Израиль без обрезания. Роман-путеводитель

– С мужчиной встречаюсь, вроде свидание, – помявшись, сказала я.

– Тем более! – обрадовался диджей и тряхнул дредами. – А то сидишь тут, почти засыпаешь. Вся скованная, зажатая. Пара таблеток – и энергии сразу прибавится! Раскрепостишься легко! Твой мужик просто обалдеет! Это же не наркотик, а так – легкий стимулятор. Привыкания не вызывает, а заряд энергии – суперский!

– Ты думаешь, стоит попробовать?

– Да не бойся ты! – сказал Игорон. – Это детский лепет. Мы такие перед дискотеками по десять штук едим. И всю ночь потом до утра пляшем. Глотни парочку – станет сразу веселее!

– Нет, две не буду! – сказала я. – Вы уверены, что моя следующая остановка не будет называться «морг»?

– Не будет! – хором уверенно сказали мои знакомые.

Я нехотя приняла таблетку. Ребята снова закурили. Минут через пять в одно мгновение мир перед моими глазами вдруг перевернулся вверх дном.

– Я падаю! – последнее, что я успела сказать, прежде чем провалиться в темную глухую бездну.

Я пришла в себя от того, что меня куда-то за руки и за ноги тащили по песку. Голова запрокидывалась, мне было больно. Я попыталась открыть глаза и что-то произнести, но не смогла.

– Неси скорее! Главное, чтобы она у нас в клубе не откинулась. Это будет трындец.

– Может, все же врача, – заикаясь, сказал другой голос. – Что ты ей дал все-таки?

– Ничего особенного. Может, у нее сердце слабое… Хрен ее знает. Ты же видел, пульса почти не было… Никаких врачей! Загребут – не отмоемся. Бару хана будет.

Я изо всех сил пыталась подать знаки, что пришла в себя, но у меня ничего не получалось. Тут в моем кармане зазвонил мобильный.

– Возьми скорей телефон! – сказал один голос другому. – Да брось ты ее на песок. В кармане мобилу поищи…

– Але? – заикаясь, сказал другой, нашарив у меня мобильник. – Ничего страшного, ей просто стало немного плохо… около психоделик-бара на пляже, вы знаете? Подъезжайте скорее! Мы ее тут, на лежак положили…

– Ну, что? Кто-то за ней приедет? – отрывисто спросил первый.

– Ага, сказал, через десять минут будет.

– Все, тикаем. Да голову ей повыше подними, чтобы не задохнулась. Вот так…

Шаги и голоса исчезли во тьме. Я лежала, слушая близкое море. Сколько я была без сознания? Не помню… Холодный ветер понемногу прояснял мозги. Но пошевелиться я по-прежнему не могла…

– Карина! Карина! – раздался издалека знакомый голос.

Я узнала Шломо и хотела крикнуть ему в ответ, но губы были деревянными. Подсвечивая путь фонариком, полковник подбежал ко мне.

– Боже мой! – закричал он. – Ты живая? Ответь мне хоть что-нибудь!

Он схватил мою руку, считая пульс, потом стал трясти и бить по щекам. Я всем телом пыталась подать какой-то ответный сигнал, но не могла.

Полковник грохнулся на колени в песок рядом со мной и стал покрывать поцелуями мои щеки. Я почувствовала, что он плачет.

– Карина! Ну, хоть какой-то знак. Самый маленький! Ну, ресничками шевельни, чтобы я только знал, что ты меня слышишь!

Я собралась с силами и качнула ресницами. Потом мне удалось открыть глаза.

– Что для тебя сделать, скажи, что? У тебя плохо с сердцем?

Мои силы закончились, я снова перестала подавать сигналы. Теперь глаза, наоборот, не закрывались. Я тупо смотрела в темноту. Полковник посидел минуту рядом и начал причитать, бегая вокруг:

– Всевышний, Господи Иисусе, Пресвятая Богородица, архангелы Михаэль и Гавриэль, все силы небесные, кто там еще, черт возьми, есть, сделайте же что-нибудь! Я прошу, я вас умоляю!

Шломо зачепнул в пригоршню воды и плеснул мне в лицо.

– Попробуй пошевелить глазами. Вправо – да, влево – нет. Ты поняла меня?

Он склонился над моим лицом, и я почувствовала его знакомый табачный запах. Я повела глазами вправо.

– У тебя плохо с сердцем?

– Нет, – показала я глазами влево.

– Мне надо вызвать врача?

– Нет.

– Ты можешь пошевелиться?

– Нет.

– Ты пила?

– Да.

– Наркотики?

– Да.

– Боже мой! – схватился за голову Шломо. – Все понятно! Тогда я буду действовать так, как считаю нужным. Терпи.

Он быстро стащил с меня куртку. Потом туфли, майку и джинсы. Я чувствовала себя кулем с песком, но не могла сопротивляться.

– Держись! – Шломо взгромоздил меня на плечо и понес к морю. – Сейчас будет холодно. Очень холодно. Но это должно помочь. Мне так говорили…

Не снимая ботинок и брюк, полковник вошел в волны и, охая, присел. Он аккуратно опустил меня на морской песок, и меня мгновенно окатило ледяной волной. Потом второй, третьей. Я слабо застонала.

– Тебе лучше, родная? – обрадовался Шломо. – Полежи еще. Блин, как же холодно! Должно помочь…

– Забери меня отсюда… – наконец, стуча зубами, смогла произнести я.

– Сейчас, заберу, заберу, милая… Такая маленькая, а тяжелая…

Шломо неловко подхватил меня и вынес из воды, завернув в свою куртку. У меня начала появляться чувствительность в пальцах. Как могла, я вцепилась ему в шею.

– Теперь ложись! Сейчас я тебя вытру… и отвезу в отель. Там ты согреешься, – бормотал Шломо. – Слава вам, все силы небесные, царь Давид и царь Соломон и предок мой Самуил, что помогли мне. Век не забуду.

Слушая бормотание Шломо, я подумала, что неизвестно еще, кому хуже. Если бы у меня были силы – я бы рассмеялась, наверное. Но даже мизинцем пошевелить не могла.

Шломо довез меня до отеля и на руках отнес в номер. Охранник криво посмотрел на него, взъерошенного и мокрого до пояса, но ничего не сказал.

– Теперь будет горячая ванна и горячий сладкий чай! – бодро сообщил он. – И хватит меня пугать своими синюшными губами!

Я заметила, что у него самого дрожат руки и сам он неестественно бледный. Укрыв меня одеялом, он залпом выпил полбутылки коньяка, который стоял у меня в комнате.

– Ох, и испугался же я… – шепотом сказал он, присматриваясь ко мне. – Ты как?

– Холодно! – сказала я.

– Сейчас отнесу тебя в ванну!

В горячей воде мне сразу стало легче.

– Не бойся! Я уже оживаю, – сказала я. – Чаю!

– Сейчас! – засуетился Шломо. – Уже закипает.

Через минуту он по ложечке вливал в меня горячий сладкий чай.

– Пей больше! Надо, чтобы из тебя вся дрянь вышла!

Я выпила две чашки чаю. Шломо допил коньяк. Его тоже знобило. Только сейчас он заметил, что до сих пор ходит в мокрых брюках. Он стащил их смущенно и завернулся в полотенце.