Изменяя прошлое

А когда сам тридцатник разменял, а потом и до возраста Христа добрался, то с удивлением обнаружил, что я вполне себе молод и полон сил, а вся жизнь еще впереди. Тогда думал, вот, до полтинника бы дожить, а там можно и умирать, что за жизнь после пятидесяти?

Но и в пятьдесят оказалось, что я еще совсем не стар, хотя уже несколько и не суперстар. Все системы работают нормально, да и чувствую я себя еще достаточно молодым, уж стариком-то точно себя не ощущаю. И вот исполнилось шестьдесят лет, и что вы думаете? — Да все то же самое! Да, уставать стал чаще, да — спина побаливает, то-сё, но разве я уже старик? Нет, конечно, да, дай мне сейчас молодуху, и я не хуже, чем в былые восемнадцать исполню на ней, что полагается! Что и доказывал не раз, пока менты меня вновь не поймали. Разве старики такие бывают?

Но это я так, конечно, хорохорюсь. Эх, на что свою жизнь потратил? Не то чтобы обидно, нет, я не жалею, глупо жалеть попусту о том, чего не исправить. Но ведь все могло совсем иначе сложиться! Или не могло? Об этом мы с Сурком ученым тоже беседы вели часто. Он придерживался мнения, что хотя в принципе ничего не предопределено, но есть в жизни каждого человека некие ключевые точки — моменты, когда ты свое будущее как бы выбираешь из как минимум, двух вариантов, и от выбора этого оно, будущее твое, зависит. А я сомневался. Вот, скажем, если бы я тогда, в июне семьдесят девятого просто остался дома и с пацанами не пошел, сильно бы это изменило мою дальнейшую жизнь? Может, да, а может, и нет. Просто не в этот раз, так в другой попался бы. Это мне нужно было не просто в тот день не пойти, а всю жизнь свою поменять, на тот момент в одном русле текущую, от компании этой отрываться, и больше с ними вообще не тусоваться. С другой стороны, вовсе не все парни из нашей компании сели, многие даже на учете у ментов никогда не были. Сложно все, но теперь, если всё срастется, то можно будет попробовать. Терять-то мне нечего.

Главное, не дать Сурку первым воспользоваться шансом, он постоянно мечтает все у себя исправить, чтобы мента того не убивать и сейчас не сидеть. И если он это раньше меня сделает, то мы ведь тогда с ним не встретимся, и я даже не вспомню о нем и его приборе. Парадокс? — Еще какой! Как может быть так, что не будет того, что уже есть?

Пока же я согласился помочь ему загнать прибор на зону, а там посмотрим. Нет, Сурок, ты, конечно, молодец и без тебя ничего бы не было, но и я собственный шанс упускать точно не собираюсь. И если для этого потребуется тебя подвинуть, то я сомневаться не буду. Способы есть разные, совсем необязательно убивать, чтобы заставить человека язык в жопе держать и от планов своих отказаться. Но это так, на крайняк.

***

Наталья Александровна Нелидова (в девичестве — Суркова), солидно смотрящаяся женщина «где-то за сорок» (а если точнее, то без года пятьдесят), учёная физик, мать и бабушка, а также — сестра своего старшего брата, великого, как она не без основания считала, ученого, вышла из дверей адвокатской конторы и в растерянности остановилась. Похоже, всё, все шансы испробованы. Дорогой адвокат сумел провести дело ее брата как непредумышленное убийство, поэтому максимальный срок Коле не дали. Но и десять лет — это очень много, учитывая, что Коле уже пятьдесят четыре. Кассационная жалоба результатов не дала, приговор суда оставили в силе, и Коля уже отправлен в колонию. Адвокат пообещал написать жалобу в Верховный суд, но дал понять, что это вряд ли что изменит.

Наталья вздохнула: вот дурак Коля, зачем, зачем он это сделал? Она знала, он ей говорил, что работает над чем-то важным, что, по его словам, перевернет современную науку, да и весь мир заодно. Что-то связанное со временем в квантовой механике. Она в его работу не лезла, своих дел было полно, сейчас они все на оборонку трудились, свободного времени даже на внука не хватало. И в тот день, когда брат прибежал к ней, весь взъерошенный, с сумасшедшими глазами и сказал, что убил куратора от ФСБ, у нее чуть сердечный приступ не случился. Он тогда сунул ей прибор в сумке, сказал, что это его гениальное изобретение, и она должна его спрятать так, чтобы никто не нашел, даже если у нее дома будет обыск, чего он не исключал. Наталья взяла, конечно, а к кому брату еще обращаться, если не к ней? За свою жизнь он так и не женился, шутил, что женат на науке, детей у него не было, жил один. Сказал тогда, что не виноват, что эфэсбэшник предатель и хотел изобретение на Запад продать, а когда он отказался, то угрожал оружием. Коле случайно удалось завладеть пистолетом, по его словам, он даже не целился, просто выстрелил в сторону куратора, хотел испугать. Но выстрел оказался роковым — прямо в глаз пуля попала, тот умер на месте.

