Измена. Предателей не прощают
Шрифт:
– Да? – бросаюсь к дверям лифта.
– Угу. Но так. Ели заметно. – она отступает и пропускает меня в кабину.
Бросаю взгляд на дверь палаты и на телефон, который верчу в руках.
Что ж, наверное, я могу оставить Марину одну на пару минут и позвонить Ромке. Вдруг информация от айтишников.
Медсестра нетерпеливо дергает кнопку лифта.
– Ну что, вы едите вниз? Или остаетесь?
В холле у регистратуры как обычно много народу. Стоит гул: записи, пациенты, родственники с передачами. Выхожу из больницы и заворачиваю за угол. В
Набираю Ромке. Слышу короткие гудки.
Ладно подожду пару минут, если не ответит, пойду назад.
– Прошу прощения. – слышу за спиной спокойный вкрадчивый голос.
Я оборачиваюсь. Голос принадлежит высокому седовласому мужчине, лет за пятьдесят. Хороший костюм, кожаная папка в руках. Хм…
– Вы Алексей Артемьев? – продолжает он, отчего-то слегка смущаясь. Или мне только кажется?
– Да, а вы…
– Давид. – он протягивает мне руку, - Давид Григорьевич Рогальский. Могу я с вами поговорить?
Глава 40. Марина
– Спят усталые игрушки, куклы спят…
Я напеваю колыбельную, сжимая в руках малышку. Но ей совершенно не хочется спать. У нее другие планы. Она смотрит на меня снизу-вверх своими огромными глазами и тянет ко мне ладошки. Я ловлю губами ее пальчики и с наслаждением вдыхаю нежный молочный запах моей крошки. Маленькие ножки резво стучат по моей ноге.
– Не спит?
– слышу я за спиной тихий мужской голос.
– Нет, ей нравится, когда ты поешь, а не я, - к моей спине прислоняется что-то большое, сильное и спокойное. И я сразу выдыхаю. Все будет хорошо.
Сильная крепкая рука опускается к моей крошке. Кладу голову на мужское плечо.
И тихая колыбельная в мужском исполнении начинает витать вокруг.
Вдруг опора за моей спиной резко исчезает, и я падаю в темноту. Изо всех сил, прижимаю к себе мою малышку. Только не бойся, моя милая. Я здесь! Мама рядом!
Темнота раскрывается перед моими глазами, словно пасть дикого животного и сильнейший порыв ветра старается вырвать из моих рук кричащего ребёнка. Я сильнее прижимаю ее к своей груди. Я не отдам тебя! Никому! Только держись! Только будь со мной! Плач ребенка сливается с моим криком ужаса.
И я падаю в пустоту. Мои руки пусты.
– Пить… – то ли шепчу, то ли думаю я.
– О! Очнулась! Моя ты хорошая! – мягкий голос рядом.
Моих губ касается трубочка, я пытаюсь сделать глоток.
Теплая нежная рука поддерживает мой затылок. Опускаюсь на подушку и наконец вижу перед собой молодую женщину в форме медсестры. Ее большие ясные глаза смотрят на меня с таким участием.
– Где я? – разлепляю засохшие губы.
– В реанимации, - осторожно говорит медсестра, - Уже четыре дня…
– Четыре? – я пытаюсь пошевелиться.
– Лежите!
– в ее голосе появляются нотки беспокойства.
Малышка! Моя малышка! Мои руки еще помнят тепло ее крохотного тельца, мои губы ощущают сладость ее пальчиков. Где она?
Мои руки блуждают по плоскому животу.
– Мой ребенок, - шепчу я с ужасом, - что
с моим ребенком?– Вам нельзя волноваться!
– красивые пухлые губки моей собеседницы поджимаются.
– Сейчас позову врача…
– Что с моим ребенком? – холодея спрашиваю я и вижу, что медсестра отводит глаза.
Нет! Нет! Только не это!
– Я не могу вам ничего сказать. Мне нельзя. Но вы только не волнуйтесь! Сейчас врач освободится…
– Я не могу ждать врача! – мое тело подается вверх, но крик лишает меня остатков сил, я падаю на подушки.
– Не могу ждать… Каждая секунда пока я не знаю правды… Это ужасно… Понимаете?
Я сойду с ума, если не узнаю правды! Неужели она не понимает?!
Моя собеседница бросает короткий взгляд на входную дверь и в нерешительности теребит край своей фирменной футболки.
– Я не врач! Меня вообще могут уволить, - быстро шепчет медсестра, - вдруг я скажу что-то не то…
– Прошу, все что вы знаете… Пусть даже плохое… - мои дрожащие пальцы цепляются за ее руку.
Пусть самое страшное, но узнать сейчас, а не находиться в этих долгих муках незнания.
– Вы потеряли много крови, - мягко начинает она, - Но… Но вроде как угроза выкидыша миновала. Только пусть вам доктор все расскажет. А меня не выдавайте, пожалуйста. Я тут еще на испытательном сроке, а правила строгие. Давайте еще попьем.
Я жадно делаю глоток воды, ощущая, как влага растекается по моему сухому горлу.
– Больше пока нельзя, - медсестра убирает поилку от моего лица, - Сейчас позову Марка Антоновича!
Девушка быстро выбегает из палаты и мой взгляд начинает скользить по зеленым стенам помещения.
Я лежу в небольшой комнате. Жалюзи на окне колышутся от ветра.
Мои тонкие пальцы скользят по белой простынке. Замечаю, что в венах двух рук вставлены катетеры. На левом предплечье крепится какой-то механизм и провода тянутся к большой странной машине в углу комнаты.
Неприятное чувство.
И дико хочется пить. Я провожу кончиком языка по шершавым губам. Скорей бы пришел врач и все мне объяснил. Что произошло и как я тут оказалась.
Как я тут оказалась?
Медсестра сказала, что я тут целых четыре дня. Какой кошмар! А как же моя работа? Ладони сжимают тонкую простынь, но я тут же разжимаю пальцы. Нечего! Справятся без меня. Пришло время подумать только о себе.
Моя малышка! Я видела во сне девочку. Я уверена! Маленькую, сладкую девочку!
И рядом был мужчина. Я точно это помню. Пытаюсь вспомнить видела ли я во сне его лицо… Нет, только голос. Но мне было так хорошо с ним, так спокойно.
Это может быть только один человек! Только мой Леша.
Леша…
Стоило этой мысли промелькнуть в моей голове, как мозг услужливо вернул картинку воспоминания. Перед моими глазами лицо сумасшедшей, ступени лестницы в доме Леши.
Стоп! Что она сказала перед тем, как упала в темноту? Что-то очень важное! Что-то, что напугало меня до смерти… Но что…