Изумруды к свадьбе (Властелин замка, Влюбленный граф)
Шрифт:
Его взгляд встретился с моим — он был упрям, жесток и непримирим.
— Но это случилось не вчера.
— Однако именно она обнаружила свою мать мертвой.
— Похоже, что вы неплохо знаете историю нашей семьи.
Я внезапно поднялась и сделала шаг к нему. Он тоже встал и, хотя я была довольно высокой, он все-таки был выше и смотрел на меня сверху вниз. Я пыталась хоть что-нибудь прочитать в его глубоких, бездонных глазах.
— Она такая одинокая, — сказала я. — Разве вы не видите? Пожалуйста, не будьте с ней таким строгим. Если бы вы
Он больше не смотрел на меня — на его лице появилось выражение смертельной скуки.
— Мадемуазель Лоусон, мне казалось, что вы приехали сюда реставрировать наши картины, а не наши отношения.
Я почувствовала, что потерпела поражение, и сказала:
— Извините. Я не должна была затевать подобный разговор, так как изначально знала, что это бесполезно.
Граф направился к двери, открыл ее и, слегка склонив голову, дал мне пройти. Я вернулась к себе в комнату, пытаясь определить, что я наделала и что теперь будет.
На следующее утро я, как обычно, отправилась работать в галерею, ожидая каждую минуту, что меня позовут к графу, ибо была уверена, что он все это так просто не оставит. Ночью я несколько раз просыпалась, и у меня в голове снова и снова возникала одна и та же сцена. Однако мое воображение еще больше нагнетало страсти, и мне уже представлялось, что в кресле напротив меня сидел сам дьявол, наблюдая за мной из-под тяжелых век.
Как обычно принесли мой второй завтрак. Но, когда я принялась за еду, пришла Нуну. Несчастная женщина выглядела постаревшей и усталой, и я предположила, что она едва ли спала ночью.
— Сегодня в классную комнату пришел господин граф и провел там все утро, — сообщила она. — Я никак не могу понять, что бы это могло значить.
Он просмотрел все учебники, тетради. Бедная Женевьева была от страха. На грани истерики. — Нуну посмотрела на меня затравленным взглядом и добавила: — Это так на него не похоже. Он задавал массу вопросов, расспрашивал девочку о многих вещах и сказал потом, что считает ее совершенно невежественной. Бедная мадемуазель Дюбуа была почти в шоке.
— Уверена, господин граф решил, что пора уже обратить внимание на дочь.
— Прямо и не знаю, как все это понимать, мадемуазель. А мне бы так хотелось…
Я отправилась прогуляться и выбрала тропинку, которая не могла привести меня ни к дому Бастидов, ни в городок. Мне не хотелось никого видеть. Лучше побыть одной и подумать о Женевьеве и ее отце.
Когда я возвратилась в замок, в моей комнате меня ждала Нуну.
— Мадемуазель Дюбуа уехала, — объявила она.
— Как? — вскричала я.
— Господин граф просто выдал ей жалованье вместо уведомления.
Я была потрясена.
— О… бедная женщина! Куда же она пойдет? Мне кажется… это просто бесчеловечно.
— Господин граф принимает решения очень быстро, — сказала Нуну, — и так же быстро действует.
— Полагаю, теперь у нас будет новая гувернантка.
— Я не знаю, что теперь будет, мадемуазель.
— А Женевьева,
как она?— Она никогда не испытывала большой симпатии к мадемуазель Дюбуа… и, по правде сказать, я тоже.
После ухода Нуну я сидела в своей комнате и размышляла о том, что же будет дальше? И что будет со мной? Граф не мог назвать меня никчемной, не мог расценить мою работу как неквалифицированную. Реставрация картин шла довольно успешно, но ведь людей увольняют и за другие промашки. Например, за дерзость. А я осмелилась вызвать его в его собственную библиотеку и критиковать отношения дочери с отцом. Теперь, когда я обдумала свой поступок в спокойной обстановке, я поняла, что, если бы вдруг получила приказание покинуть замок, это было бы вполне естественно. А что касается картин, то можно пригласить еще кого-нибудь. Я ни в коей мере не считала себя незаменимой.
Да еще эта история с платьем. Я, конечно, являлась пострадавшей стороной, но каждый раз, встречая меня, граф должен был бы вспоминать о поступке, совершенном его дочерью. А также помнить о том, что я, к сожалению, слишком хорошо знала все тайны его семьи.
Женевьева пришла ко мне в комнату и пробормотала с угрюмым видом слова извинения, в которые, я знала совершенно точно, она не вкладывала никакого смысла. А я чувствовала себя слишком расстроенной, чтобы долго с ней разговаривать.
Когда я готовилась ко сну и убирала в шкаф вещи, я снова взглянула на платье, которое свернула и швырнула в угол. Но платья там не оказалось. Я удивилась и подумала, не Женевьева ли забрала его, но потом решила никому не говорить о пропаже.
Я работала в галерее, когда меня наконец позвали к графу.
— Господин граф хотел бы увидеть вас, он в библиотеке, мадемуазель Лоусон.
— Хорошо. Я там буду через несколько минут. — Итак, наступила моя очередь, подумала я.
Дверь закрылась, и я попыталась взять себя в руки. Что бы ни случилось, постараюсь быть беспристрастной. Он, по крайней мере, не может сказать, что я некомпетентна в своем деле.
Итак, я отправилась в библиотеку. На всякий случай я сунула руки в карманы своей широкой коричневой блузы, боясь, что они начнут дрожать и выдадут мое волнение. Сердце мое бешено колотилось. Подойдя к двери, я собралась пригладить волосы, которые, как обычно, растрепались во время работы, но потом передумала. Не все ли равно? Пусть не думает, будто я специально готовилась к встрече с ним. Я постучала.
— Входите, прошу вас. — Голос звучал мягко, словно приглашая, но я не верила его вежливости и учтивости. — А, мадемуазель Лоусон. — Он улыбался, внимательно и насмешливо разглядывая меня. — Садитесь, пожалуйста.
Граф пододвинул мне кресло, и, когда я села, он мог ясно видеть мое лицо, освещенное светом из окна, в то время как сам оставался в тени. Я почувствовала, что это не очень удачное начало.
— Когда мы виделись с вами в прошлый раз, вы выказали большое участие в моей дочери, — сказал он.