Измена. Убей меня

— Бесит, что мои планы не совпадают с твоим свободным временем. Дин, иди на больничный.

— Я так не могу. Не болею же.

— Болеешь. У тебя температура.

— Да нет у меня температуры. Ты её не мерил.

— Я её чувствую. А, если надо, то и придумаю. Вон, носом шмыгаешь. Вообще, какого чёрта споришь и изворачиваешься?

— Я не изворачиваюсь, — в лёгком шоке, какого беса он так со мной разговаривает. Чувствую себя неуютно.

Давит, прёт напролом к своим целям, дожимает меня, в угол загоняет. Обращая в полного раба... Какие ужасные мысли.

— Когда-нибудь задумывалась, о том, что наверное хочу больше проводить с тобой времени, чаще видеть? Или ты всегда только о себе и о своём.А на чувства других тебе плевать.

Открываю рот и закрываю, возразить нечего, чаще дышу, его слова меня больно укололи. Лицо обдаёт жаром. Это не правда! Смотрит на смены эмоций на моём лице и слегка улыбается. Чему?

— Дин, ты можешь без споров пойти на больничный и побыть со мной. Нормально, без спешки, съездить в клинику. Или дело в том, что ты со мной ехать не хочешь?

— Хочу. Дело в другом, не хочу притворяться больной.

Он качает головой укоризненно.

— Непробиваемая. Насморка и температуры достаточно, или что в твоём понимании болеть? Лежать при смерти?

— Нет. Но насморка завтра не будет, а сегодня только суббота.

— Либо скажи не иду на больничный, либо скажи иду. А бумажку мы тебе любую нарисуем, без посещения врача.

В этих словах крылся смысл, который я прослеживаю во всём диалоге, хочу ли я побыть с ним. Да, я хочу... Наверное. Но это всё равно неправильно. Он или работа. Или даже не так, он или, правильно, неправильно. Мозг готов взорваться. Смотрит на меня, я на него. Под таким напором не могу отказать, хоть и противится нутро.

— Хорошо, я пойду на больничный.

— Вот и умничка, — улыбается целуя, — и не надо делать такое лицо, будто ты совершаешь преступление.

Кажется совершаю, против себя самой. Навязчивые выводы лезут, гоню, не выходит. Нет, нет, нет...

— Да я...

— Дина, хватит. Решено, с этого дня ты на больничном. Моя хорошая девочка слушается меня. Договорились?

Киваю и даже не понимаю, что чувствую при этом. Хотя почему же, вру. Я действительно ищу поводы не бывать с ним чаще. С каких пор работа стала важнее моей жизни не помню. Опять выкручиваюсь. Заруцкий прав...

— Вот и умница, а то очень много разговаривать стала.

— Тебе больше нравится, когда я молчу?

— Мне нравится по всякому, но больше всего, когда ты послушная девочка.

Сидим обнявшись. Тревога бьётся в груди. Я сплошной дисбаланс.

— Скажи не останешься на ужин?

— Не хочешь чтобы я остался? — его пальцы замирают в моих волосах на затылке.

— Хочу. Но Сонька... Она не серьёзно. Она, как бы, тебя не долюбливает.

— Как бы? — смеётся. — Твоя сестра меня ненавидит. Тем более останусь. Ещё дела есть, но к половине седьмого буду здесь.

— Может мы лучше куда-нибудь сходим?

— Нет, Дина, хочешь совсем разболеться. Посиди дома денёк. Смотрю вообще не хочешь чтобы я приезжал? Скажи прямо, пойму.

— Не в этом дело, — снова пытаюсь слезть с его колен, на этот раз отпускает. Сажусь рядом, пряча глаза. — Сонька может наговорить лишнего.

— Есть что скрывать?

— Нет! — пугаюсь, идиотка, я такая беспалевная! — Соня может наговорить гадостей.

— Врятли услышу что-то новое, она уже много успела наговорить.

— О-о-о... В этом ты сильно ошибаешься.

— Настолько всё плохо? — смеётся обнимая. — Попытаюсь найти общий язык с твоей сестрой.

Боюсь Сонька такого наговорит и они поссорятся. Она же выдаёт всё что в голову приходит. Заруцкого многое может обидеть. И я знаю, мне будет стыдно.

— Не бойся, — поцеловал, ухватив за подбородок. — Отавишь у себя на ночь?

— Засыпал вопросами...

А он больше не разговаривал, только целовал и целовал. Потом проводила и он уехал обещая вернуться. Только скрылся за дверью, как простая истина прояснилась. Страдаю, умираю от тоски по нему и одновременно избегаю чаще проводить время вместе.

Ужаснувшись своему виду в зеркале, удивлялась Заруцкому, не обмолвился и словом. Вёл себя, будто я такая же как и всегда. Неужели ему всё равно, как выгляжу.

Противоречивые выводы гложат, далеко Заруцкий — умираю по нему, рядом — бесит до чёртиков. Сжимаю виски, аптечку придётся выпотрошить, болеть не собираюсь. Как никогда сейчас должна быть сильной.

Соня со мной не разговаривает, ходит злобно шипит про себя, чувствую.

— Сонь?

Молчит, достаёт из шкафа красивую посуду, как мама называла, парадный сервиз.

— Соня.

— Что тебе надо?! — рявкает на меня обернувшись.

Я даже отпрыгнула от неё на шаг.

— Сонь, я хочу...

— Мне пофиг чего хочешь! Это семейный ужин, а ты позволяешь ему влезть к нам.

— Сонь, это уже не семейный ужин. Мама с папой не приедут.

— Мы с тобой значит теперь не семья?

— Мы семья. Федя кстати тоже не семья.

— А вот это тебе должно быть стыдно говорить! — заорала Сонька, злобно сощурив глаза.

Начинаю побаиваться сестру.

— Феде за многое благодарна, честно. Я не то хотела...

— Дин, он это делает не из-за меня, и не только потому, что ты моя сестра. Просто Федя такой по жизни. Всегда поможет, никогда не предаст.

Дыхание от обиды сбивается, слёзы навернулись на глаза, с трудом сглотнула ком в горле. Саднит зараза, всё-таки простыла. Немного, совсем немного.

— Девчонки, чего опять делим? — раздался весёлый голос Феди за моей спиной.

От неожиданности подпрыгнула.

Сонька натянуто улыбнулась ему, а я не осмелилась повернуться.

— Ничего не делим. Заруцкий на ужин напросился.

— Вот и замечательно. В четвером веселее, — обрадовался Федя.

— Ты кстати сама при нём упомянула про ужин и потом сама согласилась, — не удержалась напомнить ей.

— Не подумав ляпнула и не могла даже представить, что он настолько наглый.

Федя обнял Соньку, чмокнув в щёку, она отмахнулась от поцелуя и вывернулась из его рук, передёргивая плечами.

— Вообще то надеялась Динку сплавим и у нас будет романтик. Идиотка, даже свечи купила. Целую коробку. — Это она уже на федю переключилась.