Известная персона или история одной старинной песни

При обручении все делали надлежащее событию лицо..., хотя у каждой из сторон на душе "скребли кошки" - молодости не свойственна тяга к власти и богатству. Мария, получившая титул императорского величества, ещё тяжело переживала расставание с полюбившимся ей Петром Сапегой, а жениху в силу его возраста было и вовсе не до любви ( когда мальчику сообщили о предстоящем обручении он даже заплакал ). Они друг к другу были холодны и подчинялись лишь воле "старших товарищей"..., но обе стороны успокаивало то, что до свадьбы оставалось ещё как минимум долгих 4 года..., а за это время чего только не переменится...

Примечателен указ нового императора от 10 июля 1727 года, символизирующий наступающие перемены:

"Указали Мы: которые столбы въ Санкт-Петербурге внутри города на площадяхъ каменные сделаны, и на нихъ, также и кольяхъ винныхъ людей тела и головы потыканы, те все столбы разобрать до основанiя, а тела и взоткнутыя головы снять и похоронить" ( стр. 824, 5118, том VII "Полное собрание законов Российской империи, с 1649 года", изд. 1830 г. )

Таким образом получается, что прошло ровно 30 лет с того момента, как его дед Пётр I установил на Красной площади самый первый "позорный столб". Вскоре будут снесены и те самые московские столбы, установленные напротив Спасских ворот.

А про нашу "бабушку Авдотью" все забыли напрочь. Надо понимать, что юный император был окружён людьми, которые даже не напоминали ему о существовании бабушки-узницы. Меншиков решает воспользоваться этим моментом и переводит Евдокию "от греха подальше" ( и заодно подальше от столицы и Петра II ) - в Москву в Новодевичий монастырь..., чтобы "бабушка" имела меньше возможности пожаловаться царственному внуку на бессердечность Меншикова во времена её заточения в монастыре Старой Ладоги. Для такого переезда в Москву на подпись Евдокии подсовывается письмо-прошение:

"Генералиссимусъ, светлейшiй князь Александръ Даниловичъ !

Ныне содержусь я въ Шлютельбурге, а имею желанiе, чтобы мне быть въ Москве въ Новодевичьемъ монастыре; того ради прошу предложить въ верховномъ тайномъ совете, дабы меня повелено было въ оной монастырь определить и определено бы было мне нескудное содержание въ пище и въ прочемъ и снабдить бы меня надлежащимъ числомъ служителей, и какъ мне, такъ и определеннымъ ко мне служителямъ определено бы было жалованье, и чтобъ оный монастырь ради меня не запертъ былъ, и желающимъ бы ко мне свойственникамъ моимъ и свойственницам входъ былъ не возбранный.

Вашей высококняжей светлости богомолица монахиня Елена.

Iюля 19 дня 1727 года" ( стр. 32, Г.Есипов "Царица Евдокия Феодоровна с ея портретом", изд. Москва, 1863 г. )

Судя по всему, Евдокия проявила и здесь свой характер, внеся в окончание этого письма свои личные требования про "незапертые условия содержания".

И тут случилось то, чего "вершитель судеб" Александр Данилович Меншиков совсем не ожидал - среди лета у него резко обострился туберкулёзный артрит..., и ему пришлось перейти на постельный режим. Именно в таком состоянии он и получает подписанное Евдокией письмо и лично торопится ей ответить. Обратите внимание на интонацию этого ответного письма ( отправлено 25 июля 1727 г. ) - она уже не идёт ни в какое сравнение с той, когда Меншиков писал инструкцию по надзору за бывшей царицей в мае 1718 года:

