Изобретение прав человека: история

Была ли отмена рабства деянием просвещенного альтруизма? Вряд ли. Массовое восстание рабов в Сан-Доминго вместе с войной на нескольких фронтах не оставили комиссарам, а следовательно, и парижским депутатам большого выбора, если они хотели удержать хотя бы часть островной колонии. Однако, как показали действия Британии и Испании, возможностей для маневров с целью сохранения рабства было предостаточно: они могли бы пообещать частично освободить только тех, кто перешел на их сторону, не отменяя рабство полностью. Но с распространением «прав человека» Франции стало намного труднее поддерживать рабовладельческую систему. Обсуждение прав, захватившее всю страну, помешало попыткам депутатов вывести колонии за рамки конституции, а также подвигло самих свободных цветных и рабов к выдвижению новых требований и ожесточенной борьбе за них. Плантаторы и их союзники с самого начала почувствовали угрозу. Находившиеся в Париже депутаты от колоний тайно посылали домой письма, в которых советовали своим друзьям «присматривать за людьми и происходящим, арестовывать подозреваемых и перехватывать любые письма и документы, хотя бы упоминавшие слово „свобода“». Возможно, рабы и не понимали всех тонкостей доктрины прав человека, однако эти слова, несомненно, стали для них спасительным заклинанием. Бывший раб Туссен Лувертюр, вскоре возглавивший восстание, в августе 1793 заявлял: «Я хочу, чтобы Свобода и Равенство правили в Сан-Доминго. Я работаю ради них. Присоединяйтесь к нам, братья [повстанцы], и вместе с нами сражайтесь за общее дело». Без первоначальной Декларации отмена рабства в 1794 году так и осталась бы невозможной [183] .

183

Curtin P. D. The Declaration of the Rights of Man in Saint-Domingue, 1788–1791 // Hispanic American Historical Review. 1950. № 30. P. 157–75, цитата на р. 162. О Туссене см.: Dubois L. Avengers of the New World: The Story of the Haitian Revolution. Cambridge, MA: Belknap Press of Harvard University Press, 2004. P. 176. Дюбуа подробно рассказывает о борьбе рабов за права человека.

В 1802 году Наполеон отправил на остров огромную экспедиционную армию, которая должна была схватить Туссена Лувертюра и восстановить рабство в колониях. Туссена арестовали и выслали во Францию, где он и умер в холодных застенках, воспетый Уильямом Вордсвортом и почитаемый аболиционистами во всем мире. Вордсворт прославил свободолюбие Туссена Лувертюра в одноименном сонете:

Поверженный – сражался ты не зря. Чело твое – как ясная заря, И знаю: гордый дух твой не согбен. Все – даже ветра шелестящий лет — Нашептывает о тебе. Живи! Сама земля и сам небесный свод — Великие союзники твои. Отчаяния горечь, жар любви И ум – вот непоборный твой оплот.

Правление Наполеона отсрочило окончательную отмену рабства во французских колониях до 1848 года, когда была провозглашена Вторая республика. Однако императору все же не удалось повернуть время вспять. Рабы Сан-Доминго отказались смириться со своей участью и успешно сдерживали натиск наполеоновской армии, пока та, потерпев поражение, не была вынуждена отступить. В результате было образовано первое независимое государство свободных рабов – Гаити. Из шестидесяти тысяч французских, швейцарских, немецких и польских солдат, высадившихся на остров, лишь нескольким тысячам удалось покинуть остров и переплыть океан. Остальные погибли в ходе ожесточенных боев или пали жертвами желтой лихорадки, включая командующего французского экспедиционного корпуса генерала Леклерка. Даже в тех колониях, где рабство все-таки было восстановлено, вкус свободы не был забыт окончательно. Сторонник отмены рабства, посетивший Гваделупу после Июльской революции 1830 года, которая положила конец ультраконсервативному правлению Карла X, писал о реакции рабов на триколор, принятый республикой в 1794 году: «Славный символ нашего освобождения, приветствуем тебя! – воскликнули пятнадцать или двадцать рабов. – Да здравствует флаг человеколюбия! Он переплыл океан, чтобы возвестить о триумфе наших друзей и нашем скором избавлении» [184] .

184

О неудачных попытках Наполеона подавить восстание см.: Dubois L. Avengers of the New World: The Story of the Haitian Revolution. Cambridge, MA: Belknap Press of Harvard University Press, 2004. Стихотворение Вордсворта «To Toussaint L’ Ouverture» (1803) можно прочитать здесь: Selincourt E. de (Ed.) The Poetical Works of William Wordsworth, 5 vols. Oxford: Clarendon Press, 1940–1949. Vol. 3. P. 112–113. Цит. по: Вордсворт У. Туссену Лувертюру / пер. А. Ибрагимова // Избранная лирика: Сборник. М.: Радуга, 2001. С. 325. Dubois L. A Colony of Citizens: Revolution and Slave Emancipation in the French Caribbean, 1787–1804. Chapel Hill: University of North Carolina Press, 2004. P. 421.

