Изнанка Прекрасного

– Нет, конечно! Я же говорила, что здесь не свечусь после истории с Михайловым.

– А рассказать ему не хочешь? – спросила она.

Конечно, ей то легко говорить, а мы со Стасом как бы пара для всех окружающих. С Вознесенским договаривались, что правду про наши фиктивные отношения знают только Антон, Леша и Тимур. Вдруг Ксюша подруга этой самой Ники и расскажет ей, что это все обман, а я не хочу подводить Стаса. Но и выкладывать ему, кто прячется за маской Бэмби тоже не хочу.

Боже, мозг сейчас взорвется.

Что делать? Можно ли довериться Ксюше? А Никите? Как долго они будут молчать?

– Не сейчас, – замотала головой. – Ты же знаешь, как парни реагируют на Рыжую. Ничем хорошим обычно это не заканчивается.

– Брось! Я знаю, у тебя печальный опыт, но Стас не такой, как Сергей. Ты действительно ему нравишься, и он никогда не обидит тебя. Просто признайся ему, и он примет тебя любой.

– Я не знаю. Ксю, у меня судимость... – пыталась найти я аргументы, что бы убедить ее.

– Ты переживаешь из-за этой глупости? Не думаю, что для него это будет проблемой. Мы с Ником готовы хранить твой секрет, если ты будешь настаивать, но вот его отец – вряд ли.

Она права. Увидеть Соколовского здесь было для меня окончательным крахом.

Боковым зрением увидела, как открылась неподалеку дверь, из-за которой появилось лицо Никиты:

– Удите сюда, – шепотом позвал он нас и потянул Ксюшу на себя. Я юркнула следом, оказавшись в кабинете, на стенах которого были маленькие полочки с огромным количеством коллекционных машинок. Интересное хобби, но подумать над этим не успела, так как наткнулась на холодный взгляд Михаила. Значит, они тоже здесь шушукаются.

Никита плотно закрыл дверь за собой, перекрыв мне все пути отступления.

– Зачем ты врёшь моему сыну? – сразу в лоб спросил Соколовский, прожигая меня взглядом.

– Я ему не вру, – отчеканила. Прогибаться под ним я не собиралась.

– Что, правда? – возмутился он. – Мой сын расписывал тебя как скромную, приличную девушку, но он и словом не обмолвился о том, что ты профессионально занимаешься боксом и рассекаешь на мотоцикле. Значит, он ничего о тебе не знает. Я несколько раз читал твое дело, так что от меня ты ничего не скроешь.

– И не собиралась, – пожала плечами. Кажется, я смирилась с тем, что сегодня окажусь разоблаченной.

– Миш, я же сказал – пусть сами разбираются, – встрял в наш диалог Никита. Он что здесь пытался убедить Михаила, что бы тот не сдавал меня?

Господи, этот парень святой! Он уже не первый раз вставал на мою сторону.

– Она обманывает моего сына, – запротестовал тот.

– Обманывать и не договаривать – разные вещи, – заспорила с ним.

– В конце концов, у нее судимость, я не собираюсь об этом молчать! – ответил он Нику, игнорируя меня.

Ох, как запел! Я аж взбесилась.

– Миш, статья за превышение самообороны. Не нападение, не разбой, не убийство... – пытался вразумить его Нестеров. А вот я больше терпеть это не собиралась.

– Так расскажите тогда ему, чего ждёте? Но не забудьте добавить, что эту долбанную судимость присвоили мне вы, получив за это кругленькую сумму. Михайлов старший вам много заплатил? – раз все пошло по одному месту, и беды не миновать, гори оно все синим пламенем!

Михаил замер, словно получил пощёчину. Ага, правда глаза колет!

– Я не хочу, что бы с моим сыном была девушка с паршивой репутацией. Что ты хочешь от него? 

– С паршивой репутацией? – переспросила я, так как это уже не входило ни в какие ворота. – На что это вы намекаете?

– Ты сама прекрасно знаешь. Сначала Макаров, потом Михайлов, теперь мой сын. Кого-то конкретного выбираешь?

Какой осведомленный мужчина, даже про Макарова нарыл информацию, хотя она не фигурировала в деле.

– Вы сами сказали, что прекрасно знаете все обо мне, тогда должны помнить, что сама я к ним не лезла. Сломанные ребра и перспектива быть изнасилованной не предел моих мечтаний. И к моему делу была прикреплена медкнижка, так что ваши претензии вообще не объективны.

После случая с Михайловым меня обследовал гинеколог, дабы подтвердить, что акта насилия не было. И мать вашу, там черным по белому написано: «Долбанная девственница». Так что если он сейчас продолжит мне говорить, что я хожу по мужикам, я разобьют и ему лицо.

– Миш, ты уже перегибаешь. Повторю, пусть сами разбираются. Не лезь! – Нестеров – друг детства Вознесенского, но продолжал стоять на моей стороне.

Поразительно!

– Почему ты ее защищаешь?

– Потому что Рыжая хорошая девушка, я уже говорил тебе не раз. Ты сейчас не прав.

– Михаил, оставь их. Она действительно нравится твоему сыну. А когда Рыжая будет готова, сама ему все расскажет. Стас сам решит, что им со всем этим делать дальше, – попыталась разрядить обстановку Ксения.

А может в задницу все? Близнецы всегда говорили, что прятаться вечно не получится, может вот он мой триумф? Забить на все и торжественно покаяться перед Стасом. Только я была почему-то уверена, что ему мой каминг-аут совсем не понравится.

Соколовский задумался. Мне показалось, что он уже не был так зол, как в начале диалога. 

– Сейчас я ничего ему не скажу. Не хочу быть вестником дурных новостей. Рано или поздно все равно правда вскроется, – спустя несколько нагнетающих секунд, я услышала его вердикт.

Серьезно? Я не ослушалась? И он готов молчать?

Сначала Антон, потом Ксения и Никита, а сейчас и его отец?

Они все были близкими людьми Стасу, но согласились хранить мою тайну.

– В любом случае ничего у вас не выйдет – Стас будет с Вероникой! – торжественно заключил он.

Ах, вот оно что! У нас же тут Вероника на горизонте. Значит, Вознесенский все же не придумал всю эту ерунду про то, что его родители сводят его с какой-то девицей.

– Вот и чудно! – хлопнул в ладоши радостно Никита, быстро сворачивая лавочку. – Все, погнали обратно, уверен, нас там уже потеряли.

Сейчас, когда, кажется, меня снова миновала беда, меня все равно трясло, как сумасшедшую. Сколько еще сюрпризов меня сегодня ждет?

Глава 29

Стас

После того, как мы все наконец-то собрались в гостиной, я, конечно же, усадил малышку рядом с собой. Мама закидывала нейтральными вопросами Бэмби, которая в свою очередь достойно отвечала. Но после сказал, что бы от нее все отвалили. Спорить никто не стал, и все переключились на нейтральные темы.