Изменить судьбу

– Так устроен мир, малышка. У детей нет опыта, они не знают, что можно делать, а что нельзя. Поэтому взрослые учат детей разбираться в жизни и различать хорошее и плохое.

– Тебе легко говорить, дядя Умник, ты уже всё знаешь, а мне еще столько учиться, - пригорюнилась Анна-Сорита.
– Кошмар!

Старый разведчик захохотал и подхватил девочку на руки.

– Это же прекрасно, что у тебя всё впереди, солнышко. И каждый день будет приносить только новое и открывать неизвестное, перед тобой откроется столько чудес! А ты надула свои красивые губки и пытаешься сердиться. Пойдем на улицу, урок окончен.

Новые цветники, разбитые на склонах поместья, зацвели в этом году необычайно пышно. Ранние чайные розы, душистые пионы, белый жасмин и голубые карликовые ромашки просто завораживали своей красотой.

– У-у, как вкусно здесь пахнет, - вдохнула аромат цветов девочка.

– Вкусно пахнет пища, еда, - заметил Гвидо.

– Ну и что? Некоторые цветы можно есть, мне кухарка говорила.

– Ты сегодня всё время пытаешься спорить, в чем дело?

– Не знаю, почему-то внутри у меня нехорошо.

– Что-то болит?
– всполошился Гвидо.

– Нет, ничего не болит. Просто я чувствую, что случится что-то плохое, - Анна-Сорита нахмурилась, оглянулась кругом, будто принюхиваясь к чему-то, а потом сказала.
– Пошли к дедушке Хьюго, ему снова плохо.

"Пресветлая оказалась права, болезнь вернулась и развивается так быстро, что, кажется, до утра я не доживу", - Хьюго де Гривз лежал в любимой беседке, рассматривая потолок, и ждал, когда подействует обезболивающее. От других лекарств он давно отказался, потому что знал - всё бесполезно, лечения нет. Но жаловаться ему было грех. Богиня подарила ему пять лет полноценной жизни, которую он посвятил внучке, проводя с ней как можно больше времени. Когда малышка немного подросла, Хьюго стал учить её всему, что знал. Пресветлая объяснила, что Анне-Сорите не нужно понимать то, чему её учат, она просто запоминает всё, что слышит. "Когда придёт время, девочка вспомнит науку целительства и всё, что с ней связано". И уже сейчас, в свои пять лет, внучка служила этому лучшим доказательством, потому что её прикосновение несло облегчение лучше всяких лекарств, правда с каждым днем боли возвращались всё быстрее и быстрее.

На влажный от испарины лоб старика легла маленькая мягкая ручка.

– Деда, я больше не могу тебе помочь, - расплакалась девочка.
– Стараюсь, а не могу.

– Ничего страшного, Сориточка, - обнял внучку Хьюго, - ты и так мне столько помогала. Просто пришло моё время, я же старый совсем и должен уйти, как это происходит со всеми стариками.

– Но я не хочу!

– Так устроен мир, моя хорошая. Люди рождаются, живут, а потом умирают, таков закон природы.

Фрида, бессменно ухаживающая за хозяином, увела плачущую девочку в дом, а её место занял Гвидо, чтобы не оставлять друга одного.

– Извести Элению и Эрика, - прошептал де Гривз, - пусть поторопятся с возвращением из столицы, чувствую, что мне недолго осталось.

– Они уже в пути, - успокоил товарища Умник.
– Выехали еще вчера, к вечеру будут.

– Все распоряжения я отдал. Завещание заверил барон Керра, как мой духовник. А тебе, друг, я оставляю наше главное наследство - Анну-Сориту. Береги и защищай её.

– Клянусь. Ты, главное, держись, Хьюго.

– Постараюсь, хотя сил уже никаких не осталось.

Де Леи успели вовремя. Все, кто знал и чтил Хьюго де Гривза, успели с ним попрощаться и поздно ночью, когда по обычаю рядом с умирающим остались лишь члены семьи, Великий Целитель Ирии тихо умер. Никто, кроме маленькой девочки, сидевшей в окне и смотревшей на беседку деда, не видел, как появилась Пресветлая и забрала с собой душу умершего, светившуюся ярким белым комочком.

"Прощай, дедушка, - прошептала Анна-Сорита.
– Я никогда тебя не забуду. Позаботься о нем, Пресветлая, пусть ему будет у тебя хорошо".

