Изящное искусство смерти

Внезапно я пробудилась от какого-то шума.

Стучали кулаками.

Стучали во входную дверь.

Одно из эссе отца называется «О стуке в ворота у Шекспира („Макбет“)». В нем уделяется подробное внимание эпизоду, когда Макбет и его жена вдруг осознают чудовищность совершенного ими преступления. Леди Макбет говорит, что «перестала быть женщиной», а «сам Макбет забыл, что рожден женщиной». Время, кажется, остановилось, так же как остановилось биение их сердец. Но внезапный стук в ворота выводит обоих из оцепенения. Пульс Вселенной вновь начинает биться, а Макбет и его жена неотвратимо двигаются навстречу своей судьбе.

Так вот, когда я проснулась от стука в дверь таверны, я испытывала подобные же ощущения. На короткий промежуток времени, пока я спала, мне удалось забыть обо всех ужасах трех последних дней, о тюрьме, об уснувших вечным сном людях внизу. Но неожиданный стук снова швырнул меня в безжалостную действительность. У меня появилось ужасное предчувствие, что последствия этого кошмара наяву совсем скоро настигнут нас.

— Кто там? — громко спросил инспектор Райан, сбегая вниз по лестнице.

Стук не прекращался, пока инспектор не открыл входную дверь.

Снизу послышались неразборчивые голоса.

Инспектор закрыл дверь и стал подниматься по лестнице — уже не так быстро, как спускался. Похоже было, что он вовсе не горит желанием сообщать нам новости.

Я распахнула дверь комнаты еще до того, как он постучался. Оба полицейских, небритые, с осунувшимися лицами, внимательно смотрели на меня.

— Что случилось? — спросил из-за спины отец.

— Лорд Палмерстон желает немедленно видеть нас всех.

Мы двигались сквозь сгущающийся туман к месту назначения. Все вокруг казалось нереальным, точно сон. На каждом перекрестке я видела неясные силуэты полицейских. Двое служителей закона остановили карету, которую прислал за нами лично лорд Палмерстон, но, заглянув внутрь и узнав инспектора Райана, они махнули кучеру, чтобы продолжал путь.

Впереди в темноте разгоралось все более яркое сияние. Оно меня тревожило. Каждое второе здание на улице было погружено в темноту, однако стена вокруг особняка лорда Палмерстона освещалась множеством ламп, также горел свет во всех окнах огромного трехэтажного строения.

Отец забрал у меня фляжку, наполнил обнаруженным в таверне лауданумом и теперь сидел и прихлебывал из нее.

Карета въехала в открытые ворота и продолжила путь по извилистой дорожке, которую охраняли несколько десятков полицейских. Затем мы прошли мимо стражников в гигантский вестибюль, в мраморном полу которого отражался свет множества свечей люстры. Поднявшись по широкой лестнице, мы оказались в бальном зале. Судя по большому числу бокалов на столах и отчетливому запаху шампанского, накануне здесь состоялся большой прием.

Вечеринка, похоже, была не особенно веселой, об этом свидетельствовал мрачный взгляд, которым приветствовал нас крупного сложения мужчина лет семидесяти с длинными и густыми бакенбардами, окрашенными в каштановый цвет. Взгляд выдавал в нем человека, привыкшего командовать. Одет он был в вечерний костюм и, казалось, со вчерашнего вечера так и не ложился спать.

Рядом с ним стоял высокий мужчина с очень прямой спиной. Суровые черты лица вкупе с явно армейской выправкой однозначно говорили о его военном прошлом.

Когда инспектор Райан почтительно снял кепку и обнажил рыжие волосы, оба мужчины посмотрели на него с неодобрением.

— Я должен очень быстро разобраться с этим делом. — Лорд Палмерстон указал на большую стопку газет. — Скоро об этом заговорят все и каждый. Не знаю, откуда газетчики раздобыли информацию о вчерашнем покушении на меня, но…

— Кто-то пытался вас убить, ваша светлость? — поразился инспектор.

Суровый взгляд лорда был красноречивее любых слов: «Не прерывайте меня!»

— В городе уже царит паника. Сообщение о том, что я чуть не погиб от руки наемного убийцы, погрузит Лондон в хаос. Восемь человек убито в таверне. Врач с женой лишены жизни в их собственном доме. Там же убит и констебль. Обезумевшие толпы бросаются на всех без разбору матросов и полицейских. Начальника тюрьмы «Колдбат филдз» убивают во время освобождения Любителя Опиума.

— Освобождения? Нет, — возразил Беккер, — его пытались убить.

— Как вас зовут? — грозно спросил лорд Палмерстон.

— Констебль Беккер, ваша светлость.

— Уже не констебль. Я отстраняю вас от службы. Что у вас с пальто? Оно все изрезано. И откуда на нем кровь?

— Ваша светлость, в «Колдбат филдз» я пытался остановить неизвестного, который хотел убить мистера Де Квинси.

— Хотел освободить — вы это имели в виду? — Лорд Палмерстон повернул голову. — Райан, вас я тоже отстраняю. Меньше двадцати четырех часов назад я предупреждал, что случится, если вы не справитесь со своей задачей. Но вы не прислушались и, более того, подпали под влияние Любителя Опиума.

Каждый раз, когда он упоминал это пренебрежительное прозвище, отец напрягался.

— Когда я отдал приказ арестовать Любителя Опиума, я рассчитывал, что это убедит людей: мы контролируем ситуацию, — продолжал лорд Палмерстон так, будто отца не было в комнате. — Мы сажаем под замок подозрительного типа, успокаиваем горожан, а сами получаем возможность отыскать настоящего преступника. Но теперь я считаю, что Любитель Опиума и в самом деле замешан в эту историю.

— Это не так! — воскликнула я.

— Полковник Бруклин, расскажите, что вам удалось обнаружить.

Высокий мужчина с военной выправкой подошел к столу, на котором лежало несколько документов.

— Любитель Опиума не может сообщить, что делал субботним вечером, когда произошли убийства. Он утверждает, что в силу возраста и старческой немощи не смог бы одолеть стольких человек. Версия о том, что ему помогала его дочь, не заслуживает доверия.