Признание прав женщин

Депутаты могли согласиться, хотя и под давлением, что Декларация прав распространялась на «всех людей, без различия цвета их кожи», однако лишь очень немногие из них могли заставить себя признать, что ее положения распространяются в том числе и на женщин. Тем не менее права женщин все-таки стали темой дебатов, в результате которых женщины обрели новые и важные гражданские права. Так, девушки получили равные с братьями права наследования, а жены теперь могли получить развод на тех же основаниях, что и их мужья. По французским законам развод оставался под запретом до 1792 года. Реставрированная монархия вновь отменила развод в 1816 году, он не был восстановлен вплоть до 1884 года, но даже тогда ему сопутствовало больше ограничений по сравнению с 1792 годом. Принимая во внимание повсеместное отсутствие у женщин политических прав в XVIII веке и на протяжении большей части истории человечества, – ни в одной стране мира женщины не имели избирательных прав для участия в национальных выборах до конца XIX века, – удивительно то, что права женщин вообще оказались в фокусе публичных дискуссий, а не то, что женщины в итоге эти права не получили.

Очевидно, что права женщин располагались на более низкой отметке по шкале «представимого», чем права других групп. В Европе «женский вопрос» периодически поднимали и в XVII, и в XVIII веке, особенно при обсуждении женского образования или отсутствия такового, однако в годы, предшествующие как Американской, так и Французской революции, правам женщин не уделяли большого внимания. В отличие от французских протестантов, евреев или даже рабов, положение женщин не было главной темой памфлетных войн и конкурсов на лучшее эссе или предметом рассмотрения государственных комиссий или организаций, отстаивающих права, таких как «Общество друзей чернокожих». Причиной столь явного пренебрежения, вероятно, является тот факт, что женщины не были преследуемым меньшинством. По нашим сегодняшним меркам их притесняли, ущемляли их права из-за половой принадлежности, однако они не являлись меньшинством, и, конечно, никто не пытался заставить их изменить идентичность, как в случае с протестантами или евреями. Если кто-то и сравнивал женскую долю с рабством, то очень немногие выходили в этой аналогии за рамки метафоры. Безусловно, законы ограничивали женщин в правах, тем не менее в отличие от рабов кое-какие права у женщин имелись. Считалось, что женщины в нравственном, если не в интеллектуальном, отношении зависят от своих отцов и мужей, но в то же время они не были и полностью лишены автономии в общественном представлении. И в самом деле, их тяготение к автономии требовало неусыпной бдительности от разного рода так называемых попечителей. Также нельзя сказать, будто женщины вели себя безропотно и не могли выразить собственное мнение – им было что сказать и по политическим вопросам; народные восстания и бунты против высоких цен на хлеб до и во время Французской революции являются тому подтверждением [185] .

185

Причины неравноправия женщин широко обсуждались в последнее время. См., например, очень интересное исследование: Verjus A. Le Cens de la famille: Les femmes et le vote. 1789–1848. Paris: Belin, 2002.

Просто-напросто до революции женщины не представляли собой отчетливо явную и заметную политическую категорию. Пример Кондорсе, наиболее активного защитника политических прав женщин во времена Французской революции, весьма показателен. Еще в 1781 году он опубликовал памфлет, призывающий к отмене рабства. В перечне предлагаемых им реформ, которые касались крестьян, протестантов, системы уголовного судопроизводства, а также введения свободной торговли и прививок от оспы, женщины даже не упоминались. Их права удостоились пристального внимания первого правозащитника только через год после начала революции [186] .

186

Reflexions sur l’esclavage des negres. Neufchatel: Societe typographique, 1781. P. 97–99.

Некоторые женщины голосовали по доверенности на выборах в Генеральные Штаты. Кое-кто из депутатов считал, что женщины, по крайней мере обладавшие собственностью вдовы, имеют шанс на получение избирательных прав в будущем. Однако женщины сами по себе, то есть в качестве категории граждан, которая может быть потенциально наделена правами, с 1789 по 1791 год ни разу не фигурировали в обсуждениях Национального собрания. Алфавитный указатель объемных Парламентских архивов (Archives parlementaires) ссылается на «женщин» лишь дважды: в первом случае, рассказывая о группе бретонских женщин, требовавших принесения гражданской клятвы, а во втором случае, о парижских женщинах, направивших обращение. В то же время евреи, например, удостаивались внимания депутатов по меньшей мере семнадцать раз. К концу 1789 года, по мнению, по крайней мере, значительного числа депутатов, право считаться гражданами заслужили актеры, палачи, протестанты, евреи, свободные черные и даже бедняки. Несмотря на постоянную перекалибровку шкалы представимого, предоставление равных прав женщинам по-прежнему мало кто мог себе представить как среди мужчин, так и среди самих женщин [187] .

187

Упоминания о женщинах и евреях см. в: Archives parlementaires, 33 (Paris, 1889): 363, 431–432. Мнения о вдовах см. в: Tackett T. Becoming a Revolutionary: The Deputies of the French National Assembly and the Emergence of a Revolutionary Culture (1789–1790). Princeton: Princeton University Press, 1996. P. 105.

