Изнанка модной жизни

— Мадмуазель Вивьер, а почему вы не поставили меня в известность, что кто-то еще, кроме меня, работает по вашей просьбе над этим делом?

Я растерялась. Как-то вот и в голову не пришло, что... да ничего мне тогда не пришло в голову, честно-то говоря! Я вела себя как перепуганная курица! Только сейчас до меня стало доходить, что, скорее всего, пропали мои люди вовсе не случайно!

— Месье, умоляю, скажите, что они живы и они у вас!

Все еще хмурясь, месье неохотно кивнул:

— Живы и у меня.

Я выдохнула...

— Простите меня, месье Лавуа. Я была слишком расстроена, чтобы внятно изложить все, что знала. Я совершила большую глупость, не спорю, но я никогда не бывала раньше в таких ситуациях. Простите меня.

Месье улыбнулся и на одной из щек у него образовалась милая и смешная ямочка.

— Мадмуазель Вивьер, девушка, которая способна признать свою ошибку да еще и извинится — уникальна! Так что я рад, что это недоразумение выяснилось. И еще... Ваши люди — они, безусловно, не профессионалы, но они преданы вам. Просто постарайтесь найти им другую работу. Сегодня они вернутся по домам.

— Обязательно, месье Лавуа и спасибо вам за все.

Наш разговор продолжался не слишком долго, месье задал мне еще несколько вопросов, уточнил пару деталей и отпустил меня с миром. А я, после такого нервного напряжения, решила, что совсем не грех будет взять выходной и посвятить его... Да чему угодно, кроме работы! Хоть бы и лебедей в парке покормить — и то станет легче! Пусть уж месье Лавуа сам справляется с этой мерзкой проблемой.

Я заехала на работу, успокоила и отпустила Пьера, сказав ему, что пора усиливать охрану цехов. Пусть будет не один сторож, а несколько сменяющих друг-друга человек. И пусть он набирает их сам из людей, за которых может поручиться.

До вечера у меня оставалась еще пара мелких дел, которые я решила совместить с отдыхом.

Заехала домой, переоделась в платье для визитов и, выбрав из кучи приглашений одно, посетила мадам Дюран, тридцатилетнюю вдову, с приятным характером, не глупую и не бедную.

У нее в гостях оказался небольшой круг чаевничающих дам, с которыми я в свое удовольствием поболтала о модах и тканях, о новом романе Франсуа Марешаля, о его изящных и остроумных каламбурах, о новой, смелой, даже — нахальной, как выразилась мадам Терси, пьесе-комедии, которую еще только ставили и она обещала стать гвоздем сезона...

Вырвавшись из этого очаровательного, но немного манерного общества, я отправилась в Тюильри*. Коляску я оставила у входа — мне хотелось прогуляться.

Парк стал доступен для обычных посетителей совсем недавно, и я там еще не была. За мной, не отставая ни на шаг, следовал Себастьян — лакей, нанятый для сопровождения. Увы, как богатая дворянка, баронесса и владелица особняка я не могла себе позволить одиночные прогулки. Впрочем, Себастьян отличался редким умением оставаться незаметным.

Парк был прекрасен! Удивительные скульптуры тонули в густой зелени, прогулочные дорожки приводили то к беломраморной ротонде, то к небольшому пруду с золотыми китайскими рыбками. Из-за немного прохладной погоды народу было совсем мало, так что прогулкой я наслаждалась от души. Но, как бы я не восторгалась Парижем и парком, невольно вспомнилось стихотворение современника из прошлой жизни...

**

Какие тут фонтаны и ротонды!

А мрамор статуй — голубой туман.

От этих мест незримо веет Фрондой

И тайнами Марии Ленорман;

Лужаек зелень — ярче тропиканы,

И рой из мотыльков неутомим

Ночами на смущённые поляны

Летит, чтобы в любви признаться им.

Далёкий край, где так прекрасен вечер,

Что в нём найдёт усладу Демиург...

Тебе прельстить меня, признаться, нечем:

Я до тебя увидел Петербург.

С тех самых пор мне несравненно наше

И не волнует более престиж:

Версаль хорош... Да только Зимний краше.

И Питер — вдохновенней, чем Париж.

Я ностальгически вздохнула... Все же, моя жизнь теперь, хоть и играла новыми, яркими и причудливыми красками, я не могла не скучать по тому миру, что остался где-то там...

На мадам Малин я наткнулась уже при выходе из парка. Её сопровождал какой-то модник, на которого я почти не обратила внимания, так как именно мадам Малин я и собиралась навестить сегодня вечером — хотела обсудить с ней заказ, в который я считала нужным внести изменения.

После взаимных приветствий мадам сказала:

— Мадмуазель Вивьер, позвольте мне представить вам моего племянника, баронета Жан-Поля де Морсена...

Щеголь изящно поклонился, выпрямился... Я, наконец-то, взглянула ему в лицо и оторопела. Тщательно напудренное лицо, аккуратно прорисованная мушка над верхней кубой, темные волосы присыпаны перламутром... передо мной стоял человек, сломавший мою жизнь там... Николя Крамози собственной персоной.

_______________________________________________

*Для простых посетителей парк стал доступен лишь после французской революции. Так как мы "меняем историю", то это — прекрасный признак того, что она все же меняется. Ну, как минимум — в нашей книге))

** Стихотворение взято с сайта Стихи.ру и принадлежит замечательному автору Леониду Чернышову.

36

Я не относилась к тем женщинам, которые падают в обморок при малейшем удобном случае, но именно в этот раз, мне действительно стало плохо. Перед глазами все поплыло, земля начала уходить из под ног и если бы не помощь мадам Малин, я бы обязательно рухнула им под ноги. Слабость сковала мое тело, оно сделалось ватным и неповоротливым.

– Мадлен, милая! Что с вами? – женщина подхватила меня под руку и воскликнула, обращаясь к своему спутнику: – Жан-Поль, помоги мне!

Вдвоем, они отвели меня к ближайшей скамейке и усадив под сенью деревьев, принялись суетиться вокруг. Мадам Малин сунула мне под нос нюхательные соли и я отпрянула назад, от резкого запаха. В голове немного прояснилось и окружавшие меня звуки, снова стали четкими и громкими.

– Я в порядке, в порядке... – прошептала я, приходя в себя. – Немного закружилась голова, но это уже прошло. Благодарю вас.