Израиль без обрезания. Роман-путеводитель

– Шломо, так ты правда вор в законе? – все еще не веря услышанному, спросила я. – Но у тебя же нет звезд на плечах!

– Вором в законе я был когда-то. А звезды на плечах – это все фишки для тех, кто на самом деле далек от криминала. Ты, наверное, сериалов насмотрелась. Там все врут! Я и не думал, что кто-то сможет освежить мои воспоминания о том времени! Мне казалось, я все это вычеркнул из памяти, – хмыкнул полковник. – Теперь я – орденоносный полковник ЦАХАЛа, известный здесь человек с древними еврейскими корнями. Мой род восходит к пророку Самуилу.

– Удивительно, что здесь все помнят свои корни! До самых пророков! – вздохнула я.

– А это и есть то, что важно. Все остальное – в темном российском прошлом, об этом почти никто не знает. Ты уважаешь меня меньше? Ты боишься меня? Относишься по-другому? Только честно!

– Нет, я не боюсь тебя. Ничего не изменилось. Я встретила тебя уже таким, и ты был мне интересен. Просто не ожидала подобного поворота событий…

– Ты единственная, кого я хочу.

– Да ладно тебе! – Я откинулась в джакузи. – Как ты сам пережил такие метаморфозы? И с ума не сошел? Не понимаю!

– Не слишком легко! – скривился Шломо. – За короткий отрезок времени я увидел другие стороны жизни. Узнал близких людей другими. Однажды при мне в камере ногами забили человека. И все сделали вид, что ничего не произошло… С тех пор я считаю, что человеческая жизнь вообще не имеет особой ценности. Как и все деньги мира. Я не застрелюсь, даже если однажды потеряю все. Я не боюсь смерти. Поэтому я пришел в армию. Мне было нечего терять, я участвовал во всех самых опасных операциях здесь, поэтому довольно быстро для репатрианта стал полковником.

– А как вела себя в эти годы твоя жена?

– Нормально! Путешествовала. Жила в Париже. Одевалась от Диора. С тех пор я, кстати, ненавижу все, что связано с модой и шмотками. Худшая пытка для меня – хождение по магазинам. Элина очень не хотела сюда переезжать, но пришлось…

– Что будет дальше с ней?

– Ничего особенного. Бракоразводный процесс. Возможно, долгий. Она уже показала, что не хочет все решать мирно, это ее выбор. Она будет жить, как жила все годы до этого, – ей нужны только мои деньги. И я это прекрасно знаю. Меня это не расстраивает. Я был к этому в принципе готов. Просто надеялся еще, что удастся нормально договориться. Все-таки много лет прожили, хотя и разными жизнями. Я ее никогда не любил, думаю, и она меня тоже – это была обоюдная сделка. Больше всего на свете она любит деньги.

– А армия? Ты будешь продолжать служить?

– Если честно, я давно хотел погибнуть на поле боя. Жизнь утомила меня, стала неинтересной. Я не думал, что смогу увидеть и почувствовать что-то новое. Я мечтал умереть как настоящий мужик, по-гумилевски! Не при нотариусе и враче. Но Всевышний не давал мне смерти. Только несколько тяжелых ранений, после чего мое лицо исказилось до неузнаваемости. Я все не понимал, почему мне не дают умереть! Теперь я думаю, я кое-что понял, и мои планы изменились. Ты представляешь, какой у нас может быть беби?

– Беби? Ты о чем вообще? – испугалась я и быстро вылезла из джакузи, закуталась в полотенце, подошла к краю балкона. У меня началось сильное сердцебиение. Никто из моих мужчин никогда не говорил со мной о детях. Все бежали от этой темы как от огня.

– Если он будет мальчик, то воин, как я. Если девочка – принцесса, как ты, – продолжил Шломо.

– Нет, остановись тут! Поехали-ка лучше в Кумран! Слишком много всего для одного разговора! – сжала я руками виски.

– Я должен был тебе сам рассказать эту историю, иначе рассказали бы другие. Ты бы перестала мне верить.

– Я смутно догадывалась! Но не обо всем.

У меня зазвонил телефон. Мы оба вздрогнули.

– Если номер незнакомый, не бери трубку!

– Нет, это Арон, – сказала я.

– Какой еще Арон?

– Потом расскажу.

– Карина, ты где? – сразу огорошил меня вопросом Арон. – Прости за ранний звонок. Надо срочно увидеться! Это очень важно!

– Я не смогу… – помявшись, сказала я.

– Ты не понимаешь! – воскликнул он. – Ты мне прислала фото украденных несколько лет назад в России ценнейших икон северной иконописной школы. Их ищут по всему миру! Я уже связался с российским Минкультом. Опиши, где ты это засняла. Туда немедленно выедут люди из нашего посольства! Тебе светит крупная премия за вклад в сохранение культурных ценностей!

– Арон, у меня проблемы… – сказала я. – Я не смогу сейчас приехать!

– Нет нерешаемых проблем! Объясни, что у тебя там!

– Не могу. А где видела иконы – расскажу. Только я не знаю точного адреса, могу описать место, только очень примерно.

– Тут есть хоть что-то опасное, во что ты не ввязалась еще? – вздохнул Шломо, послушав мой разговор.

Мы сели в автомобиль и поехали по извилистой дороге, с одной стороны которой зеленело и голубело самое соленое в мире море, а с другой – высились голые, безжизненные скалы.

– Ты можешь себе представить, что это – соль? – спросил меня Шломо, остановив машину на одной из живописных стоянок.

– С трудом… – Я потрогала породу, больше похожую на камень.

– Когда-то здесь был древний океан Тетис… Под Мертвым морем – залежи соли на сотни метров в глубину. Ты себе можешь такое представить? Никакая жизнь невозможна в этой воде. Мы сейчас находимся в самой глубокой впадине земного шара! Здесь все необычно – и вода, и воздух, рассветы и закаты. Краски – неповторимые!

– Я заметила. И даже кое-что запечатлеть успела.

– Даже когда ты просто дышишь тут, это уже хорошо. И загар здесь получается особый.

– А что это за канавка, которая как бы между разными частями моря прорыта?

– За последние годы Мертвое море сильно обмелело. В него впадает несколько пересыхающих ручьев и река Иордан, они не спасают положение. Мои друзья построили восемь лет назад отель на берегу. А теперь возят туристов к морю за полтора километра на электромобилях. Так море отступило! Сейчас придумывают много разных проектов по его спасению. Посмотрим, что будет!

– Мы с тобой искупаемся в нем потом?

– Обязательно! – заверил Шломо.

Я заметила, что в его голосе нет прежней уверенности. Он был сумрачен и задумчив. Несколько раз озабоченно разговаривал на иврите по телефону.

– Посмотри налево, сейчас мы проезжаем легендарную Масаду, древний памятник героизма еврейских воинов.

– Ничего об этом не слышала… – призналась я, взглянув в иссиня-фиолетовое небо, над которым острым выступом возвышался стометровый утес. – А Масада и «Моссад» – одно и то же?