Измена. Серебряная Принцесса
Шрифт:
Прекрасно!!!
Тонко. Чувственно. Так не смогла бы ни одна другая девушка — так он сказал?
Смех порывисто вырывается из горла. Руки Андрея сжимают сильнее. Его пальцы впиваются в кожу.
Самое неприятное — Зимний понимает, что со мной творится. В этом нет сомнений. Но я не нуждаюсь в его жалости.
Улавливаю удивленный взгляд Ангелины Денисовны. Она единственная перед кем испытываю стыд и неловкость.
Закрываю ладонью рот, не в силах подавить смех.
— Извините, пожалуйста. — с веселостью, способной обмануть даже собственное сознание, говорю я. — Дело в том, что я так
— Милая моя, — с убивающим теплом улыбается мама Зимнего, — Почему ты извиняешься? Смейся и радуйся, сколько душе угодно. Я вот нисколько не сомневалась, что ты блестяще сыграешь, а мой сыночек снимет великолепную короткометражную картину и заработает высший балл, когда фильм будет полностью закончен. Кстати, а когда я смогу посмотреть готовый материал, Андрюшенька?
— Да, когда мы все сможем его посмотреть? — все с той же, одолженной где-то в особых резервуарах безумства, веселостью, поддерживаю вопрос. — Очень интересно увидеть, как я себя проявила. Как я блистала.
Глаза Андрея, обращенные на меня, смотрят обеспокоенно. Радость померкла. Но замаячила напряженность.
Наверное, боится, что я выкину что-нибудь еще или выдам ненароком какую-то часть правды, раскрыв тем самым его ложь.
Натягиваю улыбку на губы и, спонтанно осмелев, скольжу ладонью к корням его волос. Встряхиваю светлые пряди.
— Ну, зай, когда?
Я ненавижу уменьшительно-ласкательную кличку «зая» всеми фибрами души. Андрей это прекрасно знает. Зато ее часто использует при разговоре Уля.
Взгляд бывшего жениха транслирует, что мои провокации на сто процентов ему понятны.
— Не знаю. — хмуро отвечает он. — В Малахитовом строгие правила относительно показа итоговых работ студентов на посторонних ресурсах.
— Ох, — с неподдельной верой в слова сына, вздыхает Ангелина Денисовна.
А я не удерживаюсь от того, чтобы подчеркнуто шепнуть:
— Как все продумано у некоторых.
Он снова кидает в меня свой взгляд. Прожигает темнотой. А затем ухмыляется, резко тянет на себя и запечатывает на моих совершенно неготовых к подобному жесту губах мягкий поцелуй.
Вся бравада тут же спадает с меня хилыми доспехами.
Хмурюсь и, совершенно забыв о роли счастливой невесты, предпринимаю отчаянную попытку встать.
Андрей нагло улыбается, наблюдая за моими потугами. Ангелина Денисовна весело смеется, считая, что я всего лишь смущена поведением ее сына. Старается снова убедить не стесняться ее присутствия.
В эту минуту в палату входит медсестра, сообщая, что маме Зимнего пора на очередную процедуру.
— Ангелина Денисовна, я тогда поеду? Вы не против? — говорю, наконец, освободившись из захвата.
— Конечно, милая. Вы оба езжайте и не ждите меня. Андрей, отвези Севушку домой.
— Обязательно, мам, не волнуйся. — улыбается он.
Перед тем, как выйти из комнаты, она тепло обнимает меня и шепчет на ухо:
— Спасибо, что приехала. Теперь я спокойна. Ничего больше не тревожит, когда вижу, как вы счастливы.
— Ангелина Денисовна, нам пора. — поторапливает медсестра.
—
Иду. Правда же мой сын с невесткой красивая пара?— Очень, — сразу подтверждает девушка в голубой форме, — Смотрятся как настоящая пара самого драгоценного металла. Их бы на обложку журнала.
На лице Ангелины Денисовны от этих слов вспыхивает какая-то гордость, она даже плечи расправляет. Вся сияет. Кидает на нас с Андреем еще один переполненный любовью взгляд и выходит в коридор.
— Ни о чем не переживайте, — тихо сообщает между тем девушка, на чьем бейджике написано: «Нина», — Все пройдет хорошо.
Дверь за женщинами закрывается, оставляя нас с Андреем одних в палате. Поворачиваюсь к нему и спрашиваю:
— Что она имела в виду?
Он невесело усмехается:
— Наверное то, что мама боится вида крови и пару раз практически теряла сознание, когда у нее брали кровь из вены.
— Ох. — вздыхаю обеспокоенно.
— Поехали, отвезу тебя к торговому центру. — как само собой разумеющееся говорит он.
— Не надо, — отвечаю, надеясь, что голос не дрогнет. — Не хочу, чтобы ты снова заскучал в моем слишком правильном обществе.
Эти слова, которые он бросил в меня в тот день, и которые я прячу от себя, словно спички от ребенка, способного ненароком поджечь себя самого, как ни странно помогают собраться.
Разворачиваюсь и собираюсь открыть дверь, но мужские пальцы хватают за запястье, тянут, и я врезаюсь лицом в грудь Андрея.
— Сева, дело не… не только в этом. — глухо выдает он в ухо.
— А в чем тогда? — с клокочущим внутри вызовом спрашиваю я.
Он отпускает мою руку. Тут же отскакиваю к двери. Несколько долгих секунд он хмуро смотрит на пустую кровать, на которой еще пару минут назад лежала его мать. Наконец, вновь переводит взгляд на меня.
Ухмыляется. Как-то дико. Настолько не похож сам на себя в эту минуту, что даже страшно становится.
— В том, что я мудак. — невероятно просто произносит он.
Глава 16
— Ты купил машину? — недоуменно спрашиваю, разглядывая довольно старую модель автомобиля, перед которой останавливается Зимний. Следующий вопрос вырывается сам, — А как же твой мотоцикл?
Солнце играет по поцарапанному в нескольких местах капоту. То ли указывает на недостатки, то ли подчеркивает ослепительную чистоту темной иномарки.
— Продал. — скупо поясняет Андрей, бережно подталкивая к переднему пассажирскому сидению и открывая дверь.
Моя ладонь все еще лежит протестующим заложником в его. Гневные уверения, что я доберусь сама, последовавшие после чудесного признания о том, какой он мудак, отрикошетили от бывшего, словно пули, не способные задеть скучающего бессмертного.
Он спокойно выслушал, улыбнулся уголком губ и просто произнес:
— Я довезу.
Стальная уверенность, сквозившая в голосе, взбесила.
— Я сказала — не надо! — вспыхнула протестующе, сбивая дыхание. — Мне больше ничего от тебя не надо! И расскажи все Ангелине Денисовне, имей совесть!
Схватила сумку. С колотящимся сердцем выскочила из палаты. Чуть не врезалась в проходящего мимо молодого врача. Спешно извинилась перед мужчиной, как за спиной с грохотом хлопнулась дверь — Андрей вышел следом.