Измена. Верни мне мою жизнь

— Полин, ты что, ты куда? Я не хотел тебя обидеть… — взволновался Дёма, разом скинув с себя маску шута-балагура.

— Нет. Всё в порядке. Мне просто надо… — я покосилась на коридор. Мой красноречивый взгляд был лучше любых слов. Проходя мимо ресепшена, я слегка смутилась, потому что в холле мне показалось, что разглядела Ангелину. Я быстро сбежала, поэтому не была уверена.

А в дамской комнате я заперлась в кабинке и думала, как экстренно свернуть застолье без вреда для своих нервов и самолюбия Дёмы. Не уверена, что я правильно понимаю его знаки, но что-то в его поведении меня определённо смущает. Я просто ещё и не понимаю, как должны выглядеть ухаживания, потому что это было давно в моей жизни и было иначе. Прогулки, сахарная вата в скверах и общая симпатия. С Макаром я точно была уверена, что нравлюсь ему. Сейчас же…

Странные игры, правил которых мне не озвучили.

Дверь дамской комнаты хлопнула, и я вздрогнула. Выронила из рук салфетку и замерла. Тихие стуки каблуков по керамограниту. Шелест одежды и протяжное:

— Полюшка — соплюшка… — внутри меня всё сковало холодом, потому что я не обозналась. — Выходи, милая…

Ангелина намеренно обозвала меня детским прозвищем. Я была мелкая и вся угловатая, и «соплюшка» цеплялось за меня почти до пятнадцати лет, пока грудь не отросла.

— Что же это ты… Не успела с мужем любимым развестись, как под дружка его залезть норовишь?

Она шла нарочито медленно и цепляла ручки кабинок, чтобы проверить, нет ли в одной из них меня. Я сжалась в комок нервов. Не Макар, не свекровь — Ангелина в меня вселяла ужас.

Я закрыла глаза и выдохнула.

Вчера я умерла. Меня растоптали. Меня унизили и предали.

Но сегодня я всё ещё здесь, и я хочу жить.

Резкий удар по дверному полотну, и дверца кабинки распахнулась, чуть не приложив Гелю по лбу. Она дёрнулась в сторону, а я спокойно прошла мимо, не обращая на неё никакого внимания.

— Что, бежишь? Почти как крыса с тонущего…

— Не переживай, дерьмо не тонет, — ответила спокойно я, подходя к раковинам и включая воду. Стук каблучков настиг, и меня дёрнули за руку, вынуждая расплескать брызги по зеркалам.

— Ты такая смелая, потому что дружок его подсуетится? — в глазах бывшей подруги — безумие. В моих — равнодушие. — А что будет, если я сейчас возьму и позвоню Макару?

— Звони… — разрешила я и забрала руку, чтобы наконец-то помыть. — Или ты думаешь, что действительно есть что-то такое, что заставит его во мне разочароваться?

Вопрос, что говорится, не в бровь, а в глаз. Ангелина пошла красными пятнами, потому что я угодила куда-то в особо больное место. Например, в осознание, что она никогда не будет мной.

— Да, есть! — нашлась Геля, опираясь бедром о столешницу раковин. — Ты же бесплодная. За десять лет так и не родила, поэтому он предпочёл меня.

Я улыбнулась своему отражению, которое сейчас смотрело на меня голубыми усталыми глазами.

— Но ему оказался не нужен твой ребёнок, — заметила я, выключая воду и поворачиваясь к Геле. Не стоило этого говорить. Хотя…

Ангелина резко шагнула ко мне и, не замахиваясь, ударила меня ладонью по щеке. Тот самый грёбаный сапфир оказался перевёрнут во внутреннюю сторону ладони, и платиновая оправа больно скользнула по коже. Я почти ощутила, как колючий металл прорезал тонкий кожный покров. Если Геля хотела меня унизить, у неё не получилось, потому что мордобой это последнее, до чего стоит опускаться женщине. Я всегда предпочитала решать вопросы при помощи слов, поэтому, не задумываясь, качнулась навстречу, стиснула запястья бывшей подруги, чтобы не дёргалась, и, приблизившись к лицу, шепнула на ухо:

— А знаешь, что самое забавное, — тихо произнесла я, облизывая губы. — Даже бесплодная, фригидная и холодная я ему важнее, чем ты со своим дитятком, принесённым в подоле… Даже если в один день я ему сердце вырежу своими руками, он всё равно будет, стоя на коленях передо мной, признаваться в любви.

