Измена. Предатели вне игры

А потом темнота. Меня словно выключили на середине.

– Ну, Высоцкий, вспомнил?

– Нет.

– Херовенько. Что Соне говорить будешь?

– Саныч, а что если… – Тяжело сглатываю. Осознание и принятие возможного факта только сейчас медленно доходит до меня. – А что если я реально изменил?

– Ты мне эти мысли брось! – Сотрясает кулаком в воздухе Саныч, пугая, конечно, не меня, а мысли. – Ты порядочный мужик! Верный! Соньке предан.

– Но мужик же. У нас же в ДНК вшито трахать всё, что движется. А что не движется – двигать и трахать.

– И ты такой?

– Думал, что нет. Но факты. – Рассеянно развожу руками. – Ёма, Саныч, что делать-то? Если я из-за этого дерьма Соньку потеряю…

– Не потеряешь. Соня наверняка уже в аэропорту, покупает билеты домой. Мы вернёмся сегодня, помчишься к ней. Будешь умолять на коленях простить тебя, мудака такого. И всю оставшуюся жизнь будешь смотреть на Сонечку так, словно она – единственная и неповторимая.

– Так и есть.

– У тебя неделя на то, чтобы все семейные проблемы утрясти. К финалу ты мне нужен огурчиком, усёк?

– Усёк.

«Разлучница» выпархивает из душа в белом вафельном халате и с влажными волосами.

Смотрю на неё как на женщину и не могу понять, что привлекло-то?

Вообще не мой типаж.

Мне вот как Сонька нравятся: светленькие, тонкие, хрупкие, с огромными чистыми глазами. А эта дама с претензией, тяжёлым бюстом и вульгарно перекачанными губами.

Она ходит по номеру, собирая свою одежду.

– Как тебя зовут хоть?

– Лера.

– Лера, а ты как здесь оказалась?

– Не помнишь?

– Нет.

– И то, что ночью было, не помнишь?

– Нет.

– Мм… – Лера подходит совсем близко, лезет рукой за мою спину. – Очень обидно! Меня обычно не забывают.

Выдёргивает из-под меня ярко-розовые кружевные стринги. Призывно кусает пухлую нижнюю губу.

– Барышня, присядьте на минуту. – Просит Саныч, указывая в соседнее кресло.

Лера, не стесняясь, натягивает стринги под нашими охреневающими взглядами.

– Пытаетесь восстановить вечер? – Она заваливается в кресло и закидывает ногу на ногу. – Я помогу. Спрашивайте.

– Где мы встретились? – Начинаю я.

– В баре.

– Я сам подошёл к тебе?

– О, нет, ты такой стесняшка! Ты только смотрел на меня весь вечер и пожирал взглядом. Знаю я вас таких… Делаете вид, что просто так. Ждёте от женщины инициативы. Я первая подошла, но на продолжении ты сам настоял. Не понимаю, как можно было всё забыть?

– Я пригласил тебя в номер?

– Ты очень убедительно уверял меня в том, что плохо спишь в одиночестве! – Лера хлопает густыми искусственными ресницами. – Мы пришли, стали целоваться, раздеваться. Потом ты схватил меня за бедра и наса…

– Стоп. – Поднимаю руку, останавливая поток слов. Чувствую, сейчас наш разговор скатится в порнуху. – Значит, у нас было?

– Было. Ещё как было!

Закрываю глаза руками. Растираю, будто картинка от этого изменится.

Я не знаю, как докатился до этого и что стало причиной того, что я решил заняться сексом с другой женщиной.

Кто я после этого?

Ты просто олень, Высоцкий! Конченый мудила. – Подсказывает внутренний голос, и мне даже не хочется с ним спорить.

Не знаю, что делать и как это исправить. Знаю лишь одно – я должен вернуть жену. Должен сделать так, как сказал Саныч, – уверить её в том, что она для меня единственная и неповторимая. Должен доказать свою любовь и, чёрт возьми, убедить в том, что одна ошибка не может повлиять на наши отношения.

Ведь многие пары переживают как-то измену, да? Живут себе дальше, дают партнеру шанс на искупление.

Хочется верить, что я этот шанс тоже заслужил.

Вопрос лишь в том, поверит ли мне теперь Соня…

Глава 5

Соня.

– Куда едем-то, расскажете? – Улыбается мне водитель.

– А, да… В аэропорт, пожалуйста.

Достаю из сумочки телефон и отключаю, чтобы не травить себе душу лишний раз, выжидая звонков с раскаяниями, извинениями и оправданиями.

Мне они нужны, как и любой другой женщине в такой ситуации. Но я боюсь, что это меня доломает и уничтожит. Что я брошусь тотчас же в Лёшкины объятия, лишь бы он уверил меня, что всё будет как раньше и жизнь наша не поменяется.

Я трусиха, да. Я боюсь всех этих перемен и неопределённостей, которые они несут. Мне нравится предсказуемость.

Неизвестность меня страшит, но теперь лишь она одна впереди.

– В аэропорт! – Нараспев тянет водитель. – Эх, не люблю я самолёты, эти бездушные железные птицы.

Он не смолкает. Тянет широкую улыбку и всю дорогу трындычит. У меня раскалывается от его болтовни голова.

Не понимаю, это какая-то компенсация? Почему у нас не может быть синхронизации с окружающими? Или что, по моему зарёванному лицу недостаточно хорошо понятно, что мне не до пустого трёпа?

Через час стояния в пробках мы добираемся до аэропорта. Я ведь даже не забрала свой чемодан. Надеюсь, Лёша вернёт его мне, когда придёт собирать свои вещи.

Расплачиваюсь с водителем.

– Девушка, всё будет замечательно! Срастётся! Хорошего вам дня! – Весело салютует он на прощание ладонью.

– И вам! – Буркаю без энтузиазма.

Хороший день, ничего не скажешь. Куда уж лучше?!

Мой день идёт словно в обратной перемотке: такси, аэропорт, самолёт, такси, дом.

По инерции кошусь на телефон, жду сообщения и злюсь, что ничего нет…

Дурная, сама ведь отключила.

Возле квартиры я замираю. Вставляю ключ в замочную скважину, но не могу провернуть. Я не хочу туда входить, потому что там слишком много нас.

Меня и Лёшки.

Совместные фото в рамках, в основном с его соревнований. Я ведь самая преданная фанатка Высоцкого, самая ярая болельщица.

Наша постель, которая пахнет его телом, его духами и его хвойным гелем для душа. Но теперь этот запах ассоциируется у меня с чем-то грязным, острым, болезненным.

Там целый шкаф, забитый кубками и медалями, – всё Лешкино, за победы.

Молодец, Высоцкий! Быть первым в спорте тебе оказалось мало, решил быть первым и в делах амурных?