Изумруды к свадьбе (Властелин замка, Влюбленный граф)

Мальчик побежал вперед, чтобы открыть железные ворота, и церемонно поклонился, придерживая их и давая нам пройти. Девочка шла рядом со мной и, чуть забежав вперед по петлявшей между кустами дорожке, закричала:

— Мы уже здесь, бабушка!

Переступив порог холла, я услышала старческий голос:

— Ведите английскую леди прямо сюда.

Я вошла и увидела женщину, сидевшую в высоком кресле. У нее было смуглое морщинистое лицо. Седые волосы почтенной дамы были уложены в высокую прическу. Темные умные глаза прикрывали тяжелые веки, натруженные руки со вздувшимися венами, все в темных пятнах, которые у нас в Англии называют «цветами смерти», спокойно лежали на подлокотниках кресла.

Она улыбалась мне так приветливо, как будто с нетерпением ожидала моего прихода и теперь была несказанно рада меня видеть.

— Вы простите, что я не могу встать вам навстречу, мадемуазель, — сказала она. — Мои ноги иногда бывают такими непослушными, что требуется целое утро, чтобы встать, а потом целый вечер, чтобы снова усесться в кресло.

— Прошу вас, не беспокойтесь, — ответила я и пожала протянутую мне руку. — Очень мило, мадам, что вы пригласили меня зайти в ваш дом.

Дети, пристроившись с обеих сторон бабушкиного кресла, с любопытством и гордостью посматривали на меня, как будто я была какой-то редкостью, которую им удалось добыть.

Я улыбнулась:

— Такое впечатление, что вы меня знаете, хотя и сомневаюсь, что у вас была возможность узнать обо мне.

— Ив, предложи кресло мадемуазель.

Мальчик придвинул мне кресло, тщательно установив его прямо напротив кресла, в котором сидела старая бабушка.

— В нашей округе все обо всех знают. Наша фамилия Бастиды.

Я уютно устроилась в кресле.

— Так все-таки откуда вам известно о моем приезде? — спросила я.

— Мадемуазель, новости в округе распространяются очень быстро. Мы в первый же день узнали о вашем приезде и очень надеялись, что вы навестите нас. Этот дом был построен Бастидом, мадемуазель, и в нем всегда жили Бастиды — с самого начала. До этого семья обитала в поместье, потому что Бастиды всегда выращивали виноград и делали вино. Говорят, что никогда не было бы вина Гайяра, если бы не было Бастидов.

— Ах, вот как. Виноградники принадлежат вам.

Тяжелые веки совсем прикрыли глаза, и пожилая женщина рассмеялась:

— Как и все остальное в этой округе, виноградники принадлежат графу. Это его земля, его владения. Все здесь — его. А мы — рабочая сила и, хотя говорим, что без Бастидов не было бы вина Гайяра, имеем при этом в виду, что производимое здесь вино не было бы достойно этого имени.

— Было бы очень интересно посмотреть, как делают вино… То есть проследить весь путь производства — созревание винограда, сбор урожая и, конечно, само приготовление.

— Ах, мадемуазель, это самое интересное, что есть на белом свете… Во всяком случае, для нас, Бастидов. Надеюсь, что вы побудете у нас подольше. — Она повернулась к детям: — Идите и позовите своего брата. И вашу сестру, и отца тоже. Скажите им, что у нас гостья.

— О, прошу вас, не стоит их беспокоить ради меня.

— Родные будут очень огорчены, если узнают, что вы были у нас в гостях, а они не смогли повидаться с вами.

Дети убежали. А я сказала несколько слов о том, какие они милые, приветливые и воспитанные. Довольная старушка кивнула в знак согласия. Я точно знала, что она поняла, почему я это сказала. Ведь я могла их сравнить только с Женевьевой де ла Таль.

— Обычно в это время дня, — объяснила она, — нет никакой особой работы вне дома. Мой внук, который у нас сейчас за старшего, должен находиться в погребах, его отец… Знаете, после несчастного случая он не может выполнять тяжелую работу. Должно быть, он помогает ему, а моя внучка Габриэль сейчас в конторе.

— У вас большая семья, и все заняты в виноделии?

Она утвердительно кивнула.

— Это семейная традиция. Когда Ив и Марго подрастут, они присоединятся к остальным членам семьи.

— Как это замечательно, и вся семья живет в этом прекрасном доме! Расскажите мне о ваших близких, пожалуйста.

— У меня есть сын Арман и внуки. Старший из них — Жан-Пьер, ему двадцать восемь лет, скоро будет двадцать девять. Он сейчас управляет всеми нашими делами. Потом идет Габриэль, ей девятнадцать лет; как видите, между ними разница в десять лет. Я долго думала, что Жан-Пьер будет единственным ребенком, и тут вдруг родилась Габриэль. Потом после долгого перерыва появился Ив, а за ним Марго. Между двумя последними разница всего в год. Они были слишком поздними детьми, и, когда она…

— Она?..

Бабушка горестно вздохнула:

— Это было плохое время. Арман, мой сын, с Жаком, одним из работников, ехали на телеге, когда лошадь понесла. Оба были ранены. Жена Армана, бедная женщина, страшно боялась, что он умрет, и, я думаю, эти переживания оказались для нее слишком большим испытанием. Она заболела лихорадкой и умерла, оставив малютку Марго всего десяти дней от роду.

— Как это печально!

— Плохие времена уже прошли, мадемуазель. Беда случилась восемь лет назад. Мой сын поправился и может выполнять посильную работу, а внук — замечательный молодой человек — стал настоящим главой семьи. Он взвалил на свои плечи все тяготы и ответственность за родных и дело. Такова жизнь, не так ли? — Она улыбнулась мне. — Но я что-то заболталась, все говорю и говорю. Должно быть, утомила вас?

— Напротив. Мне очень интересно.

— Как вам понравилось в замке?

— Но я пробыла там еще очень малое время.

— Считаете, что вам предстоит интересная работа?

— Не знаю, придется ли мне там работать. Все зависит от…

— … Графа. О, я понимаю. — Она посмотрела на меня и покачала головой. — Он очень непростой человек.

— Граф непредсказуем?

Она пожала плечами.

— Господин граф ожидал, что приедет джентльмен. Ваш приезд был как снег на голову. Здесь, в Гайяре, невозможно хранить секреты, мадемуазель. Во всяком случае, большинству из нас это не удается. Вот и мой сын говорит, что я слишком много болтаю. А он, бедный, после смерти жены стал на редкость молчалив. Произошедшая трагедия очень изменила его, мадемуазель, он стал совсем другим человеком.

Вдруг она чуть подалась вперед, прислушиваясь к чему-то, и я тоже услышала стук копыт. На ее лице появилась гордая и нежная улыбка:

— Это, наверное, Жан-Пьер.

Дверь распахнулась, и перед нами предстал любимый внук старой женщины. Он был среднего роста, с темными, выгоревшими на солнце волосами. Его карие глаза превращались в узкие щелочки, как только он начинал улыбаться, а загорелая кожа отливала бронзой. Энергия так и била в нем ключом.

— Жан-Пьер! — воскликнула старая женщина. — Эта мадемуазель из замка.