Изумрудные волны

— Это ещё что значит? — Кристина нахмурилась, недоумевая.

Велли пожала плечами и сообщила:

— Я вспомнила.

— Где находится?

— Что мы не сможем до него добраться. До него надо слишком долго плыть. Я не уверена, что вы вытерпите. Да и я сама…

Взгляд Велессы стал очень виноватым.

— Только не говори, что ты со своим другом с необитаемого острова, — протянул Антон. — Может, ещё попросишься переночевать у нас?

Сейчас и он, и Кристина хмурились: так похоже, одинаково выгибая бровь — настоящие брат и сестра. Вот у Велессы никогда не была ни брата, ни сестрички. Зато рядом с ней всегда плавал Тимир.

А потом она взяла и сбежала на берег.

Свобода, тьфу ты.

— Мы с другом с Подводного дворца, — заметила Велесса. — Это не необитаемый остров. И переночевать у вас я не собираюсь, — добавила она, злясь.

— Да неужели? А мне ты больше напоминаешь мошенницу. Ну, знаешь — ничего ты не знаешь, я уже понял — есть такие люди, которые охотятся за чужими деньгами. Так красть у нас нечего, тебе мимо.

— Антон, — обратилась к брату Кристина.

— Сейчас говорю я, — тот качнул головой. — Ты слишком добрая и доверчивая. А она — слишком подозрительная. Может быть, она сейчас начнет втирать нам дичь наподобие того, что она — дружелюбная подводная нечисть? Какие там у этих тварей ещё приколы есть?

Вроде бы, солнце не слишком светило в глаза — Велесса вообще сейчас стояла в тени, под деревом с гладкими листочками. Так почему же глаза начали щипать, и где-то в их уголках появилась вода?

Сейчас, когда Велесса была вне дома, вода не окружала ее, а была внутри, но просилась наружу.

Это была та самая вода, которую Тимир тогда стирал с ее щек.

Слезы.

Но ведь здесь нет солнца?

Здесь. Нет. Солнца.

Подсознание верно нашептывало слово «обида», но Велесса не хотела его слушать. Вместо этого она прислушивалась к шелесту листьев на дереве.

— Нет, — она покачала головой. — Я — совершенно обычная, — и добавила мысленно: «Только очень глупая».

— Велли, — вновь попыталась что-то сказать Кристина.

— Нет, — повторила русалка. — Он, наверное, прав. И я пойду. Ненадолго. Ладно. Спасибо. Очень вкусная была вода.

Велесса развернулась.

Уйти или не уйти? Уйти или не уйти? Уйти или…

Велесса бросила косой взгляд назад, но сумела лишь заметить яркие шорты Антона: такие же зеленые, как ее глаза. Какой смысл ей оставаться рядом с тем, кто не доверяет ей? Пусть даже она его любит. Или любила.

Наверное, мама права — Велесса ещё слишком мала. Мала по крайней мере потому, что еще не научилась разбираться в собственный чувствах. И в чужих — тоже.

Все светлые чувства строятся на доверии.

Почему же Антон усомнился в ней? Оскорбил?

И почему Тимир никогда не проявлял к Велессе ничего подобного?

Почему она в один из самых плохих моментов своей жизни думает о Тимире?

Слишком много «Почему» и ни одного дельного ответа.

Велесса ушла, чувствуя, как Кристина касается ее плеча, как ее холодные пальцы медленно скользят по нему и остаются на руке Кристины. И, кажется, Велесса даже слышала ее шепот.

Или русалке просто показалось.

За ней никто не последовал.

***

— Что ты наделал? — спросила Кристина, сложив руки на груди. Велесса уже скрылась из виду, но девушка почему-то не стала ее догонять — ноги Кристины будто приросли к земле и отказывались двигаться. Может быть, это был знак?

— А что я наделал? — спросил Антон, совсем не чувствуя себя виноватым. — Спас всех нас, ты хочешь сказать?

— Сам подумай.

Кристина села на лавочку, стоящую возле кафе, и вытянула вперед ноги, на которые были обуты яркие желтые босоножки на небольшом каблуке.

— Я не понимаю девушек, — вздохнул Антон, садясь рядом.

— Проще помолчать, чтобы не выставить себя глупым, — заметила Кристина. — Веллли… Она ужасно обиделась на тебя и на твои слова.

— А что такого я сказал?

Антон пнул камешек, лежащий у него под ногой, и тот, гремя, поскакал по асфальту.

— Ну, знаешь ли, если бы меня сначала обвинили в том, о чем я даже не думала, а потом назвали тварью, я бы тоже обиделась.

Антон, кажется, смутился; он провел рукой по волосам, так похожим на песок, искрящийся под солнцем, и отозвался:

— Ладно.

— М? — Кристина посмотрела на него с вопросом.

— Я преувеличил… Немного. — Было видно, что эти слова даются Антону с трудом.

Кристина посмотрела в сторону, а потом призналась:

— Если бы я не знала тебя, то подумала бы, что ты влюбился. Или действительно влюбился. Кто же во всем виноват? — она сощурилась и с хитринкой посмотрела на Антона.

— Отстань, — невежливо отозвался тот. — Лучше думай, что мы с твоей подругой будем делать новоявленной.

— А ты, небось, извиниться захотел? Искать мы ее будем, братец, искать и ещё раз искать… Пойдем? Она, надеюсь, немного остыла. Эх, ты… Балбес.

Кристина поднялась с лавки. Сейчас она смотрела на Антона сверху вниз, выглядела внушительно, и вообще — спорить с такой девушкой, тем более, если она твоя сестра, опасно для здоровья.

Он вообще никогда не умел с ней спорить.

Вставая с лавки, Антон пробубнил:

— Всегда мечтал о таком отдыхе… Перебилась бы твоя подружка и сама пришла.

— Антон, — Кристина бросила на него укоризненный взгляд.

Антону ничего не оставалось, как вздохнуть.

***

Зря, зря, зря.

На языке туристов это звучало примерно так же, как голоса чудесных птичек, которые обычно летали по небу, но сейчас шли по земле, качаясь в разные стороны. Самая большая птичка шла первой, за ней следовало ещё несколько маленьких и пушистых, похожих на облака.

«Кря-я-я!» — тянула большая утка. Велессе почему-то казалось, что так она ругает ее. Кря-кря-кря, зря-зря-зря, зря, Велесса, очень зря!

Велли вспомнилось, что подобные песенки очень любила напевать Виксиния, каждый раз меня в них по десятку слов.

Кря… То есть, надо придумать, что делать дальше. При этом не забыть, что уже вечер — вон, какое небо над головой красивое, цвета малины, которую продают на улице, с розоватыми облаками, имеющими золотой контур — это солнце так через них просвечивает. А ещё Велессе негде было ночевать, да и есть хотелось ужасно — все-таки, последний раз она ела хоть что-нибудь на балу, а после этого прошло уже прилива три, если не больше…

В легком платье было холодно. Коса совсем растрепалась, а ленточка, вплетенная в нее, сейчас не подпрыгивала на каждом шагу, а уныло качалась из стороны в сторону.