Новое и неудобное.

Глава 22

— Полин, замени меня вечером на обслуживании? — попросила Катя и скорчила умильную физиономию. Я уже две недели работала официанткой в элитном ресторане, и меня неделю только как стали выпускать к народу. Поскольку планов на вечер у меня не было, я пожала плечами и согласилась.

За это время я успела обзавестись не только работой, но и заявлением на развод. Про фирму ничего не могла понять. Она была. Причём в идеальном состоянии, без долгов и вообще каких-либо подозрительных операций. Я затаилась и стала ждать. Ещё обживаться в бабушкиной квартире, ждать наступление мая и отбиваться от Демьяна.

Вот его как подменили. Он по три раза за день мне названивал, писал, иногда приезжал и подолгу нудно обещал, что поможет во всём, но, как бы странно это ни было, ничего не делал. Я по-прежнему относилась к нему как к фоновому шуму в моей жизни.

После случая с Ангелиной мы слишком быстро уехали, и я, наверно, разрушила какой-то особо коварный план Демьяна по подкату.

Но вот вообще не до него.

Макар.

За две недели мы ни разу не пересеклись. И это было отлично, только вот все эти две недели я засыпала в слезах. Ну не прям всё, но было пару раз. Меня разрывало на части от осознания, что мне предпочли других, и от горечи расставания.

Я надолго задерживалась в ванной и тёрла кожу ладонями почти до красноты, потому что хотела избавиться от прикосновений, что оставлял на мне Макар. Для жёсткого и грубоватого человека бывший муж всегда был для меня самым нежным и ласковым. В его руках я не боялась ничего. И он почти точно знал, когда мне отчаянно не хватало его. Всего целиком. И тогда нежность мешалась с тягучими нотами вожделения, и касания приобретали силу. Мне было хорошо в его объятиях. Настолько, что иногда страшно, когда волна неконтролируемого огня достигала точки невозврата. И я останавливалась или он… Что-то всегда удерживало меня рядом с ним. Что-то такое, что сильнее меня и его, и нашего желания. И я закрывалась. Макар проводил пальцами по моему животу, едва касаясь, как крылья бабочки, и стремился всё ниже. Я перехватывала его ладонь. Цеплялась губами за костяшки пальцев и шептала:

— Не надо… — шёпот мой в такие моменты был низким, хрипловатым, сдобренным почти случившимся счастьем, которое ускользало слишком быстро, мимолётно.

— Я хочу сделать приятное… — в его глазах не угасал огонь желания, и мне бы лишь раз позволить ему сделать то, что он хотел, но хорошие девочки не дают себя трогать ниже допустимой границы.

— Мне и так было приятно…

Слова набатом звучали в моей голове. Я не чувствовала, как горячие струи воды впивались в кожу, уже принося боль. Я всё ещё была с Макаром. В нашей спальне. Под шелест ветра, что продирался в приоткрытое окно из парка. В ароматах мускуса и горьковатой ванили.

Я не хотела, чтобы всё закончилось так. Я не заслужила этого. Я не…

По лицу стекала вода, хотя там давно были слёзы.

Я не хотела тогда умирать, но умерла. Потому что моё сердце навсегда осталось с мужчиной, который предал.

И всё это ложь, в которой я сама себя убеждала, что я хочу жить. Я ничего не хочу без него. Мне просто не нужна моя жизнь, в которой не будет Макара.

И поэтому я плакала.

А сейчас я вынырнула из воспоминаний и пошла к гостям.

Я равнодушна была к работе, и поэтому не лезла из кожи вон. Носила неудобную униформу, улыбалась людям и, возвращаясь домой, не чувствовала чего-то особенного. Даже усталости не чувствовала. Я занимала всё своё время, чтобы не возвращаться в воспоминания.