Но даже в этом, казалось бы, безнадежном случае логика прав продолжала действовать, пусть и со сбоями. В 1790 году Кондорсе потряс читателей, выступив в газете с поразительной редакционной колонкой «О даровании женщинам гражданских прав». В ней он открыто обосновывал равенство человеческих прав, которое постепенно развивалось во второй половине XVIII века: «права мужчин основываются лишь на том, что они существа разумные, способные к восприятию нравственных идеалов и размышлениям на сей счет». Разве о женщинах нельзя сказать то же самое? «Поскольку женщины обладают теми же качествами, – утверждал философ, – то они неизбежно имеют и равные права». Кондорсе пришел к логическому заключению, которое никак не давалось его соратникам-революционерам: «Либо ни один представитель рода человеческого не имеет никаких подлинных прав, либо у всех людей права одинаковые; и всякий, кто голосует против прав другого, независимо от религии, цвета кожи или пола, тот отказывается таким образом и от своих собственных прав».

Такова была современная философия прав человека в ее чистом виде, сформулированная четко и ясно. Отличительные характеристики людей (вероятно, все, кроме возраста, поскольку дети не в состоянии делать самостоятельные выводы) не должны влиять на получение даже политических прав. Кондорсе также объяснил, почему столь многие женщины, а также мужчины без лишних вопросов согласились с необоснованно подчиненным положением женщин. «В силу привычки люди могут настолько смириться с нарушением своих естественных прав, что те, кто лишился их, не осмелится и мечтать об их возвращении или же вообще может не осознавать, что испытал на себе несправедливость». Он призывал читателей признать, что женщины всегда обладали правами и эта основополагающая истина оказалась скрыта от них традициями и обычаями, царящими в обществе [188] .

188

Sur l’Admission des femmes au droit de cite // Journal de la Societe de 1789. 1790. № 5 (July 3). P. 1–12.

В сентябре 1791 года автор аболиционистской пьесы Олимпия де Гуж вывернула Декларацию прав человека и гражданина наизнанку. В ее Декларации прав женщины и гражданки утверждалось: «Женщина рождается свободной и остается равной мужчине в правах» (Статья 1). «Все гражданки и все граждане ввиду их равенства перед законом имеют равный доступ ко всем постам, публичным должностям и занятиям сообразно их способностям и без каких-либо иных различий, кроме тех, что обусловлены их добродетелями и способностями» (Статья 6). Изменение формулировок официального текста Декларации 1789 года вряд ли покажется нам чем-то из ряда вон выходящим, однако на современников Олимпии де Гуж это произвело сильное впечатление. Англичанка Мэри Уолстонкрафт, в отличие от своих французских коллег, не требовала предоставления женщинам абсолютно равных политических прав, но она много и страстно писала о том, как воспитание и традиция мешали женщинам совершенствовать свой разум. В трактате 1792 года «Защита прав женщины» она связывает эмансипацию женщин с уничтожением всех форм иерархии в обществе. Подобно де Гуж, Уолстонкрафт подверглась общественному порицанию за свою смелость. Однако участь де Гуж оказалась еще печальнее: ее приговорили к казни на гильотине, осудив как «бесстыдное» контрреволюционное и неестественное создание («женщина-мужчина») [189] .

189

Тексты Кондорсе и Олимпии де Гуж можно найти в: Hunt L. (Ed.) The French Revolution and Human Rights: A Brief Documentary History. Boston: Bedford/St. Martin’s Press, 1996. P. 119–121, 124–128. О реакции на Уолстонкрафт и лучшее изложение ее идей см.: Taylor B. Mary Wollstonecraft and the Feminist Imagination. Cambridge: Cambridge University Press, 2003.

Начальный импульс был дан – теперь борьба за женские права уже не ограничивалась публикациями нескольких первопроходцев. С 1791 по 1793 год женщины основали политические клубы в Париже и по крайней мере в пятидесяти больших и малых провинциальных городах. Женские права обсуждали в клубах и на страницах газет, им посвящали памфлеты. В апреле 1793 года при рассмотрении вопроса о гражданстве в новой конституции республики один из депутатов долго отстаивал политическое равноправие женщин. Его выступление свидетельствовало о том, что эта идея приобрела некоторых сторонников. «Несомненно, существуют различия, – соглашался он, – между полами… однако я не понимаю, каким образом половые различия влекут за собой правовое неравенство. Призываю нас всех освободиться от предубеждений по поводу пола, как когда-то мы избавились от предрассудков против цвета кожи негров». Депутаты остались глухи к его призывам [190] .

190

Выступление Пьера Гиомара приведено в: Archives parlementaires, 63 (Paris, 1903): 591–599. 29 апреля 1793 года представитель Конституционного комитета поднял вопрос о правах женщин и процитировал двух сторонников этой идеи (в том числе Гиомара), впоследствии опровергнув ее. P. 561–564.