К чёрту на рога!

– А когда?
– муж смотрит на меня расфокусированными, шальными глазами. Где-то, на глубине его глаз, плещется плохо скрытое желание убивать.

– Не сейчас точно, - забираю части себя обратно у мужа.
– Во-первых, ты вообще слышал такое словосочетание, как "консумация брака"? О, вижу, слышал. Во-вторых, мне ещё нужно перекинуть сюда Вику, то есть, вторую твою жену, если ты ещё не забыл, и твоего же фамильяра. Он с удовольствием поучаствует. В третьих, мне ещё нужно решить все свои дела в своём Мире и времени. Я девочка занятая, шебутная, не успела с одним делом разобраться, тут же нашла себе второе.

– Значит, сейчас консумировать брак, а потом убивать?

У-у-у-у, какое же он пьяненький! Выловил из всего монолога, что понравилось, остальное мимо ушей пропустил.

– Именно так, - соглашаюсь я.

– Значит, пошли консумировать брак, - постановляет муж.

– Пошли, - киваю я.

И мы пошли.

Чего не пойти-то было?

***

В принципе, можно было взять Норда в охапку и утащить, как тогда Вику. Но меня остановили две вещи.

Первая, муж писал инструкции в две тысячи четвёртом году. Это значит, что до того времени Норд добрался своим ходим, то есть где-то жил всё это время. Менять прошлое, что бы изменить будущее? Вот на фиг надо. Все книги, фильмы, сериалы буквально кричат, что ничего хорошего из этого всё равно не получится. А если не получиться, то нечего и жопу рвать.

Вторая вещь была более... Как бы это сказать? Совестливая. Моральная, что ли. Вот утащу я мужа из этого дурдома, а ему с этим жить. Со знанием, что мог прекратить бойню, но не сделал этого. Жить с этим можно. Но как? Да и мне потом с этим нужно будет как-то жить. А ещё с вечными тычками и зуботычинами от мужа. Нет уж. Надо, для начала, мужнины дела свернуть в компактный рулончик, а уж потом жить развелёлой, шведской семьёй. Именно так.

– Тебя где черти носили?!
– с ходу налетает Вика.
– Все уже собрались, меня тут оставили, тебя ждать!

– У мужа, - блею я.
– Не ори, башка трещит.

– И одеяло где-то потеряла, - продолжает бубнить Вика, но уже гораздо тише.

– Не потеряла. Оставила ориентиром.

– Угу, - кивает Вика, ни чуть мне не веря.
– Зная тебя, ты одеяло оставила ориентиром в приглянувшемся тебе ирландском пабе.

Логично. Я так могу. Только я по пабам не шляюсь, предпочитаю пить дома. Что бы одеялки не растерять, ага. Потом покупать замучаюсь.

– Нет там больше Ирландии, - грустно швыркаю носом я.
– Шотландия и Англия есть, а Ирландии больше нет.

Норд в ночи рассказал. Ирландию первую выкосили. Под корень. Там теперь пустыня.

– Как так нет?
– вытаращилась Вика.

– Он - иномирец, и там у них гражданская война. Чуть ли не атомный апокалипсис в пределах одного островка.

– Но-но, я тоже с того "островка".

Я только фыркаю и отбриваю:

– Ты карту России видела? Я имею полное право называть твою малую родину "островком".

– Гр-р-р-р...
– рычит леди Ойоэльфорн, но быстро берёт себя в руки.
– Ладно, всё потом. Квента такая...

Квента не изменилась. Маменька Славы и Ванечки решила развести бурную деятельность на огороде. Нас с Викой припахали к готовке на открытой местности. Вот, собственно, и всё.

– Что готовить будем?
– спрашиваю я.

– Шашлыки, - отвечает Вика.
– Упырь в ночи из курятины порезал.

– Он стабилизировался?!
– поражаюсь я.

– Да, - кивает Вика.
– Где-то через три часа после твоего ухода.

– Через три часа, значит, - глубокомысленно хмыкаю я.

– Угу. А что муж?

– Что муж?

– Вы чем занимались? Как он вообще?

Ах, вот она о чём.

– А мы пили, - сдаю Норда, как стеклотару.

– А потом?
– допытывается Вика.

– А потом друг у друга татуировки разглядывали. Ты бы слышала этот восторг в его голосе: "О! И ты тоже?!". Он мне даже новую организовал, вот!

Сую Вике под нос левую ладонь с уже зажившей цаплей. Что поделать, если я фанат и могу позволить себе бодимодификацию? Только смирится. Бывшенький не смог. Зато Норд таким же маньяком, как и я, оказался.

Вика отводит мою руку от своего личика и задаёт уже порядком осточертевший мне вопрос:

– А потом?

– А на утро я думала, что не встану и ноги у меня навсегда останутся на раскоряку, - обрубаю я.

Вот терпеть ненавижу, когда ко мне под одеяло лезут. Особенно, если я там не одна.

– А...
– всё ещё на что-то надеется Вика.

– Закрыли тему.

– Но...

– Скоро сама попробуешь.

– Ну хоть сколько, скажи?!

– Десять дюймов, - вру я, - и полное умение с ними обращаться.

На счёт второго я не врала.

– Оупх... У тебя оказалась линейка?

– У меня оказался молоток. Хочешь покажу?

Смотреть на молоток Вика отказалась.

Мы собираем то, что ещё надо было собрать и выходим.

– Так, - торможу я уже на улице, - а где, собственно, сам Упырь?

– Он со всеми увязался, - отвечает Вика.
– Обернулся кошкоухой девкой, и увязался. Он и будет шашлыки жарить. Сказал, никому не доверит.

То, что демонёнок обернулся человеком, вернее человекообразным, ещё переварить можно. Но почему девкой?

– Забей, - отмахивается Вика.
– Он же, как не крути, демон. Тут вчера Упырь та-а-ако-о-ое устроил. Я думаю, твоя бывшая великая любовь его до гробовой доски не простит.

Оказывается, пока я развлекалась с Нордом, Упырю стало скучно. А скучающий демон, тем более мелкотравчатый имп, это сильно и травмоопасно для всего окружения. Стянув у Славы телефон, с которым он, вообще-то, редко когда расставался, мелкий демонёнок сунул в него свою любопытный нос, порыскал по контактам, нашёл пресловутого паразита, то есть бульдожину эту сисястую, да написал той смску. Мол, приезжай, скучаю, потрахаемся. Бульдожина и приехала, капая слюнями и другими жидкостями. Дальше пошло веселее. Только Слава ускакал открывать дверь на требовательный стук, как Упырь обернулся девкой, намотал себе на башку полотенце, скрывая выдающиеся кошачьи уши, и, выйдя в коридор, брякнул:

– Милый, ты вызвал кого-то ещё?

Далее немая сцена картины неизвестного народу художника под общим названием "Приплыли".

Пока бульдожина ловила челюсть, Упырь продолжил отжигать.

– Милый, ты же говорил, что тебе двух будет по самое по некуда. Ты же нас только за ради лесби шоу с элементами BDSM заказал. Женщина, вы кто вообще? У кого работаете? У Леонида, Алика или Паши? Только эти трое набирают проституток даже не третьего, десятого сорта.

– Это ты кто вообще такая?!
– наконец справившись с трясучкой, резонно спросила бульдожка.