Изумрудные волны

— Я тороплюсь. Велли, чувствуй себя, как дома. Можешь на диване посидеть, — проявила она чудеса гостеприимства.

Велесса кивнула и устроилась на самый край дивана. Кристина скинула в небольшую коралловую сумочку несколько вещей из одежды, пару бумажек, расческу и мобильный телефон, а потом обратилась к Антону:

— Я готова.

— Я тоже.

Антон, в отличие от сестры, собирать сумки не спешил. Вместо этого он встал с дивана, потянулся, оголяя часть загорелого торса, провел рукой по золотым волосам и улыбнулся.

Сердце Велессы забилось чаще. Вот если бы он улыбнулся так ей…

Но, наверное, ее мечты так и останутся мечтами. Тем более что Велесса не помнит, сколько приливов осталось.

***

Прошли уже больше шести проливов с тех пор, как Велесса пропала. Растворилась, стала водой или водорослью в темно-коричневой вазе, стоящей в бальной зале Подводного дворца. Или агатом на дне пещеры, потерянном Виксинией.

Велессы не было. И это правда. Правда, благодаря которой не случалось ни единого мига, чтобы Тимир не переставал себя ругать.

Это он виноват — тоже правда. Потому что отпустил. Врут, когда говорят, что нужно отпускать, если любишь. Если любишь, надо бороться — до последнего взмаха хвоста, до последней чешуйки, до последнего вдоха, до последнего солнечного луча…

Ведь это он показал Велессе солнце. И небо. Небо цвета свободы — как говорила сама Велли. И эта фраза прочно врезалась в сознание Тима.

Тимир перевернулся с одного бока на другой и уперся взглядом на композицию из кораллов. Она стояла возле одной из стен его комнаты и русалу очень нравилась — он замечал в ней что-то необычное, цепляющие взгляд. Её было интересно разглядывать, находя все новые и новые детали…

В комнату, нарушая Тимино одиночество, вплыла Ненифина. Она с заботой в синих глазах посмотрела на сына, присела на край кровати, коснулась его плеча и произнесла:

— Предлагаю тебе поесть, Тим.

— Я ел.

— Позавчера? — Ненифина невесело вздохнула. — Нельзя так над собой издеваться. Да, Велесса — прекрасная русалка, каких еще поискать. И она обязательно найдется, где бы ни была. Стража у Подводного дворца хорошая, и она обязательно ее отыщет…

Тимир приподнялся, облокотился спиной о стену и признался:

— Я знаю, где она.

— Так почему ты не поможешь в поисках, Тим? — спокойно поинтересовалась Ненифина.

— Ее не смогут оттуда достать. Я знаю, о чем говорю, мам, — предопределяя вопросы, уточнил Тимир. — Я не могу сказать место, где она находится. Не обещал, что буду молчать, но меня замучает совесть, если скажу. Все равно это не поможет.

Она кивнула, и Тим продолжил:

— Велли… Велесса уплыла к человеку, которого любит. И с большой вероятностью она не вернется.

С каждым словом Тимиру становилось легче, будто он плыл к поверхности воды, и с каждым взмахом хвоста уменьшалось давление. А ещё он верил, что мама его поймет.

— Ты думаешь, что она не вернется? — уточнила Ненифина, и Тим согласно кивнул. Тогда она поделилась: — А я предполагаю, что скоро мы ее увидим.

— Почему? — удивился Тимир.

Ненифина улыбнулась, не желая выдавать свою тайну, а потом потрепала Тимира по волосам и воскликнула:

— Просто верь мне! Я же твоя мама, — она рассмеялась, и Тимир даже чуть скривил уголки губ в ответ. — А сейчас идем есть. И никакие возражения не принимаются.

Ненифина подскочила с кровати, думая о том, как много может значить свобода. Она отлично помнила цвет неба, сухого песка и зеленой листвы, а ещё какой холодный на ощупь белый снег, чем-то похожий на облака. Вот только об этом никто не должен был знать.

Даже ее сын.

Пока что.

— Мама? — позвал Ненфиину Тимир.

— Что? — она обернулась к нему с легкой полуулыбкой.

На языке Тима вертелась фраза, желающая вырваться на свободу, но он промолчал. Не потому, что смутился, а потому, что знал, что мама ответит согласием.

Потому что она — мама. Она всегда принимала его таким, какой он есть. И подсказывала дорогу — в темноте легко заблудиться.

Тимир понял четко и ясно: если… вернее, когда вернется Велесса, он обязательно во всем признается. Потому что он наконец-то понял, насколько она ему дорога. Конечно, если она захочет уплыть вновь, Тим не будет держать ее насильно. Но он постарается сделать так, чтобы Велли осталась.

Даже учитывая то, что он — не принц. Потому что сейчас это не имеет никакого значения.

***

Лимира гневно дернула хвостом. Невыносимо! Глупо! Нет, даже не глупо, — невыносимо глупо! Иначе то, что плавало в ее мыслях, назвать не получалось.

Кто бы подумал, что она будет так переживать! Делать этого Лимира не любила ни при каких обстоятельствах, а то, о ком она переживала, не давала покоя. Потому что мысли ее занимал ни кто иной, как Велесса. Золотом Карасик! Высокомерная выскочка! Да и вообще неприятнейшая особа — таких захочешь найти, не встретишь.

Узнает кто-нибудь — засмеют.

Но она постоянно о ней думала и ничего не могла с собой поделать. Хоть головой о дно бейся.

Лимира выплыла из дома: небольшого, но уютного, почти кукольного, и сделала вокруг него несколько кругов. Кончик ее хвоста нервно подрагивал, а в голове стояли рыжеватые чешуйки. И что они, эти рыжеватые, так к ней прицепились? Нет бы о своих, прекрасно-розовых, подумать. Или о чешуйках Тима — бирюзово-синих…

Впрочем, о чешуйках Тима ей сейчас лучше вообще не вспоминать, думала Лимира, отплывая все дальше и дальше от дома. Тим для нее потерян, и, скорее всего, навсегда — ещё один повод побиться головой о дно. Он сейчас вообще места себе не находит — как же, Велли пропала! Наша любимая принцесса, ох, где же вы, в песок полностью закопались?

Лучше бы закопались. Под похоронную песню, исполненную китами: очень трогательно звучит, знаете ли. Лимира даже немного взгрустнула бы.

Ладно, что думать о хорошем?

Лимира оглянулась вокруг: надо же, с китами она совершенно погрузилась в себе и не заметила, как далеко отплыла от дома. И прямо сейчас находилась совсем рядом с пещерой печально известной Подводной ведьмы — Виксинии. Выходила она в свет не часто, наверняка бесконечно колдовала, причем магию использовала темную, а ещё — Лимира точно знала — водила дружбу с Велессой. Поэтому Виксинию она привыкла обходить стороной, немного опасаясь за себя.

В голове возникла лихорадочная мысль: а что, если в такой заинтересованности Тимира в Золотом Карасике виновата именно Виксиния?

Нечисто тут все, ужас, как нечисто!

И Лимира поплыла прямо к входу в пещеру. Она чувствовала себя борцом за справедливость и верила, что обязательно узнает правду, чего бы ей это не стоило.

Правда, с жизнью расставаться жалко было.

Поэтому — чего бы ей это не стоило, но в пределах разумного.

Из пещеры разносилось мелодичное пение, разобрать слова которого не представлялось. Оно было приятным на слух, и Лимира подумала, что у ведьмы такого быть не может.