К чёрту правила! Это говорю Я - Гермиона Грейнджер

Через час Гарри скомандовал: «Стоп».

— У вас уже очень хорошо получается, — сказал он, обводя их довольным взглядом. — Когда вернемся с каникул, попробуем что-нибудь покрепче, может, даже Патронуса. — В ответ — взволнованный гомон. Стали расходиться, как всегда, по двое, по трое. Прощаясь, желали Гарри счастливого Рождества.

— Спасибо, — улыбнулся Фред, чмокнув Гермиону в щёку, она покраснела от этого. Веселый, Гарри собирал вместе с Роном, Блейзом и Гермионой подушки и аккуратно складывал. Рон с Гермионой и Блейзом ушли, а Гарри остался, потому что задержалась Чжоу и он надеялся услышать от нее: «Счастливого Рождества».

— Нет, ты иди, — сказала она своей подруге Мариэтте, и сердце у него радостно подпрыгнуло чуть не до самого кадыка. Гарри сделал вид, что поправляет стопку подушек. Теперь они остались вдвоем, и он ожидал, что Чжоу заговорит. Вместо этого услышал громкое шмыганье. Он обернулся и увидел, что Чжоу стоит посреди комнаты и по щекам ее текут слезы.

— Что такое? — Он не знал, как поступить. Чжоу стояла и беззвучно плакала. — Что случилось? — беспомощно спросил он. Она покачала головой, утерла слезы рукавом и хрипло сказала:

— Извини… наверное… мы тут учим эти заклинания… и я подумала… если бы он их знал… то остался, бы жив. — Сердце у Гарри рухнуло вниз и остановилось где-то на уровне пупка. Какой же недогадливый. Она хотела поговорить о Седрике.

— Он все это знал. И очень даже хорошо, иначе не дошел бы до центра лабиринта. Но если Волан-де-Морт решил тебя убить, у тебя нет никаких шансов. — При имени Волан-де-Морта Чжоу икнула, но глаз от Гарри не отвела.

— А ты не умер, хотя был еще младенцем, — тихо сказала она.

— Ну… да, — устало отозвался он и пошел к двери. — Не знаю почему, и никто не знает. Так что гордиться тут нечем.

— Нет, не уходи! — сказала она со слезами в голосе. — Извини, что я тут распустилась… Я не собиралась… — Она опять икнула. Даже с красными опухшими глазами Чжоу была красива. Гарри чувствовал себя несчастным. Насколько было бы приятнее, если бы она просто пожелала счастливого Рождества. — Я понимаю, как тебе сейчас тяжело, — сказала она и опять вытерла рукавом слезы. — Я заговорила о Седрике, а он умирал у тебя на глазах. Ты, наверное, хочешь все это забыть? — Гарри не ответил. Она правильно его поняла, но было бы черствостью с его стороны признаться в этом. — Ты, правда, хороший учитель. Да и Гермиона тоже… — Чжоу улыбнулась сквозь слезы. — До сих пор я никого не могла оглушить.

— Спасибо, — смущенно сказал он. Они смотрели друг другу в глаза. Гарри сгорал от желания выскочить из комнаты, но ноги его приросли к полу. Чжоу показала на потолок над его головой.

— Омела.

— Да. — Во рту у него пересохло. — Но, наверное, кишит нарглами.

— Кто такие нарглы?

— Понятия не имею. — Чжоу подошла ближе. Он сам как будто был оглушен. — Лучше спроси Полоумну Лавгуд. В смысле — Полумну.

Чжоу издала странный звук — не то хихикнула, не то всхлипнула. Теперь она стояла совсем близко. Он мог пересчитать веснушки у нее на носу.

— Ты мне очень нравишься, Гарри. — Он не мог думать. Во всем теле странно покалывало, руки и ноги отнялись, мозг тоже бездействовал. Она была слишком близко. Он видел каждую слезинку на ее ресницах…

Получасом позже вернувшись в гостиную, он застал там Рона и Гермиону с Блейзом, которых тот пустил на лучших местах перед камином; почти все уже разошлись по спальням.