А на суде история вывернулась совершенно иначе: как оказалось, прибор, который делал Коля, у него не получился, расчеты оказались неверными. А на свидании Коля шептал ей, что так надо, пусть все так и думают, зато его прибор искать не будут. А с его помощью он все исправит. Наталья и верила брату и не верила одновременно. Он всегда был сильно повернут на науке, она, конечно, знала, что он гений, но вот как все получилось: он в тюрьме на целых десять лет. Доживет ли она до его освобождения? Доживет ли он сам, все же уже немолодые они? И сердце у Коли больное, и гипертония. А прибор, что прибор? Он так и лежит, спрятанный в разном хламе на чердаке их с мужем дачи. Никто его не искал, никому он не нужен. Да и что там тот прибор может? В чудеса Наталья Александровна, стоящая на исключительно научных позициях, не верила. Коля, конечно, гений, но…

— Здравствуйте!

Она вздрогнула от неожиданности и подняла глаза. Перед ней стоял мужчина среднего возраста, какой-то весь блеклый, не запоминающийся. Он курил сигарету, и Наталье бросились в глаза наколки на пальцах его руки: кажется, перстни какие-то. Она оглянулась, вокруг было много людей, а недалеко стояла машина полиции. Это ее немного успокоило.

— Здравствуйте, — осторожно ответила она, как-то сразу догадавшись, что это вестник от Коли. Он ведь сейчас там, где такие… вот такие… с наколками на руках. А это значит… это значит, что она не должна бояться этих людей, ведь ее Коля, по сути, теперь один из них, как это ни ужасно осознавать.

— Вы Наталья Александровна Нелидова, сестра Николая Суркова? — как-то совершенно безразлично поинтересовался мужчина и выпустил в сторону струю сизого дыма.

— Да, это я. А вы кто такой?

— У меня для вас весточка от вашего брата. Давайте отойдем, не посреди же тротуара стоять.

— А…, куда? — растерялась женщина, машинально отметив про себя, что выражается мужчина вполне культурно.

Тот пожал плечами, потом оглянулся и кивнул на скамейку неподалеку под деревьями:

— Да, давайте хоть вот там присядем.

Они прошли немного и уселись в теньке под тополями на свободную скамейку. Мужчина достал из кармана телефон и вручную набрал номер. Она с удивлением наблюдала за ним, не зная, чего ожидать. Он говорил о весточке, и она почему-то поняла это так, что он передаст ей письмо от брата.

Но вот звонок, видимо, прошел, мужчине с наколками на пальцах ответили, и он сказал в трубку:

— Доброго времени суток, Пастор! Сестра рядом со мной, дай трубку физику.

«Пастор»? — успела удивиться Наталья Александровна. — «Он что, в церковь звонит»? И тут мужчина передал ей трубку. Она машинально взяла и машинально же произнесла:

— Алё.

— Наташа, это я, Коля, — услышала она с рождения знакомый голос. — У меня все хорошо, я здесь неплохо устроился. Как у тебя дела?

И она, сначала не веря, а потом, зачем-то заплакав, сквозь слезы стала рассказывать брату о своем разговоре с адвокатом, перебивая рассказ вопросами о том, как он там, здоров ли, есть ли лекарства для сердца и от давления, не надо ли чего привезти. Но Коля, выслушав ее причитания, ответил:

— Наташа, послушай меня, сейчас это все неважно, я тебе потом еще позвоню, поговорим. Или напишу. Сейчас послушай главное: прямо сейчас поезжай с этим человеком туда, где ты положила то, что я тебя просил сохранить, и отдай ему. Он передаст это сюда, мне, он знает как. Наташенька, это то, что мне сейчас больше всего нужно, просто поверь и отдай прибор этому человеку. Прошу тебя, не беспокойся и не сомневайся, просто сделай то, о чем я тебя прошу. И тогда все будет хорошо, верь мне, сестренка.

И она поверила, а что ей оставалось делать?

***

Я недоверчиво рассматривал обычный с виду телефон, а если точнее — смартфон «Honor», лежавший сейчас передо мной на тумбочке. Это и есть устройство для путешествия в прошлое, та самая пресловутая машина времени? Как-то несолидно смотрится. А, с другой стороны, чего я ожидал, что в зону загонят трейлер с аппаратурой? Современная машина времени, наверное, так и должна выглядеть.

— Ты мне вот что скажи, Коля, — с некоторых пор я перестал именовать физика Сурком в личных беседах, что подразумевало некую близость между нами, возникшую от обладания общей тайной. — Я очень много прочитал книг, в том числе — книг фантастических, в которых какие только способы путешествия во времени ни использованы авторами. Я вообще стал в тюрьме заядлым читателем, хотя и с детства читать любил. Но, скажем, такой простой вопрос. Вот, ты сейчас включишь этот прибор, и каким-то образом, пусть даже лишь матрица твоего сознания, перенесешься в прошлое, изменится ли настоящее в том случае, если ты изменишь прошлое? По идее должно измениться, в этом же и есть суть путешествий во времени, разве не так? Ты ведь хочешь отправиться в прошлое, чтобы изменить настоящее, которое там для тебя будет будущим, так? Подожди, не бухти, — пресек я его попытку перебить меня.