"Получилъ я отъ вашей милости изъ Шлютельбурга письмо, по которому за болезнiю своею не могъ въ верховный советъ придтить, и для того просилъ господъ министровъ, чтобы пожаловали ко мне, и потому они изволили все пожаловать ко мне; тогда ( согласно записи в журнале Верховного тайного совета это было 21 июля.
– И.Ш. ) предложилъ я имъ присланное ко мне отъ вашей милости письмо и просилъ всехъ, чтобы вашу милость по желанiю вашему определить къ Москве въ Новодевичiй монастырь, на что изволили все склониться, что отправить въ Новодевичiй монастырь и тамо определить вамъ въ удовольствiе денегъ по 4,500 руб., и людей вамъ по желанiю, какъ хлебниковъ и поваровъ, такъ и прочихъ служительницъ; для пребыванiя вашего келльи дать, кои вамъ понравятся, и приказали васъ проводить до Москвы бригадиру и комменданту Буженинову; чего ради приказали ему быть сюда для прiему указу въ Москву къ генералъ-губернатору и о даче подводъ и подорожной и на проездъ денегъ 1000 р., о семъ объявя вашу милость поздравляю, и отъ всего моего сердца желаю дабы вамъ съ помощiю Божiею въ добромъ здравiи прибыть въ Москву и тамъ бы ваше монашество видеть и свой должный отдать вамъ поклонъ.

P.S. Жена моя и дети и обрученная государыня невеста... вашей милости кланяются" ( там же )

Через две недели Буженинов письменно доложит Меншикову, что " з' бывшею Царицею святою монахинею Еленою отправился я iзъ Шлютельбурха въ путь къ Москве сего 10 числа августа, а до сего числа собирали лошадей i каляски, и те каляски чинили..."

Параллельно с этим молодой государь, уж не знаю по чьему наставлению, издаёт именной указ ( от 26 июля 1727 года ) "Объ отобранiи Манифестовъ, выданныхъ изъ бывшей Розыскной Концелярiи". Для того, чтобы законодательно восстановить честь и достоинство царицы нужно было изъять все порочащие её документы. В частности, было строжайше приказано изъять в различных канцеляриях и учреждениях "Манифест о бывшей царице Евдокии" от 5 марта 1718 года..., что и было исполнено. Нам текст этого манифеста стал известен лишь благодаря тому, что историк Устрялов отыскал один экземпляр в тайном государственном архиве Вены.

За время своего постельного режима ( более месяца ) Александр Данилович не имел личный контакт с юным императором, и очень вероятно то, что в этот период к "царскому уху" подобрались люди, которые явно не симпатизировали Меншикову. Среди таких оппонентов генералиссимуса были член Верховного тайного совета вице-канцлер Остерман ( Андрей Иванович, 1686 - 1747 гг. ) и большое семейство Долгоруковых.

Остерман был назначен наставником молодого императора и разработал план его обучения разным наукам..., и очень возможно, что именно он рассказал Петру II о неблаговидной роли Меншикова в деле смерти его отца.

Результатом таких науськиваний стало то, что уже 26 августа в день именин сестры Петра II - великой княжны Натальи Алексеевны ( 1714 - 1728 гг. ) император не вполне тактично повёл себя с невестой ( игнорировал её ), а следом досталось и самому Меншикову, который вступился за свою дочь.

А тем временем 2 сентября 1727 года Евдокия добирается до Москвы и селится в Новодевичьем монастыре в тех же самых кельях, где когда-то жила царевна Екатерина Алексеевна ( 1658 - 1718 гг., одно время Пётр I подозревал сестру в участии в заговоре стрельцов 1698 года ) - "близъ Святыхъ воротъ, надъ которыми церковь Спаса Преображенiя".

Степан Буженинов пишет письмо с докладом о приезде бывшей царицы в конечный пункт назначения..., но его письмо до Меньшикова дойти не успевает - в Петербурге события развивались очень стремительно.

Почуяв в настроении молодого императора негативную для себя перемену, Меншиков всеми силами старался показать всем, что в его отношениях с Петром II ничего не изменилось. 3 сентября в Ораниенбауме ( имение Алексанра Даниловича ) намечалось освящение церкви, на которое был приглашён император..., но тот не приехал.