помада, ключи от кабинета… И телефон, который тут же завибрировал с новым уведомлением.

@lenasavelskaya выложила новую историю.

Моя рука дрогнула, но я не открыла уведомление. Не сейчас. Не здесь. Сначала нужно было найти доказательства. Что-то более существенное, чем браслет на фото. Что-то, что убедило бы меня окончательно.

В аудитории было непривычно шумно. Студенты второго курса обсуждали предстоящий зачёт, кто-то листал конспекты, кто-то доедал бутерброд. Обычное утро в университете. Я поставила сумку на стол, достала папку с материалами и заметила, что мои руки дрожат.

– Доброе утро, – сказала я, стараясь, чтобы голос звучал уверенно. – Сегодня мы продолжим тему романтизма и реализма в европейской литературе.

Я начала говорить, механически произнося заученные фразы. Мои глаза скользили по лицам студентов, но не видели их. В голове крутилось одно: «Как я могла быть такой слепой?»

– Профессор? – раздался голос с первого ряда. – Вы уже третий раз говорите о символизме цвета у Стендаля.

Студенты переглянулись. Кто-то хихикнул.

– Простите, – я встряхнула головой. – Давайте вернёмся к основной теме.

Я продолжила лекцию, но чувствовала, как слова теряют смысл, а мысли разбегаются. И когда прозвенел звонок, я испытала невероятное облегчение…

Вернувшись домой, я первым делом пошла в кабинет Петра. Сейчас, когда ни его, ни Леры не было дома, я могла спокойно начать поиск. Хотя что именно искать, я не знала.

Ноутбук был защищён паролем. Раньше меня это не беспокоило – мы всегда уважали личное пространство друг друга. Теперь каждая запароленная вещь казалась тайной комнатой, куда мне вход воспрещён.

Я открыла ящик стола. Аккуратно сложенные документы, счета, какие-то договоры. Ничего личного. Ничего, что могло бы выдать двойную жизнь.

Затем я перешла к прикроватной тумбочке в спальне. Всё там было аккуратно, почти стерильно – будильник, зарядка для телефона, какая-то деловая книга, которую он всегда начинал читать и никогда не заканчивал. И его личный блокнот в кожаной обложке.

Я взяла блокнот в руки, ощущая его тяжесть и фактуру кожи под пальцами. Этот блокнот всегда был с ним, но казался почти пустым – только сухие списки: дела на день, звонки клиентам, встречи с поставщиками. Пётр не любил записывать личные мысли, не вёл дневник.