Похоронили Хьюго на территории лечебницы рядом с женой, соорудив парный памятник, где по завещанию де Гривза выбили эпитафию: "Цените жизнь, любите её и защищайте, как делали это мы, Хьюго и Тарна де Гривз".

Глава 31.

Новый год в Ирии праздновался в последний день зимы. По обычаю, в каждом доме к празднику готовили богатый стол, все обменивались подарками и славили Пресветлую, как главную богиню Герданы. Но главным действом в новогоднюю ночь были фейерверки. Разноцветные гигантские шары, цветы и сполохи до утра расцвечивали небо Аруны, вызывая крики восхищения всего народа. Чтобы упорядочить это мероприятие, король Грей ещё в начале своего правления издал указ о том, в какой очередности должно вспыхивать небо над Аруной. Сигналом для этого служил магический колокол на башне Академии магов. Первыми запускали фейерверки ремесленные пригороды, затем по сигналу магов наступала очередь купеческих рядов и рынков, за ними шла очередь больших торговых домов. Вновь звучал сигнал и по очереди начинали запускать фейерверки дворянские дома, стараясь перещеголять друг друга вычурностью и сложностью рисунка на небосводе. Завершал праздник королевский фейерверк, после которого на площадях столицы до утра шумел карнавал масок. А на следующий день все желающие отметить понравившийся фейерверк бросали в специальные корзины, выставленные перед королевским дворцом, записки с названием понравившегося фейерверка. Подсчитывала и оглашала победителя Королевская Академия магов.

Сама Академия в праздничном действе участия не принимала, потому что считалось - маги и так это умеют делать лучше всех. Но своим студентам и преподавателям подзаработать в новогоднюю ночь Ректор не возбранял. И потому уже с начала зимы возле главного входа в Академию постоянно толпились представители всех участников ночного представления, предлагая немалые суммы студентам за создание очередного воздушного шедевра. Ректор, справедливо опасаясь авантюрности молодых магов и стараясь уберечь столицу от разрушений, издал собственный указ, где к каждой группе, готовившей фейерверк, прикреплялся преподаватель-куратор, который направлял все задумки молодежи в безопасное русло.

Накануне Нового года на большой кухне особняка де Леев зрел заговор.

– В этом году и мама, и папа курируют фейерверки своих студентов, - тихо говорил Анне-Сорите Гвидо де Шарон.
– А это значит, что вечером Нового года их не будет.

– Во что ты втравливаешь ребенка?
– шепотом возмущался толстяк Грум.
– Ей только восемь лет.

– Ш-ш-ш, - закрыла ему рот ладошкой Анна-Сорита.
– Всё будет хорошо. Я так давно хочу свой фейерверк, а тут такой случай, родителей не будет, а деда Умник мне поможет всё правильно сделать.

– Чтобы ты знал, - грозно зашипел Гвидо, - я две недели уговаривал внучку отказаться от этой идеи. Так она пригрозила, что если я ей не помогу, то она всё сделает сама. Что мне оставалось?

– Ладно, - вздохнул Грум, - я с вами.

– И я хочу участвовать, - вставила свой голос главная кухарка Роза.
– Присмотрю за нашим цыпленочком, а то я вам, безумным старикам, не доверяю.
– Говоря всё это, Роза поставила перед каждым "безумным" по большому куску пирога и налила крепкого чаю.
– Анна-Сорита, а ты пообещай мне, что грохот от фейерверка не развалит мою кухню, - попросила кухарка.
– Ведь можно как-то приглушить звук от взрыва?

– Я подумаю об этом, - пообещала девочка.
– И спасибо вам всем за поддержку.
– Она зевнула.

– А теперь марш в постель, - приказал Гвидо.

Когда Хэла увела Анну-Сориту наверх, в кухню проскользнули Эления и Эрик и присоединились к позднему ужину.

– Авантюра, - в который раз укоризненно пробормотала Эления, доев свой кусок пирога.

– Мы сто раз это обсуждали, - возразил Эрик.
– Но выхода не было. Дочери нужно учиться принимать ответственность за свои действия. Она это доказала, обратившись за помощью к старшим. Я по опыту преподавателя знаю, если не можешь кого-то или что-то остановить, то лучше это возглавить и контролировать. Кстати, поэтому и Ректор прикрепил кураторов к студентам, чтобы они не разнесли своими фейерверками столицу по камушкам.