Извращенная Преданность

— Не останавливайся, — взмолилась я, не заботясь о том, как отчаянно это прозвучало. Я была так близко к краю. Необузданная потребность. Потребность настолько сильная, что причиняла боль. Мне хотелось скатиться с этой скалы и падать, падать. Мне нужно было это падение.

— А что, если кто-нибудь войдет? — тихо спросил он, скользя языком по внутренней стороне моего бедра. Теперь он насмехался надо мной.

— Фабиано, пожалуйста. Мне все равно!

Он усмехнулся. Он выдержал мой взгляд, так медленно опустив голову, и когда его губы коснулись моей плоти, я чуть не вскрикнула от облегчения.

Он провел языком по моему клитору, его глаза завладели мной, завладели каждым дюймом моего тела, и я задохнулась, когда мое тело взорвалось жаром. Я задрожала на скамейке, и если бы руки Фабиано не удержали меня на месте, я бы свалилась на пол. Черный свет просочился в мое зрение, когда волны удовольствия пронеслись через меня.

Мои конечности были тяжелыми и вялыми. Постепенно пульсация между ног начала утихать. Фабиано склонился надо мной, его глаза были полны собственничества. Я тяжело дышала.

— Это было прекрасно, — сказала я.

Он покачал головой.

— Это только начало.

Вот оно снова. Это обещание звучало как угроза. Куда он меня везет? Вниз по тропе, которую я никогда не выбирала для себя, дальше от мирской, буржуазной жизни, которую я себе представляла. Он поцеловал меня в шею.

— И с Новым годом.

Новый год, я почти забыла. Будет ли это, наконец, хороший год?

Фабиано выпрямился, напрягая мышцы и испытывая темный голод, возвышаясь надо мной. Даже свободные боксеры не могли скрыть его возбуждения.

Я заставила себя сесть, зная, чего он хочет, и желая этого тоже, но не была уверена, разумно ли это. Мы и так слишком долго пробыли в раздевалке. Но я уже давно перестала быть мудрой.

Я посмотрела на него, не сводя с него глаз. Я протянула руку и прижала ладонь к выпуклости на его штанах. Его пресс напрягся, но он не издал ни звука. Все еще полный контроль. Я хотела увидеть, как он сдастся, хотела, чтобы он упал, как я. И тело, и сердце.

Я потерла его через тонкую ткань, чувствуя, как он становится еще больше. Я потянула его за пояс, желая увидеть его во всей его обнаженной красе. И впервые мне было все равно, как я буду выглядеть, если захочу мужчину, почувствую вожделение и буду действовать в соответствии с ним.

Я обхватила пальцами его член, чувствуя, как он пульсирует. На ощупь он был твердым, горячим и в то же время гладким. Чудесный. Каждый дюйм его тела. Я медленно провела пальцами вверх и вниз, но Фабиано резко дернул бедрами. Я посмотрела вверх.

— Леона, я не в настроении для мягкого подхода.

Я усилила хватку и стала двигать быстрее, но в конце концов позволила ему взять себя в руки, когда он накрыл мою руку своей и начал двигать бедрами в такт своим движениям. Свежая кровь капала из раны на ребрах, но он, казалось, не возражал.

Я перевела взгляд с наших рук, двигающихся вместе, на его лицо. Голод и нужда. И это нежное чувство, которое пугало меня до усрачки, но это пугало его еще больше. Теперь я это знала.

Когда он напрягся и его освобождение овладело мной, я с удивлением наблюдала за его лицом, надеясь на откровение, и он выглядел чудесно, но не расстроенно. Все под контролем, даже сейчас.

Я думаю, что люблю тебя.

Его глаза открылись, и бесстрастная маска скользнула по его лицу, когда мы уставились друг на друга. Он взял меня за руку и повел в душ. Я последовала за ним, когда сказала.

— Фабиано, мы не можем.

Он проигнорировал мой протест и стянул платье через голову, затем снял нижнее белье.

— Ты сказала, что тебе нужно принять душ.

Я перестала протестовать и скользнула под душ вместе с ним. Его руки скользили по моей гладкой коже, и его губы нашли мои. Кровь окрасила пол в розовый цвет. Он смотрел на меня сверху вниз, а вода прилипала к его волосам.

— Ты все еще думаешь, что я хочу тебя унизить?

Я покраснела, желая забыть слова той ночи. Он доставил мне удовольствие своим ртом, но это было другое.

— Нет, — тихо ответила я.

— Хорошо.

А потом его губы снова оказались на моих, и я позволила ему вытащить меня из реальности, когда его тепло окружило меня. Я положила ладонь на его сердце, чувствуя его биение. Я хотела, чтобы оно билось только для меня.

Его пальцы сомкнулись вокруг моей руки, и он отдернул ее. Я отстранилась от его сердца и поднесла к губам для поцелуя. Я прижалась лбом к его плечу.

Этого было достаточно.

Г Л А В А 17

Л Е О Н А

Я подавила вздох, когда раздался стук в дверь. Через несколько минут мне надо было идти на работу, и у меня не было времени поговорить с отцом. С тех пор как мама переехала к нам два дня назад, наши и без того напряженные отношения резко ухудшились. Он все равно хотел от меня только денег. Это была единственная причина, по которой он позволил мне и маме остаться с ним. Но у меня было мало денег. Я отдала почти все свои сбережения матери, чтобы она могла выплатить часть долга Каморре. И все равно этого было недостаточно, поэтому она снова вышла на улицу и продавала свое тело.

Я открыла дверь. Папа был смертельно бледен, на лбу выступил пот.

— Что случилось? — спросила я, хотя у меня было дурное предчувствие, что я знаю. Всегда было одно и то же.

— У меня неприятности, Леона.

— У тебя всегда так, — сказала я, потянувшись за рюкзаком, но папа схватил меня за руку. — Леона, пожалуйста. Они убьют меня. Он сделает это.

Я замерла.

— Зачем им это делать?

— Я слишком многим обязан. Я не могу им заплатить. Я покойник, если ты мне не поможешь, Лео, пожалуйста.

Лео. Этим именем он называл меня, когда я была маленькой девочкой, когда он еще был порядочным отцом.

Это не твое дело. Так сказал мне Фабиано, и после последних дней, когда отец обращался с матерью как с дерьмом, я хотела согласиться с ним.

— Сколько ты им должен?

— Понятия не имею. Возможно, две тысячи. Я не знаю! Я потерял счет.

Как он мог потерять счет своим долгам? Я на мгновение закрыла глаза. На оставшиеся деньги я должна была поступить в колледж, купить себе будущее, но отец опять все испортил.