— Ты чего там застрял? — спросил он, когда Гарри уселся в кресло рядом с Гермионой. Гарри не ответил. Он был в шоке. Половина его жаждала поведать друзьям о том, что с ним произошло, другая половина желала унести эту тайну в могилу.

— Ты нездоров? — спросила Гермиона, глядя на него поверх своего пера. Гарри неопределенно пожал плечами. По правде, он сам не понимал, здоров он или нет.

— В чем дело? — сказал Рон и приподнялся на локте, чтобы лучше его видеть.

— Что случилось? — удивился Блейз.

Гарри не знал, как к этому подступиться, да и не был уверен, что хочет рассказать. И как раз когда решил ничего не говорить, Гермиона сама взялась за дело.

— Это Чжоу? — деловито спросила она.

— Она зацепила тебя после урока? — продолжил Блейз. Ошеломленный Гарри кивнул. Рон засмеялся было, и сразу осекся под взглядом Гермионы.

— Так… э-э… что ей надо? — спросил он с напускным равнодушием.

— Она… — вдруг осипнув, начал Гарри, потом откашлялся и начал снова. — Она…

— Целовались? — вдруг спросил Блейз. Рон сел так порывисто, что чернильница покатилась по коврику. Не обратив на нее внимания, он алчно вперился в Гарри. — Ну? — Гарри перевел взгляд с его насмешливо-любопытного лица на сосредоточенных друзей и кивнул.

— ХА! — Рон ликующе вскинул кулак и разразился громовым хохотом, заставившим вздрогнуть двух робких второкурсников у окна. Глядя, как Рон катается по ковру, Гарри невольно расплылся в улыбке. — Ну? — выговорил наконец Рон. — Как это было? Гарри немного задумался и честно ответил:

— Сыро.(Прим. Беты . . .) — Рон отреагировал непонятным звуком, который мог означать и торжество, и отвращение.

— В каком смысле? — удивился Блейз.

— Потому что она плакала, — серьезно объяснил Гарри.

— Ну? — Улыбка Рона притухла. — Так плохо целуешься?

— Не знаю. — Гарри эта мысль не приходила в голову, и он несколько встревожился. — Может быть.

— Да нет, конечно, — рассеянно сказала Гермиона, не отрываясь от письма.

— А ты-то почем знаешь? — с некоторой настороженностью спросил Рон.

— Я уверена, что Гарри целуется, вполне прилично, — огрызнулась Гермиона.

— Думаю, что Малфой лучше, — усмехнулся Гарри. Гермиона покраснела, — брось, уже всем известно, что ты влюблена в него.

— Надо думать, поцелуи ее немного развеселят, — ухмыльнулся Рон.

— Рон, — назидательно сказала Гермиона, погрузив перо в чернильницу. — Ты самое бесчувственное животное, с каким я имела несчастье познакомиться.

— Это что же такое? — вознегодовал Рон. — Кем надо быть, чтобы плакать, когда тебя целуют?

— Да, — сказал Гарри с легким отчаянием в голосе, — почему так? — Гермиона посмотрела на друзей чуть ли не с жалостью.

— Вам непонятно, что сейчас переживает Чжоу?

— Нет, — ответили они хором. Гермиона вздохнула.

— Ну, очевидно, что она глубоко опечалена смертью Седрика. Кроме того, я думаю, она растеряна, потому что ей нравился Седрик, а теперь нравится Гарри, и она не может решить, кто ей нравится больше. Кроме того, она испытывает чувство вины — ей кажется, что, целуясь с Гарри, она оскорбляет память о Седрике, и ее беспокоит, что будут говорить о ней, если она начнет встречаться с Гарри. Вдобавок она, вероятно, не может разобраться в своих чувствах к Гарри: ведь это он был с Седриком, когда Седрик погиб. Так что все это очень запутанно и болезненно. Да, и она боится, что ее выведут из когтевранской команды по квиддичу, потому что стала плохо летать.